— Дела… кстати, а ты что, вторую полоску на погон получила? Поздравляю!
— Спасибо. Только что толку-то с полоски? Как летала в Москву и обратно, так и летаю. Надоело уже, думаю, может уйти мне уже с этой работы…
— Значит так, ты завтра всех девушек собери, узнай, у кого какие размеры.
— Размеры чего?
— Обуви, одежды. И кому чего хочется: мы с тобой в следующую субботу, сразу как я из Москвы прилечу, летим в Берлин. Ты первым пилотом, вторым Максим Федорович. Еще двоих сама подберешь. У меня там кое-какие дела, а вы сможете по магазинам пройтись… я постараюсь о машине договориться, а нет — такси возьмете. И всем всё купишь.
— Так это… а денег-то немецких у нас ни у кого нет.
— Там сейчас за наши даже скидки в магазинах делают, то есть уступают немного в цене. А деньги на закупки у меня получишь. Ну что, повеселела?
— С тобой, Фея, точно не соскучишься…
Глава 27
Подполковник Плетнев, немного поразмыслив, позвонить Главному маршалу авиации все же решился. Ведь товарищ Голованов сам его сюда назначил, сказав при этом «будешь пока авиаотрядом Серовой командовать», намекнув тем самым, что хотя он, подполковник Плетнев, и командир, но распоряжается в нем все же эта Серова… Впрочем, субординация самому маршалу ему звонить не позволяла, поэтому он на следующее же утро позвонил всего лишь в штаб дальней авиации, представился, и передал, что у него есть сообщение от Серовой для товарища Голованова — а маршал уже сам ему позвонил:
— Здесь Голованов. Доброе утро, что Серова велела мне передать?
— Товарищ Голованов, вы уж извините…
— Не извиняйтесь, Танюша много чего ляпнуть может. Так что?
— Она просила обеспечить ей рейс из Коврова на Берлин в ночь на следующее воскресенье, и обратный в ночь на понедельник, с посадкой в Москве, чтобы ее там высадить…
— Так, товарищ… Плетнев? У вас там должна стоять «арочка» Серовой, седлайте её и срочно летите ко мне в Монино. Срочно, я вас жду через час-полтора.
Вот придумали же товарищи из НКГБ правила, запрещающие по телефонам звания называть… и список тем, которые по телефону обсуждать запрещается. Секретчики… хитроумные, ведь эти телефоны врагам прослушать невозможно. Или уже нет? Но, с другой стороны, так и разговоры короче получаются, а звания… каждый и так свое звание знает.
Когда дежурный сообщил Александру Евгеньевичу о звонке ковровского коменданта, Главный маршал авиации занимался важным делом: перевешивал награды на парадном кителе. Этим он всегда сам лично занимался — поскольку перевешивать их приходилось не часто, а вот вспомнить какая награда была за что получена, было приятно. Но сейчас, когда нужно было повесить новый орден — в соответствии со старшинством наград — он как раз думал лишь о последнем.
В четверг Лаврентий Павлович пригласил его «зайти, побеседовать недолго» — и когда маршал зашел в кабинет Берии, тот, приглашающее указав рукой на кресло, сказал:
— Я вас действительно на пару минут пригласил, но пригласил именно сюда вот почему, — и вытащил их ящика стола две коробочки. — Это вам, а это — той самой девочке, которая тетрадку вам принесла.
— Ну… а мне-то за что? И я девочке сказал, что она никогда не узнает, что в тетрадке написано.
— Девочки, которые не понимают в ней было написанного, на такие факультеты не поступают. А вам — за то, что нам тетрадь так быстро передали. Наши умники говорят, что тетрадка нам пару лет сэкономила… Да, когда уточните установочные данные на девочку, зайдите к нам в наградной отдел, они их в постановление и удостоверение впишут. Только — вы и сами понимать должны почему — это сделайте лично. И — до того, как ей орден вручите.
