Накануне она снова начала перечитывать "Делай что должно". Книжка, хотя и толстая и местами скучная, с самого начала захватила ее. Вместе с героями Отряда она снова переживала падение Хамира и бегство от злобных жугличей через реку и болота, визит в Серое Княжество, гибель долины и Беллы (интересно, что такое "кавитонный реактор"?), смерть принцессы Камеллы на балу, морскую битву с флотом Майно, осаду Крестоцина… Дочитав книжку во второй раз, она задумалась, а каково путешествовать с настоящим Демиургом, пусть и не зная того? Слово "демиург" цепляло какую-то тревожную струнку глубоко внутри, что-то, связанное с вторжением солдат Института, но вспомнить толком ей никак не удавалось.
Вчера, в перидень, когда Яна с Палеком ушли в школу в первый раз, ей, оставшейся в своей комнате, хотелось завыть от тоски и одиночества. Но зашел Дзинтон, рассказал какую-то забавную историю, которую она сразу же забыла, посидел рядом с ней на кровати. Она прижалась к нему, чувствуя сквозь свою майку и его рубашку надежное тепло его тела, и сидела так несколько минут, наслаждаясь спокойной уверенностью, что папа никогда не бросит ее одну, а Дзинтон поглаживал ее по голове и рассказывал, как планеты вращаются вокруг звезд. Планеты ее мало интересовали, но ей нравилось просто сидеть, прижавшись к нему, и слушать его спокойный мягкий голос. Потом зашла Цукка и взяла ее с собой в магазин за продуктами, а потом… потом светило яркое солнце, с моря дул теплый соленый ветерок, щебетали птицы, и даже хотя Цукка ушла к себе в комнату готовиться к экзаменам в университет, и Дзинтон куда-то пропал, тоска больше не возвращалась.
Сегодня она уже не тосковала. Скучные учебники никуда не делись, но она уже точно знала, что справится – если только ее не подведет география. И папа в нее верит. Иногда она все еще внезапно вскидывалась, недоуменно оглядываясь по сторонам, словно отель, и Дзинтон, и Цукка вот-вот исчезнут, растворившись в черной глухой пустоте, и она почувствует шум в ушах и боль от выходящих из тела игл и трубок, и грубые дядьки перетащат ее на холодный пол железного ящика и повезут туда, где ей делают плохо и больно. Но наваждение проходило, и умиротворение старого отеля в неухоженном парке снова охватывало ее. У нее теперь снова есть папа! Настоящий папа! Он умный, и сильный, и веселый, и он защитит ее от всего на свете. А она сможет искупить все плохое, что сделала раньше.
Солнце уже поднялось довольно высоко, когда Дзинтон заглянул в комнату.
– Как дела? – спросил он, подмигнув. – Трудишься?
– Я читаю, – смущенно улыбнулась Карина. – Я сегодня уже две главы по географии прочитала!
– Молодец! – похвалил ее папа. – Ну-ка, как у нас главная столица Четырех Княжеств называется?
– Э-э-э… Саламир! – вспомнила девочка. – А раньше он был столицей Тапара, одного из Четырех княжеств, пока они еще не объединились.
– Умничка! А может, ты еще вспомнишь, где расположен хребет Шураллаха?
– Не-а, – Карина помотала головой. – Я такого еще не знаю.
– Южный Сураграш, на Западном континенте, – пояснил Дзинтон. – Там широкие степи, в которых раньше кочевники разводили овец и степных лошадей, а потом начинаются горы. Сначала небольшие отроги, потом скалы все выше и выше. На высоких горах круглый год лежит снег, и с ледников бегут холодные горные речки, которые сливаются в полноводную реку Кронг, на которой стоит город Граш. Слово "шураллаха" на поллахе, старом языке кочевников-гуланов, означает "небесные клыки", потому что снизу кажется, что они упираются в небо и царапают его.
– Здорово! – мечтательно произнесла Карина. – Не то что наши низенькие горы…
– Ну, наши горы тоже интересные, – Дзинтон поднял палец. – Можно даже сказать – уникальные, таких в мире совсем немного. Они называются "лакколиты". В таких местах миллионы лет назад подземная лава пыталась пробиться на поверхность, но не смогла. Зато она высоко выгнула землю, так что получились горы. Так что, возможно, где-то в Сураграше сейчас сидит вот такая же девочка, как ты, и мечтает приехать сюда, в Масарию, чтобы посмотреть на них и на наше море.
– А я бы хотела уехать отсюда насовсем, – вздохнула Карина. – Насовсем и навсегда.
– Из-за Института? – Дзинтон посмотрел на нее сверху вниз. Девочка кивнула и плотнее прижалась к нему. Он погладил ее по голове. – Понятно. Кара, знаешь, я именно потому к тебе и пришел.
Карина вывернула шею и снизу вверх посмотрела ему в лицо.
– Кара, ты боишься, что Институт человека не оставит тебя в покое. Что он рано или поздно доберется до тебя, и тогда ты вернешься в его лаборатории. И, в общем-то, это верно. Они тебя в покое не оставят. А я не могу всю жизнь держать тебя под своим крылом – ты должна жить независимой, настоящей жизнью. Вот почему сегодня Института человека не станет.
– Что? – потрясенно спросила девочка.
– Что слышала, – подмигнул Дзинтон. – Сегодня Институт человека прекратит свое существование раз и навсегда. А директор Джой Митера сядет в тюрьму всерьез и надолго. Кара, ты хочешь увидеть, как это произойдет?
– Хочу! – яростно кивнула та. – Очень хочу! А можно?
– Можно и нужно. Только тогда ты наконец-то поверишь, что прошлое ушло навсегда. Единственный способ победить свой страх – взглянуть ему в глаза и преодолеть его. Но у нас мало времени. Нам нужно побыстрее добраться до Института, иначе пропустим все самое интересное.
Он стремительно поднялся с кровати, поднимая вместе с собой Карину. Девочка вся напряглась. Она почувствовала, как самостоятельно шевелятся ее невидимые руки – от страха или от злости, не разобрать. В Институт? И Института больше не будет? Вот это да!
Топоча босыми ногами по деревянному полу, они быстро прошли к выходу и обули сандалии. По дороге Дзинтон заглянул в кухню.
– Цу, мы с Карой погулять. Вернемся часа через три, так что к обеду можем не успеть – оставьте что-нибудь пожевать.
– Хорошо, – откликнулась девушка. – А вы далеко?
– По делам, – фыркнул от ответа Дзинтон. – Если что, зови по прямому каналу. Да, и включи свое новое радио. Что-то мне подсказывает, что ты не пожалеешь.
Карина мимоходом тоже заглянула в кухню. Ну конечно – Саматта опять прилип к Цукке и, похоже, рассказывал ей что-то интересное. Наверное, они влюбились друг в друга. Ну ладно, Цукка еще не очень старая, но Саматте-то уже за тридцать. Он же совсем старик! Не поймешь этих взрослых…
– Папа, а Цукка с Саматтой влюбились друг в друга? – поинтересовалась она, когда они вышли за ворота.
– Много станешь любопытный нос в щелки совать – прищемят, – рассеянно откликнулся тот. – Подрастешь – сама разберешься. А пока надо торопиться, Эхира ждет. Ну, мелкая и слабосильная, спорим, что ты за мной не угонишься?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
