— Разиня, — проворчал король.
— Неправда, я был очень осторожен. Но Кантор всегда меня засекает в таких случаях, значит, это их семейное свойство. Странно, что Ольга не заметила раньше. Может, стоило им сказать, что ты все равно уже знаешь и лучше обсудить с тобой?
— С ума сошел? Показать меня еще и Ольге, чтобы я ей потом без всякой провидческой магии в кошмарах снился? Времени у нас предостаточно, пусть пока ищут и думают. А немного позже, когда я достаточно поправлюсь для серьезных дел, я сам Ольгу разговорю. И, если потребуется, помогу ей найти тот самый вариант, при котором не пострадает никто… и ничто.
— Надеешься, что дворец не придется опять ремонтировать? — невесело усмехнулся Мафей.
— И это тоже. Хотя вообще-то я имел в виду свою совесть и репутацию, поскольку идея спрятаться от убийц за Ольгиной спиной мне не нравится точно в той степени, как и было описано.
Мафей не стал комментировать его последние слова, чтобы не ввязываться в безнадежный спор.
— Давай лучше я уберу лишние подушки и ты поспишь. Устал ведь, наверное.
Шеллар едва заметно кивнул. Видимо, и правда устал настолько, что даже спорить сил не осталось.
Больше недели ушло у совета Конфедерации только на то, чтобы просто решить, будут они все-таки заключать союз и отвоевывать захваченные Оазисы или побоятся связываться с подозрительными пришельцами и сядут ждать, когда все само образуется. В процессе переговоров в советах семи оставшихся Оазисов и в самом совете Конфедерации было выявлено и обезврежено тринадцать повелительских шпионов.
Всю эту неделю и внутренние города, и пригороды полнились слухами, бурлили энтузиазмом, исходили любопытством и вообще, по выражению шефа охраны порядка, «демонстрировали небывалый патриотический подъем», какого Конфедерация не видела, похоже, со дня основания. Старейшины посматривали на народное брожение с опаской, но даже по этому поводу ухитрились не сойтись во мнениях. Одни считали, что следует поскорей воспользоваться всеобщим воодушевлением, пока оно не остыло, и срочно начинать войну. Другие выражали надежду, что волнения стихнут сами по себе, как только отсюда уберется их источник. Вернее, два. И это дикарское кочевье с ними вместе.
Волшебники, как люди занятые, являлись в совет Конфедерации только на очередные переговоры, возникая и исчезая в серых облачках. Даже эльф-великомученик предпочитал проводить все остальное время в поселке куфти, мотивируя это тем, что «мэтру Ушебу трудно обходиться без переводчика». На самом деле, как показалось Витьке в момент недолгого визита в это местечко, мэтр без переводчика прекрасно обходился, а вот его бедным потомкам жизненно необходим был кто-то, способный удерживать этот осколок былой империи от всяческих безобразий. И обстоятельство это агент Кангрем находил чрезвычайно неудобным, потому что быть единственным переводчиком оказалось не просто утомительно, а зверски тяжело. Они с Элмаром остались жить в Центре, главном Оазисе Конфедерации, где и происходили бесконечные переговоры. Сам Витька охотнее вернулся бы в гостеприимную деревушку у реки, а Элмар — в поселок, где ждала его невеста, но хитрые волшебники мигом просекли восторженный интерес молодого полковника и решили, что дать им с Элмаром возможность познакомиться поближе будет полезно для дела.
По большому счету они оказались правы. Господа не разочаровали друг друга при близком знакомстве, это уж Витька мог утверждать без всяких сомнений — как человек, это самое знакомство переводивший. До последнего слова. Не помешало им даже то шокирующее обстоятельство, что полковник не употреблял спиртного ни в каких видах.
На восьмой или девятый день бесполезной говорильни в совете у молодых энергичных офицеров лопнуло терпение. Неизвестно, что они там провернули и как именно — дело было ночью, когда задерганный переводчик честно спал без задних ног, и свершилось оно без особого шума, — но наутро не оправдавший надежд старый главнокомандующий скоропостижно отправился в отставку, а его место занял один из генералов. По странному стечению обстоятельств, тоже слишком молодой для этой должности.
Как оказалось, у почтенных мэтров терпение кончилось ровно в тот же день, и на очередную встречу с советом они притащили возмутительно юного паренька, рядом с которым легкомысленный мэтр Ален казался воплощением солидности и серьезности. Не то чтобы руководство Конфедерации особо удивили его разные уши — за прошедшую неделю господа успели привыкнуть даже к кентавру, и этим их было не удивить. Нельзя сказать, что молодой человек что-то не так сказал или сделал, — он вообще в основном молчал и сидел тихо. Но во всей его невысокой мальчишеской фигурке, в том, как он держался, как смотрел, как улыбался, чувствовалась такая непринужденность и беззаботность, словно он не на важное дипломатическое мероприятие пришел, а к друзьям в гости. Кроме всего прочего, от юноши отчетливо пахло незнакомой травой, хотя выглядел он абсолютно трезвым.
И разговор вдруг покатился в нужную сторону, как по волшебству. А может быть, и не «как».
Сначала куда-то вдруг испарилось вечное недоверие, с которым часть совета до сих пор относилась к предложениям гостей.
Потом напоминание нового главнокомандующего насчет «кому здесь подчиняются войска» оказалось встречено таким почтительным трепетом, словно все остальные члены совета вообще никакой властью не обладали и не могли в этой ситуации не то что противопоставить, но даже возразить ничего адекватного.
Затем при напоминании о бесчинствах Повелителя и трагической судьбе Конфедерации весь совет всколыхнуло дружное чувство негодования и обиды за былые поражения.
Потом при очередном напоминании о народном энтузиазме на всех присутствующих вдруг непонятным образом тоже снизошло нечто подобное. Даже Витька ощутил нездоровое желание идти хоть к черту на рога вслед за Элмаром и самим собой и спасать отечество, которое его до сих пор только раздражало и вообще никаким отечеством ему не приходилось. И только тут до него дошло, что, собственно, происходит. Среди Дэновой шархийской родни тоже водились эмпаты, и с этим явлением Витьке сталкиваться довелось.
Разноухий нахал молча сидел, с истинно эльфийским изяществом закинув ногу на ногу, и безмятежно улыбался в пространство. А ошалевший от внезапной смелости и «патриотического подъема» совет Конфедерации рвался на подвиги, жаждал отмщения и предрекал неминуемую победу.
Конечно, на следующий день господа очухались, а самые сообразительные даже догадались, что с ними поступили не совсем честно, но было поздно. Некоторые из догадавшихся попытались возмущаться, ввалившись целой делегацией в штаб, где пришельцы вместе с местными военачальниками уже азартно толкались вокруг карт, изучая подступы к Пятому Оазису. Беспечного эмпата с разными ушами на этом серьезном заседании не было, но его помощь и не потребовалась. Офицеры дружно, как по команде, сделали непонимающие лица. Главнокомандующий тоном образцового психиатра поинтересовался, как именно, по мнению уважаемых старейшин, их «околдовали» и в чем сие выражалось. Когда же они, уже не столь уверенно и внятно, объяснили в чем, великомученик Феандилль воззрился на них с беззащитным недоумением обиженного младенца и невинно уточнил:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