Похоже, товарищ Берия проверил всех летчиц в университете, но не вычислил пока, что конкретно тетрадку принес. Или не захотел вычислять? Но если захочет, то наверняка Таню найдет… Александр Евгеньевич Танины «установочные данные» прекрасно помнил, так что выйдя из кабинета Берии сразу же пошел в наградной отдел. Где он в этом известном всей стране здании, он не знал — но первый же встреченный охранник маршала туда проводил…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Когда Плетнев упомянул о Серовой, маршал немедленно пригласил его, чтобы уточнить детали — и все время, пока подполковник летел в Монино, он размышлял о том, что же еще интересного Фея могла в Германии отыскать…
— Еще раз добрый день, что конкретно потребовала Серова?
— Обеспечить ей рейс на Берлин и обратно, в Берлине попросила предоставить ей две машины. Одну для себя, вторую для экипажа, чтобы — извините, я ее слова цитирую — девочки могли по магазинам прогуляться.
— Состав экипажа?
— Первый пилот — майор Смолянинова, вторым она попросила меня лететь…
— Даже так? Поздравляю с возвращением к летной работе. И можете начинать гордиться: вы стали вторым мужчиной в истории, которого Фея согласилась взять к себе пилотом. Значит так, летите двумя бортами, на резервный борт командиром назначается майор Еремина. Установочные данные экипажей пришлете мне завтра, полетные задания и документы вам в четверг доставят. Рейсы через Минск проведем… Задание понятно? Кстати, она не говорила, зачем ей так срочно в Берлин понадобилось лететь?
— Нет.
— Ладно. Вернется — сама расскажет.
В понедельник после занятий Таня забежала проведать коменданта:
— Я про кровати узнала, они по четыреста восемьдесят шесть рублей обойдутся.
— Это мы обойдемся, — с грустью ответил комендант. — Без кроватей этих обойдемся. Железные-то стоят сто двенадцать рублей за штуку, но даже на них фонды не выделяют. В этом году нужно было почти полтораста штук, а фонды дали — едва на четыре десятка хватило. Сломанные ремонтируем как можем.
— Это паршиво. Совсем паршиво: у ребят выспаться нормально не получается, усталость не снимается, учеба страдает, я уже о здоровье не говорю. Ладно, придумаю что-нибудь. Я-то думала, что просто мебель купить негде…
— И это тоже, но главное, что денег нет. Хозотдел только городской прачечной уже несколько тысяч задолжал.
— Так в общежитие же своя есть!
— Ага, шесть теток с корытами. Мы у себя стираем только то, что прачечная городская не берет: спецовки там, халаты рабочие, полотенца из лабораторий…
— А что, так быстро спецовки пачкаются?
— Таня, в хозотделе университета работает почти двести человек. Дворники, слесаря, электрики, уборщицы те же. Всем нужно зарплату платить и спецодеждой обеспечивать. А страна деньги тратит на восстановление народного хозяйства, нам дает сколько может — но может-то она дать крохи! Вот и экономим как умеем…
— Ладно, поняла. Я постараюсь что-нибудь придумать…
В среду, когда Станислав Густавович уже собрался идти обедать, в его кабинет зашла молодая женщина:
— Добрый день, Станислав Густавович, я хочу вас пригласить пообедать со мной.
— Очень, знаете ли, неожиданное предложение, — усмехнулся он, глядя на китель, одетый на эту даму. — Меня как-то не приглашали на обед такие красивые…
— Я не собираюсь вас соблазнять, мне нужно с вами поговорить сугубо по деловому вопросу. По экономическому, но совершенно частному. Так что вам лучше соглашаться.
— А если не соглашусь?
— Придется вас скрутить и кормить насильно. Мне на самом деле очень важно с вами поговорить, и займет наш разговор не больше получаса.
— Считайте, что уговорили: я не люблю, когда меня насильно кормят… наверное не люблю, раньше просто подобного не испытывал. Но… у вас есть талоны в нашу столовую?
— Нет и не надо: я приглашаю вас в «Москву», там талоны не требуют.
Станислав Густавович ни на секунду не усомнился в том, что эта женщина может себе позволить обед в ресторане «Москвы»: такого количества орденов и медалей он еще ни на одной женщине не видел. Но вот насчет собственной платежеспособности у него были определенные сомнения, которые, впрочем, тут же рассеялись:
