— Не обольщайся, не ради торжества форзейльского дела. Просто так. Поразвлечься охота. Посмотреть, как все повернется. Агграм нос натянуть. Мысль-то классная — все считают, что перед ними какой-то Шестаков, а в натуре — я! Интереснейшая ведь коллизия, согласись.
Похоже, Антона Сашкина затея поставила в тупик. Теперь уже ему предстояло терзаться мыслью, кому на самом деле принадлежит сей замысел. Самому ли Шульгину, перевербовавшим его агграм или Держателям Мира?
— Ну, что же, Саша. Пожалуй, это в самом деле интересно. Только я не готов тебе ответить так сразу. Подумать надо, просчитать…
И вот сейчас Шульгин испытал настоящее удовлетворение. Затея явно удалась. Один лишь ход конем — и под боем сразу ферзь и две ладьи. Причем без малейшего риска. Или, что тоже неплохо, — карамболь от трех бортов в середину.
— Подумай, братец, подумай. И просчитай, — сказал он с непроницаемым покерным лицом. — Надеюсь, успеешь до возвращения товарища Лихарева. Засим — честь имею кланяться…
И когда Антон исчез, Шульгин снова прошел на кухню, заварил чашку крепчайшего кофе. Опершись на подоконник, погрузился в созерцание закрывшего даже ближнюю перспективу снегопада.
Идут белые снеги,Как по нитке скользя…Жить и жить бы на свете,Да, наверно, нельзя.
Идут белые снеги…И я тоже уйду.Не печалюсь о смертиИ бессмертья не жду.
Идут снеги большие,Аж до боли светлы,И мои и чужиеЗаметая следы…
«Черт его знает. Жить все-таки хочется. Пусть и в чужом теле. А если совсем невмоготу станет, этим же путем всерьез воспользуюсь. До этого ни Антон, ни Лихарев не додумаются. Вторая логическая. Отчего-то она пришельцам не по зубам… Дерну на Валгаллу, ребят отыщу… А нет — Робинзоном заделаюсь. Все равно хорошо. Но главное, господа, война продолжается…»
И — снова ослепительная вспышка боли, ощущение вплотную подступившей смерти. И темнота.
Глава 12
Шульгин на каменной лежанке приподнялся с крепко пахнущего затхлой сыростью холодного одеяла, сел, потер ладонью тупо ноющий лоб.
«Ни хрена себе, хохмочки с яйцами…» — неизвестно отчего пробормотал он фразу из старого анекдота.
Эффект попытки выхода в астрал превзошел все ожидания.
Прямой связи ни с Антоном, присутствие которого за спиной наркома Шестакова он только что ощущал, ни с Держателями Мира не получилось, зато Шульгин теперь удивительно отчетливо и подробно знал все, что случилось с ним самим, вернее, с его дубликатом за время, проведенное в теле наркома зимой 1938 года.
Вопрос только один возник у Шульгина — а действительно ли все так и было? Ему ведь уже приходилось задумываться, фантазировать на тему, а что же именно случилось с наркомом дальше, после того, как Сильвия выдернула Сашкину личность из его тела? Столь подробно он, конечно, этот вопрос не прорабатывал, недосуг было, но кое в чем его фантазии совпадали со вновь обретенным знанием.
Самое главное — нет абсолютно никакой возможности убедиться в правдивости или ложности предложенного ему варианта.
Что из того, что воспоминания четки и тщательно детализированы. Давно известно, предела достоверности наводимых инопланетянами галлюцинаций нет. Шульгин и сам в этом убеждался, и опыт Воронцова говорит о том же. Как лихо, используя его воспоминания, Антон в Замке сумел смоделировать личность Наташи…
Вот и сейчас — ну что ты будешь делать?
Селигерские места изображены весьма достоверно, так он несколько лет подряд там бывал, хотя и на 30 лет позже.
Город Кольчугино с поправкой на тот же срок — аналогично. В начале 70-х годов там оставалось достаточно реалий прошлого, и вообразить город в довоенном варианте ничего не стоило бы.
Киношные режиссеры это делают постоянно.
Несколько более тонко выглядит воспоминание Шестакова о непонятной ему интрижке с докторшей на практике в пятигорском санатории. Этот факт, как говорится, имел место, и целых полтора месяца он от души наслаждался связью с умелой и страстной женщиной, на целых пять лет старше его. Тогда это казалось огромной разницей, почему и не имело продолжения.
А иначе бы он, пожалуй, и женился бы на Людмиле, по всем прочим параметрам она его устраивала.
И распределился бы он тогда в Пятигорск, а не в Хабаровский край, и вся жизнь пошла бы совершенно иначе…
Но сейчас дело совсем не в этом. Настоящая, добротно наведенная галлюцинация и должна изобиловать такими тонкими, изящно продуманными деталями.
Но даже если все «вспомнившееся» — правда, так все и случилось с наркомом, руководимым его «альтер эго», в достопамятном тридцать восьмом году — что из того?
Ну, получил он в подарок воспоминание о параллельно прожитых месяцах, ознакомился с очередным вариантом реальности, который начал возникать после его вмешательства в жизнь Шестакова, Ежова, Заковского, Сталина, Лихарева etc.
Что из этого? Зачем ему это сейчас?
Мельком проскочила мысль: ну, если все правда, то что же в таком случае происходит сейчас с наркомом и его собственным дубликатом? Снята ли матрица с мозга Шестакова полностью, или дурная бесконечность продолжается?
Что, если воспоминания к нему вернулись, а матрица так и осталась на месте, и Шульгин № 2 продолжает свое существование в сталинском СССР?
Ведь то, что рекомендовала сделать Сильвия для возвращения к себе, и то, что обсуждали они с Антоном, так и не сделано. Значит…
И тут же эта мысль исчезла, отогнанная другой, показавшейся ему куда более важной.
Сильвия — вот ключ ко всему. Достаточно только добиться от нее ответа — посылала ли она письмо сама себе?
И если вдруг да? Что это меняет, кроме подтверждения подлинности воспоминаний о не им прожитом отрезке жизни? А пусть даже и им, какая разница? Чем ему может оказаться полезным такое знание?
Шульгин, чтобы подстегнуть мозг, чиркнул спичкой, излишне жадно, что говорило о том, что он все-таки нервничает, раскурил предпоследнюю сигару.
Крепкий ароматный дым сразу его успокоил, хотя вообще курение в полной темноте доставляет намного меньше удовольствия. Всего лишь не видишь дыма, а эффект совсем другой.
Поразмышляем. То, что с момента их вмешательства в Гражданскую войну сформировалась очередная реальность, — очевидно. Что в момент возникновения бифуркации какое-то время существовали обе реальности одновременно и между ними была возможна физическая связь — до сего момента было не очевидно, но вполне допустимо.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
