Он встретил Дубянскую смущенный, с холодною любезностью, и перекинувшись несколькими словами, извинился, что ему необходимо уехать по делу, и вышел.
– Я рад, что Любовь Аркадьевна остается с преданным ей другом… – заметил он при прощании, подчеркнув, видимо намеренно, последние слова.
Оставшись с глазу на глаз с Елизаветой Петровной, Любовь Аркадьевна рассказала ей все свое недоумение относительно изменившегося к ней любимого человека, свою сердечную муку, свои предположения – последние со слов Мадлен де Межен – и, наконец, всю безвыходность своего положения.
– Вы не можете себе представить, как я рада, что вы здесь, а то я совершенно одна… M-lle де Межен добрая, великодушная, милая женщина, но она все-таки мне чужая…
– А я? – спросила Елизавета Петровна.
– Вас я считаю теперь родной… Вы породнились со мной, будучи близкой свидетельницей всего со мной происшедшего… Я знала ведь, что вы обо всем догадывались, но были так благородны и великодушны…
– Что не высказала своих подозрений вашим родителям?
– Да.
– Но это только потому, что я сомневалась в справедливости возникших в моем уме подозрений.
– Этим-то вы и доказали чистоту вашей души.
– Но, быть может, теперь вы не должны меня благодарить за мое пассивное отношение к вашей судьбе. Если бы я вам помешала, кто знает, вы были бы счастливее.
– Нет, от судьбы не уйдешь… Я уже была обреченной. В тот день, когда вы поступили к нам, было мое первое свидание с ним наедине, которое решило все…
– Мне эта мысль тогда же приходила в голову… – заметила Дубянская.
– Если бы вы мне стали мешать, вы ничему бы не помогли, а я не сохранила бы о вас такого хорошего мнения и не была бы с вами так откровенна, как теперь.
– Сергей Павлович сказал мне, что вы обещали передать мне письма господина Неелова.
– Да, я их и вручу вам для передачи ему… Я не знаю, что он хочет с ними делать, но я верю, что он берет их для моей пользы.
– В этом не может быть сомнения. Долинский – честный человек.
– Я в этом и сама не сомневаюсь.
Любовь Аркадьевна встала с дивана, на котором сидели обе женщины, подошла к стоявшему комоду, отперла один из ящиков, вынула из него небольшой дорожный сак, а из него пачку писем и передала их Елизавете Петровне.
Та спрятала их в карман.
– Так вы говорите, что он совершенно перестал говорить о браке?
– И даже раздражается, когда я напоминаю ему об его обещании.
– Это ужасно… Извините, но он… нечестный человек… – с трудом произнесла последние слова Дубянская.
– Увы! – могла только воскликнуть Селезнева.
– И вы продолжаете любить его?
– Нет… Но он должен на мне жениться… Иначе я пропащая…
– Конечно…
– Сергей Павлович дал мне слово, что я буду его женой… Я ему верю…
– Он не даст слова необдуманно.
– А что брат? – спросила Любовь Аркадьевна. – Когда я увижу его?
– Он здесь. Но увидеть его вы можете только когда будете женою Неелова.
– Почему это?
– Так мы решили с Сергеем Павловичем.
– По каким же причинам?
– Он не должен знать, в каком вы находитесь положении. Он человек горячий, и мало ли что может произойти между ним и Владимиром Игнатьевичем.
– Пожалуй, вы правы, – согласилась Селезнева.
– Но как же вы здесь живете… без всяких бумаг?.. – начала Елизавета Петровна после некоторой паузы.
– Хозяин гостиницы старый знакомый Владимира Игнатьевича.
– Но все же лучше записаться… Я вам привезла ваше метрическое свидетельство. – Дубянская вынула из висевшей на ее руке сумочки бумагу и передала ее Любовь Аркадьевне.
«Ну, нашествие друзей и родственников, – думал между тем Владимир Игнатьевич Неелов по дороге в Сокольники. – Авось догадаются и увезут ее в Петербург обратно к родителям… Вот одолжили бы».
Он уже давно ломал голову над тем, как бы «поблагороднее» написать Аркадию Семеновичу, что Любовь Аркадьевна охладела к нему, и он вынужден просить родителей, чтобы они взяли ее обратно.
Тут же представлялся случай обойтись без письма.
«Я уеду завтра на несколько дней к себе в имение и оставлю здесь ее одну, авось догадаются», – решил он.
«А, быть может, эта ее отставная компаньонка увезет ее к ее любезному братцу и рыцарю Долинскому и сегодня?» – не без удовольствия мечтал он.
Ему не хотелось покидать Москву и в особенности дачу в Сокольниках, где, как мы знаем, он охотился за двумя зайцами. Возвратившись поздно ночью, он спросил встретившего его лакея:
– Барыня у себя?
– Так точно-с. От них с час, как уехала гостья…
Сердце Неелова упало.
