– Всегда?
– После того, как я насиловал тебя дюжиной разных способов.
– Существует дюжина способов этого? – удивилась Элайза…
– О, ma cherie, – произнес Филипп с насмешливой жалостью, – если бы ты только знала, сколько.
– Изнасилуй меня, – тихо попросила она.
Его губы с силой впились в ее рот, он отбросил волосы с ее лица.
Ее руки заскользили по его бедрам, доводя его до исступления. Она исследовала его тело, наслаждаясь этими прикосновениями.
Его легкие тем быстрее выталкивали воздух, чем сильнее становилось его желание.
Влажное от пота тело Элайзы скользило по его телу. Острые пики ее сосков вдавливались в его грудь.
Ла Вей тихо застонал. Она была богиней мягкости и гибких изгибов. Его плоть вновь отвердела, потянулась от его чресл к ее животу. Филипп буквально обезумел от страсти.
Внезапно привстав, Ла Вей перевернул Элайзу на живот, оседлал ее бедра, зажал ей руки и, склонившись над ней, стал осыпать поцелуями жемчужины ее позвонков.
Ее дыхание тоже участилось.
– Филипп…
Приподнявшись на коленях, он взялся руками за ее ягодицы и слегка развел их в стороны.
– Как персик, – прошептал он.
Элайза застонала.
– Пожалуйста, Филипп, я хочу…
Его палец скользнул между ее ног, чтобы убедиться, что она готова принять его. Ла Вей был в исступлении.
Из груди Элайзы вырвался гортанный стон – низкий, животный, эротичный, – который, казалось, пронзил все его тело, особенно его разгоряченную плоть.
– Ты хочешь меня, Элайза?
– Да! Сейчас же!
– Как ты хочешь меня? Вот так? – Он стал поддразнивать ее и себя, водя кончиком своей плоти по ее лону.
Ее пальцы впились в одеяло, спина судорожно приподнималась от прерывистого дыхания. Элайза ударила одеяло руками то ли со стоном, то ли со смехом.
– Черт бы тебя…
Но тут он резким движением вошел в нее, и она тихо застонала.
Филипп хотел искусно продолжить эту сладкую пытку, он знал, как увеличить наслаждение промедлением. И он пытался: медленно вышел из нее, чтобы она почувствовала каждый дюйм его плоти, насладилась каждым ее прикосновением.
Но желание уже вновь впилось в него своими когтями. Он снова нырнул в нее, с силой прижимая к себе ее бедра, получая удовольствие от ее стонов.
– Боже мой, нет! Пожалуйста, быстрее…
Отодвинувшись, Филипп вновь вошел в нее – медленно, медленно, медленно… Пот заливал его тело, жилы на шее напряглись.
Элайза чуть сдвинула ноги, чтобы глубже впустить его, и испустила чувственный стон.
Филипп больше не мог сдерживаться. Его бедра забарабанили в ее ягодицы, и мир сосредоточился лишь в их прерывистом дыхании, стонах удовольствия и мольбах не останавливаться.
Когда тело Элайзы наполнилось экстазом, она закричала, выгнулась дугой, ее пальцы с силой впились в одеяло. Филипп почувствовал, как его собственное тело содрогается в конвульсиях, и услышал собственные крики, как будто он находился на Луне.
Ла Вей пробудился с ее волосами на губах – должно быть, они ненадолго заснули. Голова Элайзы лежала у него на груди, а рука была закинута ему на плечо. Ее бедро покоилось на его ноге. Элайза тихо дышала, ее теплое дыхание касалось его груди.
И желание разгорелось в нем, как фитиль свечи разгорается от поднесенной спички. Плоть Филиппа приподнялась – и он зашевелился. Провел пальцем по ее позвоночнику, по изгибу бедра, смакуя удовольствие, наслаждаясь, просыпаясь. Желание все сильнее одолевало его. Господи, желание!
Элайза проснулась, вздохнула и приподняла голову.
– Филипп… – прошептала она.
Приподнявшись, Элайза прильнула к его губам в нежном, дразнящем поцелуе. Он улыбнулся и, не прерывая поцелуя, сжал своими губами ее верхнюю губу, положил ладони ей на ягодицы и привлек ее к себе, чтобы она поняла, насколько он возбужден.
Элайза тоже улыбнулась. Задвигалась, когда он начал поглаживать ее спину и бедра, потому что теперь знала, как довести до исступления и его, и себя.
Перекатив ее на спину, Филипп замер над ней.
– Только медленно, – сказал он.
– Мы остановим время, – шепотом отозвалась она.
Он вошел в нее ленивым толчком, и она обвила его руками и ногами, крепче прижимая к себе, пропуская глубже в свое лоно.
Они двигались томно, не спеша. Ла Вей приподнял бедра, и Элайза выгнулась дугой, чтобы встретить его. Они изо всех сил старались отдалить неизбежный, дикий, сметающий все на своем пути взрыв удовольствия, замедлить стремительный бег к полному блаженству. Они наслаждались близостью своих тел, взахлеб пили поцелуи друг друга, отдаляя тот миг, когда им снова придется расстаться.
Но потом пиковый момент настал, пронзив ла Вея до самой глубины его существа.
– Дорогая, я не могу больше ждать…
В ответ она выше приподняла бедра, сливаясь с ним в одно целое.
– Быстрее, Филипп! – прошептала Элайза.
Неистовая пляска любви становилась все стремительнее. Ее голова откинулась назад, ногти впились в его руки, а ноги обвивали его тело. Наконец они вместе вознесись к сияющим вершинам блаженства.
Они украли время.
Не остановили его, украли – это самое подходящее слово. Потому что ни один из них не имел права на другого, учитывая их положение и… да, то самое – обстоятельства.
– А как же Александра, Филипп?
Элайза и поверить не могла, что когда-нибудь сможет произнести это имя, но огонь страсти постепенно угасал, пот охлаждал их тела, и когда сон начал овладевать ими, неизбежная и безжалостная правда захватила сознание Элайзы.
На мгновение этот вопрос застыл во тьме, как звук отдаленного выстрела.
Казалось, леди Придо не имеет никакого отношения к ним обоим, а лишь вторжение реальности в украденную ночную фантазию.
Прошло некоторое время, прежде чем Филипп заговорил низким голосом, как будто был вынужден против воли вытаскивать слова на поверхность.
– Она уехала в Лондон. Я все с ней улажу в Лондоне.
Элайза ничего больше не сказала. Она глубоко вдохнула, словно желая втянуть в себя всю его суть.
Его рука рассеянно прикоснулась к ее спине, сон смежил веки.
Милосердное оцепенение, чувство решимости, завершенности охватили Элайзу. Ночь с ним стала для нее своего рода элегией.
Никто лучше Элайзы не знал, чем могут быть чреваты последствия невыполнения обязанностей, забывчивость в отношении своей ответственности, положения. Она никогда не обвинит его в этом. И никогда не спросит этого с него.
Но сейчас Элайза знала, что делать. И полагала, что сможет обрести в этом покой.
На этот раз Филипп спал мертвым сном. Потому что, проснувшись, был один, а серый свет неистово пробивался сквозь портьеры.
Он провел рукой по постели рядом. Она была теплой. Его рука замерла, как будто Элайза лежала с ним, и вспомнил, какое умиротворение он почувствовал, когда уложил Элайзу в свою постель.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
