— А Вы куда, капитан? — неожиданно развязно брякнул зам. — И зачем вам краска?
— Нагибать, Макс, нагибать. — открыто усмехнулся я, прислушиваясь к шёпоту Хаттори Хандзо в своей голове. — Мне только что подарили прекрасный повод, чтобы преподать этому городу один единственный и максимально доходчивый урок. Тот, которого он заслуживает...
***
История дворянского рода Платовых насчитывала порядка трёх сотен лет. Потомки славного казачьего атамана, верной службой заработавшего наследное дворянство и получившего его из рук Императора Ярослава Справедливого, сражались с турками, персами, англичанами и прочими недругами государства на протяжении ещё двух веков, в перерывах между войнами не забывая предаваться разгульной жизни в столице. Состояния не сколотили, землями не обзавелись, а долгов наплодили столько, что даже суммарное жалованье всего лейб-казачества, в котором Платовы по традиции занимали довольно высокие должности, не смогло бы заполнить бездну грядущей финансовой катастрофы. Как и происходит в подобных ситуациях, вмешался случай.
Князь Илья Александрович Морозов.
Для Михаила Платова и по сей день было до конца неясно, на каких условиях его род неофициально перешёл под длань клана. С тех пор прошли десятилетия, подрастали новые поколения Платовых, в чью обязанность вменялась лишь одна скромная малость - контроль части огромного богатства, принадлежащего лично князьям Морозовым. Не клану. Князьям!
Неудивительно, что к рукам поверенных кое-что прилипало. Благосостояние рода росло, позиции становились прочнее, Платовы обросли связями и обзавелись неким влиянием, исправно предоставляя аудиторам идеальную документацию и втихую сплавляя часть добываемого леса зарубеж.
В Китай.
Налаженные через клан Во Шин Во торговые отношения позволяли развернуться значительно шире, однако Михаил Андреевич дальновидно предпочитал хапать понемножку и регулярно, сдерживая постоянно растущие аппетиты родичей и соблюдая максимальную осторожность.
Поэтому, когда в его дела вмешалась какая-то захудалая ЧВК, дворянин ни на секунду не усомнился в единственно верном и самом простом решении. И вновь обратился к китайцам.
Нет человека - нет проблемы.
Во всяком случае, именно так он полагал, отдавая распоряжение разобраться с "полицейским" отрядом наёмников, и даже не постеснялся дёрнуть за некоторые ниточки в канцелярии, чтобы княжеская воинская повинность была закрыта именно силами "Сибирского Вьюна".
Хлопнувшая водительская дверь лимузина вырвала Михаила Андреевича из воспоминаний, которым он предавался на пути к особняку, стоявшему на отшибе, но на самом живописном участке на правом берегу Томмы.
— Кеша, что случилось? — лениво спросил дворянин, обращаясь к угрюмому бодигарду, зло тыкающему пальцами в телефонные кнопки. — Что за суета?
— На дороге затор, господин. Множество полицейских машин, репортёры какие-то. Мои люди из особняка не выходят на связь. — немедленно ответил телохранитель, насупился и попросил: — Оставайтесь здесь. Я всё выясню и разберусь. Игорь и Никон обеспечат Вашу безопасность.
Платов изрядно струхнул и тревожно заёрзал на кожаном сиденье лимузина, осознав что происходит нечто весьма неординарное. Слишком неординарное.
Потянулись томительные минуты ожидания.
Долгие, наполненные сомнениями и страхами, неуверенностью и абсолютным незнанием происходящего. Телохранители коротко переглянулись и также вышли из машины, настороженно обшаривая глазами окрестности поворота на единственную дорогу, ведущую к особняку.
Минуты тянулись долго, одна за другой, капля за каплей подтачивая нервы дворянина.
— Что?! Что, в конце концов, происходит?! — неожиданно для себя взвизгнул Платов, стоило старшему из телохранителей вернуться в салон.