«Придется завтра уезжать, – подумал он. – Ей не скажу ничего и исчезну…»
Действительно, на другой день утром Владимир Игнатьевич, не заходя в комнату Любовь Аркадьевны, уехал на вокзал и покатил в свое имение.
По приезде домой ночью, Елизавета Петровна застала дожидавшегося у себя в номере Долинского.
Они еще долго советовались друг с другом.
Они, действительно, как Дубянская передавала Селезневой, решили устранить совершенно от дела Сергея Аркадьевича, человека горячего, несдержанного и могущего только испортить придуманный Сергеем Павловичем план заставить Неелова жениться на Любовь Аркадьевне.
– Я сегодня написал и отправил с курьерским обстоятельное и подробное письмо Аркадию Семеновичу, – сказал Долинский. – Он получит его завтра до обеда, значит, до курьерского поезда может быть получена телеграмма о его немедленном возвращении.
– Это будет лучше.
– Еще бы! Тогда у меня будут развязаны руки. И мне претит эта ложь. Он спрашивает, нашел ли я сестру. Что она, как! Мне приходится лгать и выворачиваться. Я все откровенно написал Аркадию Семеновичу. Он поймет меня…
– Как бы не затормозила Екатерина Николаевна.
– Ну, в этом случае Аркадий Семенович умеет постоять за себя и часто идет наперекор ее княжеской воле.
Сергей Павлович оказался правым.
На другой день, около шести часов вечера, была, действительно, получена на имя Сергея Аркадьевича Селезнева телеграмма, гласившая: «Приезжай немедленно. Нужен».
Телеграмма была подписана: «Аркадий Селезнев».
– Как же сестра? – с недоумевающим выражением лица спрашивал Сергей Аркадьевич.
– Не беспокойся о сестре… Сестру мы найдем не нынче, завтра и обо всем тебя уведомим… А, быть может, ты и вернешься, – говорил ему Долинский.
– Да зачем я там понадобился?
– Уж этого, брат, не знаю… Приедешь, узнаешь… Вероятно, что-нибудь очень важное.
– Что же может быть? И не придумаю.
– Нечего и придумывать. Поезжай с курьерским.
– Придется ехать.
Сергей Аркадьевич собрался и уехал, Долинский и Дубянская поехали его провожать, и с вокзала Сергей Павлович завез Елизавету Петровну в «Северную гостиницу» к Селезневой, а сам уехал домой.
Он долго не ложился, ожидая возвращения молодой девушки, но так и не дождался.
Встав на утро, он справился у лакея.
Оказалось, что Елизавета Петровна дома не ночевала.
Он уже хотел ехать справляться, не случилось ли чего с нею, оделся и вышел в коридор, но в нем столкнулся лицом к лицу с бледной, расстроенной Дубянской.
– Что с вами? Где вы были?
– У Любовь Аркадьевны.
– Что случилось?
– Неелов исчез из Москвы, он сбежал, оставив ее на произвол судьбы.
– Откуда вы это знаете?
– Извозчик сегодня утром отвез его на станцию железной дороги.
– Вот как! – на первых порах сам пораженный воскликнул Сергей Павлович.
Елизавета Петровна прошла к себе в номер. Долинский последовал за ней.
– Несчастная!.. Она погибла!.. – воскликнула Дубянская, скорее падая, нежели садясь в одно из кресел, не снимая с себя верхнего платья.
– Успокойтесь!.. Ничего не погибла… – уже спокойным голосом сказал овладевший собой Сергей Павлович. – Мы его найдем.
– Где найти его?
– Не иголка… Не затеряется… Далеко не уедет… Может быть, знает Савин…
– Так вам Савин и скажет… Они с ним друзья…
– Мне Савин скажет все… Отдохните, разденьтесь… Вы, вероятно, не спали всю ночь…
– Не сомкнула глаз.
– Вот видите… Тем больше причин успокоиться и заснуть… А я пойду…
– С Богом…
Сергей Павлович уехал.
По счастью, он застал Николая Герасимовича дома.
– Ради Бога, помогите мне. Я к вам по делу… – сказал, входя в комнату, Долинский.
– Извольте, все, что могу, я сделаю… Для вас, вы сами знаете…
– Для меня вы даже нарушите законы дружбы?
– Я вас не понимаю.
– Скажите мне, где Неелов?
Савин смутился.
– Я… я… право, не знаю.
– Нет, вы знаете, но не хотите сказать мне, а между тем никакие законы дружбы не обязывают покрывать подлеца…
– За что вы его так?.. – улыбнулся Николай Герасимович, Сергей Павлович подробно рассказал всю историю ухаживания Владимира Игнатьевича за Любовь Аркадьевной, увоз ее из Петербурга и, наконец, неисполнение данного слова здесь и исчезновение из Москвы, с целью, видимо, окончательно от нее отделаться.
