— Я тебя очень, очень хочу, моя красивая жена.
Дрожь прошла по ее телу от первого наслаждения, которое он доставил ей, и слабость потекла по жилам, словно горячее вино. Ей так хотелось управлять ситуацией, но она еще не умела делать этого. Она сейчас желала только одного, чтобы он овладел ею, и она порывисто вздохнула.
Он улыбнулся ей, а затем нарочито слабыми движениями стал гладить ее тело от живота к груди. Его руки двигались спокойными маленькими кругами, слегка лаская ее и разжигая огонь желания.
— Ты так прекрасна, — сказал он ей, нежно сжимая ее грудь, когда она с полузакрытыми глазами начала издавать всхлипывающие звуки; ее бедра слегка вздрагивали.
— Я хочу тебя, — начала она, а он приложил предостерегающие пальцы к ее губам.
— Не сейчас, дорогая, — ответил он тихо.
— Я хочу тебя! — настаивала она и, подавшись вперед, страстно поцеловала его.
— Я хочу тебя, — ответил он и перекатил ее на спину, — но сейчас слишком рано, Уинн. Наслаждайся любовью до полного слияния.
Уинн повернулась на бок и, протянув руку, погладила его, упиваясь ощущением его тела. Он был высок, но в отличие от Риза не был ширококостным. Его нельзя было назвать и хрупким. В нем была сила, которая не соответствовала его сложению. А кожа! Слишком мягкая и нежная для мужчины, но она прекрасно сочеталась с внешностью древнего кельтского воина. Она чувствовала мускулы на его плечах, руках и, не в состоянии сдержаться, склонилась над ним и начала лизать его кожу, опрокинув его на спину Он простонал от удовольствия, когда ее маленький острый язычок поднялся вверх от живота и обежал вокруг сосков. Кожа Мейдока имела слегка соленый вкус, но это не отталкивало.
Длинные черные волосы Уинн, словно мантия, струились по плечам, спине и ягодицам. Он погладил ее по голове, дрожа от ее ласк.
Она игриво укусила его за плечо и горло; ее легкие любящие покусывания сопровождались быстрым поцелуем, а потом теплым прикосновением языка. Голова Уинн вновь начала опускаться по его телу ниже, кружа язычком по чувствительной коже, отчего он опять застонал.
Вскоре перед ней восстало его «копье», твердое и прямое. Уинн обхватила его пальцами, чувствуя, как пульсирует в нем жизнь и течет по трепещущей плоти. Он ласкал ее языком. Осмелится ли она сделать то же самое? Она решительно подалась вперед и коснулась кончиком языка его детородного органа. У Мейдока перехватило дыхание. Она соблазнительно водила теплым язычком по его красной головке. Отпустив Мейдока, она поддерживала рукой только его «копье», когда, пододвинувшись поближе к нему, начала не спеша и размеренно лизать его. Он задрожал, потом все тело его сильно дернулось от удивления, когда Уинн взяла его в рот и стала посасывать до тех пор, пока он не перепугался, что его соки могут исторгнуться.
Мейдок опустил руку и, взяв легонько за волосы, нежно отстранил ее.
— Дорогая, — наконец он смог перевести дух, — ты лишишь меня мужской силы и прольешь зря мое семя.
Отодвинувшись от него, она устроилась на одном с ним уровне и мягко проговорила:
— Когда ты отведал меня, я ощутила такое блаженство. Разве ты не получаешь такого же наслаждения, когда я вкушаю тебя? — Ее лицо было над его лицом, а длинные волосы, переброшенные на одну сторону, струились вниз водопадом.
Он протянул руку и погладил ей щеку.
— Уинн, моя восхитительная жена, когда твой ротик и язычок ласкают меня, я умираю сладкой смертью, но, любовь моя, я хочу обладать тобой более полно, чем ты можешь представить себе. — Он быстро поцеловал ее в губы и стал играть с одной из прелестных грудок, которая соблазнительно покачивалась около него.
— Мой господин, ты думаешь, что только мужчины ощущают такую страсть? — спросила Уинн. — Женщины чувствуют то же. — Крошечная стрела первобытного желания прошла сквозь нее, когда он пощипывал сосок, но потом, приподняв голову, облизал его, и боль прошла.
Он мягко повалил ее на спину и навис над нею. Его пальцы, лаская, прокладывали себе путь через нижнюю плоть между бедер. Он ни на минуту не отводил темно-синих глаз от ее загадочно-зеленых, пока неторопливо входил в нее, потом он остановился.
— Я никогда прежде так страстно не желал женщины, как хочу тебя.
— Не надо мне только рассказывать о своих женщинах, — подтрунивала она над ним. — Скажи лучше, как ты меня любишь, Мейдок, мой супруг, — и она обвила руками его шею. «Какое большое копье внутри меня», — подумала она. Оно заполнило ее целиком, и она едва не кричала от наслаждения, чувствуя, как бьется в нем жизнь и любовь.
— Сквозь все времена и все пространства я люблю тебя. С того времени, которого не помнишь ни ты, ни я, и до этого мгновения я люблю тебя, Уинн. Я не перестану любить тебя, хотя мы живем, умираем и рождаемся вновь в другое время и в других местах. Ты моя другая половина. Без тебя мне нет жизни.
— Ох, Мейдок, — прошептала она, и глаза ее увлажнились, — неужели я достойна такой любви?
— Всегда, дорогая! — с чувством сказал он, надвигаясь на нее.
— Я всегда буду любить тебя, — нежно пообещала она, отдаваясь целиком сладостному моменту, позволив ему омывать ее, как вода омывает скалу. Этот миг охватил ее всю, пока она парила, как жаворонок в небе, а наслаждение схватило ее в свои объятия и продолжало расти, расти, расти до тех пор, пока она не умерла сладостной смертью, чтобы родиться вновь новой и полной желания.
Потом они лежали, нежно обнявшись, лаская и целуя друг друга, пока не погрузились в блаженную дремоту, чтобы через несколько часов пробудиться освеженными, обновленными и готовыми разделить страсть еще раз. Когда же разгорелась заря, Мейдок и Уинн поднялись счастливые, оделись и, как подобает хорошим хозяевам, пошли проводить гостей. Если они и обменивались тайком взглядами и улыбками, исполняя свои обязанности, отъезжающие гости находили их очаровательными. Все, кроме Брайса, епископа из Кей, который скрывал ненависть за обворожительной внешностью и весело отбыл к себе домой, словно был самым желанным гостем на свадьбе.
— Нам не придется его больше видеть, — мрачно проговорил Мейдок, наблюдая, как его сводный брат и его немногочисленная Свита спускаются по крутой тропе от Скалы Ворона.
— Нехорошо, что братья такие враги, — ответила Уинн. — Его отец вылепил ему характер, но разве мы не можем изменить его, моя любовь? Я понимаю, его попытка овладеть Нестой порочна, но тогда он был просто мальчишкой. Ты спас Несту. Серьезного зла он не причинил. Неужели мы не можем по крайней мере залатать брешь между вами?
— Ты так добра и невинна, — ответил Мейдок. — Ты не понимаешь, Уинн. В этой жизни не может быть дружбы между мной и Брайсом.