— На дом совершено нападение. Слуги были взяты в плен и заперты в подвале. Охрану вырезали. Всех до единого — глухо отозвался Кеша, тяжело бухаясь на сиденье. — Дом оцеплен полицией, Имперской Службой Безопасности. Ведётся расследование. Нас уже ожидают, дорогу вот-вот расчистят…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Спустя пятнадцать минут лимузин подъехал к забору, огораживающему территорию особняка, с трудом лавируя среди припаркованных автомобилей различных служб. Выбравшись из машины, Платов нервно одёрнул полы элегантного белого пиджака и, высоко вздёрнув подбородок, зашагал по грязному снежному месиву, направляясь к своему дому. Заполненный снующими людьми внутренний двор он миновал уже практически невозмутимо, овладев обуревающими его чувствами и догадками. И так быстро, что телохранители не успевали расталкивать людей на пути его следования. Но в этом не было особенной нужды. Завидев приближающегося дворянина, многие служащие полиции и СБ отшатывались, провожая его странными долгими взглядами.
— Михаил Андреевич! Прошу Вас, пройдёмте, дело не терпит отлагательств. — встретивший его внутри дома самолично, начальник полиции правого берега успел ухватить своего старого знакомого и самого любимого взяткодавца за рукав и тихо прошептал, буксируя его в дальнюю гостиную комнату: — Не знаю кому ты перешёл дорогу. Подумай как следует над тем, что ты сейчас увидишь…
Дальняя гостиная представляла собой нетипичный образчик архитектурного искусства - воплощая замысел зодчего, строители отдали под неё сразу два этажа и полностью выполнили внешнюю стену здания из стекла, чем обеспечили прекрасный обзор на живописные, покрытые инеем хвойные леса и обрывы, смыкающиеся вокруг полноводного русла Томмы, скованного льдом. Заходящее солнце заливало гостиную потоками теплого, золотисто-розового света, проникающими через стекло, превращая гостиную в идеальное место для созерцания.
— Господи, прости меня и помилуй, — беззвучно, едва шевеля губами Михаил Андреевич произнёс слова покаяния, вставая перед панорамным окно и чувствуя как в его груди зарождается тяжёлый и липкий комок страха. — За что ты караешь меня? За какие грехи мои тяжкие?
На стекле, пронизанном потоками света, занимая почти половину импровизированного полотна, красовалась грубо и в тоже время искусно намалёванная сакура. Цветущая сакура.
Сакура, у подножия которой неаккуратной грудой были свалены разрубленные человеческие тела. В воздухе гостиной пахло кровью.
Бойней.
Приблизившись парой неуверенных шагов, Платов вновь покачнулся и слегка сощурился, всматриваясь в детали рисунка. Ломанные линии, умело нанесённые черной масляной краской складывались в причудливо изогнутые ствол и ветви разлапистого дерева, а лепестки…
Лепестки цветущей сакуры неизвестный художник изобразил кровью своих жертв. Макая в неё отрубленные у них кисти рук и отпечатывая ладони на стекле. Сотни и сотни отпечатков…
К горлу Платова подкатил комок. Дворянин пошатнулся и бессильно опустился на одно из кресел, стоявших поблизости, растерянно отвёл взгляд, пытаясь собраться с мыслями, и упёрся глазами в отрубленную человеческую голову, установленную на журнальном столике промеж кресел и диванов. Пронзительные голубые глаза, торчащий чуб, золотая серьга в ухе...
Завершающий штрих композиции.
Михаил Андреевич узнал это лицо и “прочитал” оставленное ему послание.
И его стошнило.
А стоявший у двери старший опричник хладнокровно усмехнулся и, покачав головой собственным мыслям, отправился на выход. Особняк же продолжал жить своё жизнью, наполняясь истошными криками телохранителей Платова:
— Врача!!! Позовите врача!!!
***
— Убери руки! Убери, я сказала!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Девушка протестующе топнула ножкой, пытаясь попасть каблучком по моей ступне. Её кипящие злостью серо-голубые глаза в зеркальном отражении напротив нас постепенно наливались синим свечением Дара.
Причина недовольства лежала на поверхности.
Не стоило ей принимать нежданного гостя в своих покоях. И сомневаться в моих словах.
