Он вдруг замолчал, сам почуяв, что понесло в теорию и краснобайство; обстановка же требовала конкретики, но финансист понимал её по-своему.
Ражный и сам ненавидел маленьких людей. Он любил волков, хотя как охотник сражался и с ними. И внутренне противился таким поединкам, а более всего отношению к этому зверю в миру, особенно когда волка унижали до уровня дегенерата, одновременно поднимая травоядную тварь — зайца — на высоту благородства и справедливости.
Заячьего благородства и заячьей справедливости.
Но природа имела свои законы, несхожие с представлениями современного человечества, и продолжала по ним жить. И хитрому дрый заяц никогда не мог заменить волчьего явления силы, мужества и презрения к бренной, травоядной жизни. Лишь обнищавшие духом люди были способны из страха и собственной неполноценности возвысить трусость и примитивный разум.
— Мне хотелось бы работать с тобой вместе над этим проектом, так сказать, на условиях равноправия и осознания цели, — сделав паузу, продолжал финансовый директор. — Хочу, чтобы ты сотрудничал не потому, что я раскрыл тебя, припёр к стенке…
— А ты меня раскрыл?
Поджаров многозначительно усмехнулся, но сказал с ленцой:
— Могу рассказать все о твоей жизни. Допустим, за последние пять лет. По минутам расписать, где был, с кем встречался, о чем говорили. А твой поединок… Первый поединок, с генералом Колеватым, отснят на видеоплёнку. С начала и до конца.
И как доказательство, небрежно выдернул из бумажника два чётких снимка: на одном момент из кулачного зачина, на другом — поверженный в сече Колеватый…
— Любопытно, — внутренне холодея, промолвил Ражный. — Не знал…
— Что ты не знал? Что снимают?
— Нет… Что Колеватый — генерал.
— Служит начальником боевой подготовки военного округа.
— И должность хорошая…
— Это весьма дорогостоящий проект, — выждав примирительную паузу, продолжал финансист. — Но мы готовы вкладывать деньги. И они есть…
— Кто это — мы?
— Мы с Каймаком. Все окупится в течение нескольких лет и станет приносить… Сверхприбыль, это сказано мягко. Ты представляешь, какие возможности открываются, если сейчас, в век совершенно бесплатной рекламы, когда пропагандируется борьба, насилие, индивидуальность, суперменство… И вдруг выдать совершенно новый, неведомый стиль для европейского человека, для крупного, сильного человека?
— Это ясно, — прервал Ражный. — Давай дальше. Поджаров послушал тишину, бросил горсть сырой травы в дымокур.
— На основе… твоих знаний и твоей принадлежности к ордену мы создадим тайные школы, по всей стране. Это я беру на себя. Чтобы не выдавать природу знаний перед учениками, сошлёмся на какие-нибудь недавно найденные древнерусские рукописи, повяжем их условностями, клятвами, системой наказаний вплоть до смерти… Здесь тебе легче ориентироваться, так что это прикрытие возьмёшь на себя. К примеру, назовём наш стиль борьбы — «Русский Раж» или что-то в этом роде… И когда подготовим армию борцов, выпустим её на волю. Мы уделаем одновременно всех:
Восток с его попрыгушками, американцев, у которых за душой ничего, если не считать Голливуд с его хренатенью. Но тайные нити знаний мы будем держать в своих руках. Без нашего ведома, без нашего наставника не должно возникнуть ни одной школы. Это тоже возьму на себя… Короче, я предлагаю создать Империю нового вида борьбы, с абсолютной монополией.
— Заманчивая идея, — задумчиво проговорил Ражный.
— А ты говоришь — у тебя бизнес!
— У меня есть время на размышления? Предложение, прямо скажем. Неожиданное…
— Хочешь проконсультироваться со своим орденом? Вот этого делать не нужно.
— Я хочу подумать над предложением.
— Сколько тебе потребуется? Сутки?
— Месяц.
— Слишком большая роскошь, — отрезал Поджаров. — Хватит суток. Впрочем, и несколько часов, чтобы переварить информацию. Итак, ответ завтра утром.
— Все это время твоя компания будет здесь… отдыхать? Со стрельбой и девочками?
— Если нужна тишина для раздумий, я увезу их, — пообещал он.
— И оставишь без надзора?
Финансист улыбнулся.
— Не оставлю… К слову, о девочках. Эту, с лентой на шее, между прочим, привезли для тебя, а не для шефа. Насколько мне известно, ты нынче вступил в совершеннолетие и теперь можешь жениться. Она же тебе понравилась, верно?
— Неплохая девочка…
— Да, Вячеслав Сергеевич! Сколько же тогда живут члены… вашего ордена, если только совершеннолетие наступает в сорок?
— Ну, лет сто пятьдесят — двести. Поэтому и для размышлений мне мало времени до утра.
— Придётся поторопиться. Я тоже хочу жить лет двести.
— А не надоест? — на той стороне застучали далёкие очереди, причём враз, густо и ошалело. Это уже не походило на программные пострелушки — на кого-то нарвались…
Финансист тоже послушал, но ничуть не встревожился.
— Первым твоим учеником буду я, — заявил он. — И завтра же приступим.
— Пусть так… Но сейчас больше об этом ни слова.
Нарваться служители «Горгоны» могли только на братьев Трапезниковых, и потому Ражный не ждал ответных ружейных выстрелов, их не могло и быть, хотя пальба длилась минуты четыре: Максы не стали бы отвечать на автоматный огонь, посчитав, что стреляет милиция, ибо в их сознании ещё не укладывалось, как это люди, не состоящие на службе Отечеству, могут иметь и спокойно разъезжать с боевым оружием. Скорее, тихо бы исчезли, растворились в ночном лесу, и никакой розыск их не обнаружит.
И это был не Кудеяр. Образованный и одичавший бандит, владея теперь полуавтоматическим дробовиком, непременно бы стал отстреливаться, ибо чем-то был похож на парней из «Горгоны».
— Поехали на базу! — вдруг предложил финансист. — Сейчас выпьем по рюмочке, возьмём по телочке, чтоб массаж сделали… Скоро три часа утра!
По пути на базу Ражному сквозь вой мотора снова послышалась стрельба. Он заглушил двигатель, несколько минут выслушивал молчаливый, предутренний лес, однако в пространстве назревающего света наконец-то установилась тишина.
На берегу у накрытых столов все ещё горел костёр и егеря-официанты, собравшись в кружок и, верно, отчаявшись уже попотчевать гостей, напотчевались сами и теперь делали вид, что трезвы и при исполнении. За их спинами, на стоянке, верещала автомобильная сигнализация и мигали подфарники; остальные машины чёрным строем стояли у кромки берега.
Финансовому директору вмиг стало не до выпивки и «телок».
— Моя сигналит! — всполошился и побежал он, на ходу отыскивая ключи.
Что-то важное у него было в машине, возможно, все своё носил с собой, и кассета с видеозаписью поединка с Колеватым находилась там же…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
