На астронома это, казалось, не произвело ни малейшего впечатления.
— Мы ничего определенного о подобных объектах не знаем, произнес он совершенно спокойно. — А сейчас мы имеем возможность познакомиться с черной дырой.
— К сожалению, имеем, — заметил Нескуба.
— Мы будем продолжать…
— Это ваша обязанность, Лойо Майо! — на этот раз твердо сказал капитан и подумал: «Вот у кого надо учиться выдержке!»
Уже который раз пытался Алк измерить диаметр цветка, но увядший лепесток никак не. удавалось расправить на решетке. «Проклятое тяготение, — думал он, — это оно исказило такой великолепный экземпляр! Когда-то, в двадцатом веке, рос на Суматре гигантский цветок, который назвали в честь ученого, нашедшего его в джунглях, — Рафлесия Арнольди. Диаметр его достиг метра, и это считалось чудом. А здесь… — Алк снова окинул печальным взглядом увядшие лепестки. — Здесь не менее пяти метров! Новый вид можно было бы назвать Космической Алкой. Можно было бы… На глазах гибнет, и ничего не поделаешь. В невесомости он рос корнями вверх, теперь же его биологический хронометр окончательно вышел из строя, и такой великолепный цветок увял… А все это Нескуба… Из-за него попал «Викинг» в такое критическое положение. Критическое? Если бы… Катастрофическое!»
Тяжело вздохнув, Алк оставил в покое цветок, проверил, как работает генератор электронно-ионного поля, потом сел на прикованный к полу металлический стул и начал обдумывать события последних дней. Но сосредоточиться было почему-то трудно, перед глазами лежал распластанный цветок, и мысли вертелись вокруг него. Да это же уникум! Как он ждал его цветения! И вот — на тебе! Нескуба во всем виноват, Нескуба. И что там цветок, даже такой чудесный, — вся оранжерея погибнет, со всей своей богатой флорой, страшного тяготения не выдержат люди, и «Викинг» из базиса жизни превратится в холодный гроб… И кто знает, сколько лет или десятилетий будет падать этот гроб в черную дыру, пока не разлетится вдребезги, не распадется на атомы… Как же все это трагично и как бессмысленно! Алк сжал кулаки, оглядываясь вокруг, как загнанный зверь. Сознание безысходности и бессилия бесило его. Неужели так вот и погибнуть — покорно, безмолвно! Неужели ничего нельзя придумать? А ведь как хорошо все начиналось… Экипаж сплоченный, работали все с энтузиазмом, никто не жалел сил и энергии для достижения цели. И все, решительно все пойдет прахом, не будет ни «Викинга», ни его самого, Алка, ни… Эолы… Какой абсурд, какая глупость! Алк пытался представить себе, как это не будет его, их всех, — и не мог. Он видел только черную, бесконечную, бездонную пустоту, но в ней присутствовала его жизнь, его мысль, его «я» — в виде некоей вечной и вездесущей субстанции.
Будучи глубоко убежден, что все, без исключений, явления обусловлены определенными причинами, Алк предался рассуждениям о причинах катастрофического положения экспедиции. Длинная цепь причин и следствий, которые он перебирал множество раз, приводила все к одному и тому же выводу: Нескуба, капитан Нескуба, опытнейший, высококвалифицированный космонавт, в решительный момент оступился и допустил преступную, да, именно преступную халатность. Сам ведь признал, что во время вахты заснул, сидя за пультом. Прозевал, проморгал… Такая вот прозаическая, будничная причина: задремал человек, и вот результат — «Викинг» попал в гравитационный капкан. Что его подвело? Переутомление? Недомогание? Самоуспокоенность? Что бы там ни было, это не имеет уже ни малейшего значения. Ведь то, что случилось, необратимо. И капитан должен за нерадивое исполнение своих обязанностей ответить. Это ведь он предложил дополнение к «Инструкции». Хотя Алк тогда возражал против этого дополнения, но сейчас… Если экипаж признает капитана виновным, то… В пассажиры!
«В пассажиры…» — повторил Алк и, вспомнив Эолу, насупился. Не исключено, что уже заметили: он симпатизирует жене капитана, возможно, и Нескуба догадывается. Что же получается? Личные счеты? Алк поморщился: неприятно даже думать, что товарищи могут расценить его нападки на капитана именно в этом аспекте. Но разве можно молчать? Нетнет, его моральное сознание, его нравственность возмутится… Его долг, да и не только его, долг каждого честного человека… Да, безусловно, но все это легко только на словах. А на деле… Попробуй выступи, брось камень в своего товарища… Эола… А что, если поговорить с ней? Кстати, и повод есть: обратиться к ней за помощью — с просьбой снять на кинопленку вот это ботаническое чудо…
Алк поднялся и, покачиваясь на непослушных ногах, пошел между решетчатыми перегородками к видеофону. Повертев диск, вперил взгляд в серый экран, где вот-вот должно было появиться лицо Эолы. Оно выплывало постепенно, словно ткалось из тумана, вырисовывалось все четче и выразительнее. Сперва появились глаза, затем и лоб, и щеки, и растрепанные золотистые волосы. «И надо же родиться такой красивой!» — подумал Алк. И, как всегда, не мог придумать ничего лучшего, чем сравнение Эолы с цветком.
Когда их взгляды встретились, Алк растерялся. Что он ей скажет? Что ее муж, капитан корабля Нескуба, совершил преступление?
Рука непроизвольно потянулась к выключателю, и лицо Эолы начало таять, темнеть. В последнее мгновенье Алк заметил удивление в ее глазах.
Глядя на погасший экран, Эола улыбнулась. Этот Алк такой чудак: уставится, как будто гипнотизирует, и ничего не скажет. Хотя, может быть, это и хорошо. Его красноречивые взгляды, как сформулировал бы заядлый кибернетик Нескуба, несут не меньше информации, чем слова, а отвечать на них не обязательно. Что будет с «Викингом», с ними всеми? Куда они падают? И хотя тяготение все время усиливалось, Эола отгоняла мысли о гибели. Ей не верилось, не хотелось верить, что Нескуба и весь экипаж не смогут выйти из положения. Одна попытка не удалась, но они ведь не сидят сложа руки!
А ботаник Алк… Какое глубокомысленное и вместе с тем немножко комическое у него выражение лица, когда он начинает философствовать. «Природа — великий архитектор и скульптор. Многообразие ее творений поразительно. Растение, рыба, животное, человек — все это открытые термодинамические системы, то есть формы проявления живого. Живая материя точно так же бесконечна во времени, как и неживая, и распространена по всей необъятной Вселенной…» Любит пофилософствовать Алк, подискутировать, хотя последнее время ходит молчаливый, угрюмый. Видно по нему — он что-то задумал… И внезапно пронеслось в голове: а не разлюбила ли она, между прочим, Нескубу? Почему ее волнуют — да, именно волнуют, она это чувствует — взгляды Алка? Почему горячей волной обдает ее лицо, когда он смотрит на нее или что-нибудь ей говорит? Да вот и сейчас…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
