- Eca! – хором воскликнули мужчины.
- Eca! - добавил Грант. - Eca!
- Помните, - сказал торговец, обращаясь к беспомощным Улле и Ленне, -Ваши владельцы должны быть полностью удовлетворены вами. Вы никогда, если только вам не скомандуют, не будете сопротивляться или противоречить им. За это Вам отрежут руки, или Вы можете быть замучены и убиты.
- Да, Господин, - с жутью в их голосах ответили девушки на гореанском, после перевода Джинджер.
Улла смотрела на мужчину, который победил и связал её. Ленна разглядывала краснокожего, который точно так же поступил с ней. Ни одна из них, я думаю, не ожидала, что окажется настолько беспомощной так быстро, и с такой силой. Девушки обменялись взглядами, и затем отвели глаза друг от друга, покраснев и пристыжено. Они были крепко связаны, как женщины, и как рабыни. Не сомневаюсь, они задавались вопросом, каково это будет - принадлежать таким мужчинам.
Грант сел и начал разговор с другими сидящими мужчинами. Двое победителей всё ещё стояли рядом со своими призами. Грант делал вид, как будто ничего не произошло, как если бы это было только спортом с двумя порабощёнными шлюхами, только представлением для развлечения его гостей.
Один из стоявших мужчин указал на Уллу, и сказал что-то. Другой, повторил фразу, указывая на Ленну.
- О? - откликнулся Грант, невинно.
Я улыбнулся сам себе. Тяжеловато для мужчины подчинить и связать голую женщину, и не захотеть её. Я подумал, что Грант сможет получить превосходную цену за этих двух красоток.
Рыжеволосая девушка, всхлипывая, всё ещё лежала под молодым дикарём, сжатая в его руках. Она испуганно посмотрела на меня, а краснокожий, тем временем, уже снова, нетерпеливо, входил в её тело.
Она здорово преуспела в пробуждении его интереса, было хорошо видно, как он её желал. Он грубо повернул её, с любопытством, то рассматривая со всех сторон, то время от времени, лаская, и ощупываю, и, вынуждая доставлять ему удовольствие. В углу её рта выступило немного крови, раз или два парень хлестал её по щёкам. Я видел её руки, казалось, они наполовину желают схватить и прижать его, а наполовину оттолкнуть назад. Он говорил с нею на языке Пыльноногих медленно и разборчиво.
- Да, Господин, - скулила рабыня по-гореански. - Да, Господин.
Меня развлекло, что юноша, как и очень многие люди, которым только один язык и знаком, настолько знаком, что кажется, что все люди должны, так или иначе, быть сведущими в нём, казалось, думал, что девушка должна, понять его, если только он будет говорить бы достаточно медленно и достаточно отчетливо. Грант, возможно, помог бы ей, но он был занят бизнесом. А у меня, хотя я и заучил несколько слов из языка Пыльноногих, было немногим больше понимания, относительно того, что говорит краснокожий, чем у девушки. Тон его голоса позволял предположить, что он не рекомендовал ей при её красоте, заигрывать с владельцами, ибо они не склонны тратить время впустую на своих белых рабынь, я предпочитают приказать, чтобы она сделала что-то.
- Расслабься, - подсказал я девушке. - Выпусти саму себя. Чувствуй. Отдавайся.
Она смотрела на меня с испугом.
- Ты - рабыня, - напомнил я ей. - Отдавайся, и отдавайся полностью -как положено рабыне.
Тогда она, благодарно сжала юношу, и восторженно рыдая и дрожа, закинула свою голову на землю.
Я тогда видел, что мое присутствие, имело для неё запрещающее влияние. Она была на грани того чтобы отдаться целиком, но боролась со своими чувствами и самой собой, очевидно пристыженная тем, что готова отдаться как рабыня другому мужчине в моем присутствии.
Она вскрикнула с удовольствием, прижимаясь к краснокожему парню.
Рабыни должны отдаваться полностью, любому мужчине. Весь набор их ментальных качеств, если можно так выразиться, на мехах ориентируется на обеспечение владельца изумительными удовольствиями, и в их собственном случае, позволяет чувствовать это так богато и глубоко, насколько это возможно. И в конце, в бескомпромиссной и восхитительной капитуляции, подчиняясь полностью своему владельцу, получить судороги страсти от того, что она просто побежденная женщина, ноль, находящаяся в собственности и ничтожная рабыня.
Это очень отличается от поведения, свободной женщиной на мехах, конечно, с сопутствующими вредными последствиями для самой свободной женщины, поскольку любую женщину можно было назвать свободной, кто не отдан и не принадлежит. Свободная женщина, извращает свой характер в мехах, стараясь вести себя как культурное подобие мужчины, а не так, как она по своей природе должна поступать, как прислуга и рабыня её Господина. Так что -неудивительно, что свободная женщина, обеспокоенная своей предполагаемой идентичностью, своим статусом, имиджем, достоинством и гордостью, часто бывает зажатой и сексуально инертной в мехах. Гореане говорят, что, если у Вас никогда не было рабыни, у Вас не было женщины. Так же есть тайное высказывание, среди гореанских мужчин, что любая женщина не женщина, пока её не сделали рабыней. Свободная женщина, часто, просто боится чувствовать. Рабыня, с другой стороны, просто боится не чувствовать, поскольку тогда она может быть наказана. То же самое безразличие, которое может считаться достоинством среди свободных женщин, фигурируя в их соревнованиях тщеславия как, то, насколько хорошо они могут сопротивляться мужчинам, обычно является для рабынь поводом для наложения серьезного наказания.
Оно может даже рассматриваться как преступление, караемое смертной казнью. Для униженной рабыни существует небольшой выбор, между отдаться и отдаться хорошо. Интересный вопрос возникает относительно того, разрешено ли женщине, её собственное желание в этом вопросе, поскольку рабыня, даже если не хочет, всё равно будет вынуждена отдаться. На этот вопрос есть два ответа, и различие между ними - прежде всего функция требуемого времени. В пределах некоторого промежутка времени, скажем, половины ана, некоторые женщины могут сопротивляться мужчинам. С другой стороны, всегда есть некоторые мужчины, которым женщины не могут сопротивляться, и кому, несмотря на их желание в вопросе, они отдадутся неудержимо. При наличии некоторого более длительного времени, однако, любая женщина может быть заставлена уступить перед натиском мужчины, желает ли она того или нет, причём под натиском любого мужчины. Иногда, после такой уступки, она оказывается в ошейнике. «Сопротивление теперь больше не разрешено», -говорит он ей. «Да, Господин», - отвечает она. Она теперь знает что, как рабыня, должна открыть себя для чувства, и даже страстно искать его, даже зная, что оно ведёт, к признанию мужчины как хозяина, и её как его рабыню.
