– Оттуда все уехали, – кивнул Йорис и хитро улыбнулся. – Всевышний в этом году был к нам милостив.
* * *
Мерик шел и смотрел, как его тень скользит следом по мертвым стволам и желтоватой земле. Сафия держалась шагах в десяти, ближе к Ноэль, но не отставала. Последней шла Иврена.
Принц был благодарен за эту возможность побыть на расстоянии от Сафии, хотя время от времени все же оборачивался, чтобы убедиться, что женщины поспевают. Не такое уж большое расстояние, с другой стороны. Все равно слишком близко. Но хотя бы она не лежит у него на груди и не дышит в лицо.
Ноэль двигалась в том же темпе, что и остальные, но она еще не отошла от раны, и Мерик видел, с каким упрямством она шагала. Впрочем, то же упрямство было в ее взгляде, когда она допрашивала его на «Яне», а он зачем-то отвечал. По ней всегда было сложно сказать, что она на самом деле чувствует. И чувствует ли что-нибудь вообще.
К счастью для Ноэль и для Иврены, суеверные солдаты Йориса оставили их после первой мили совместного похода. А к счастью для Мерика, мертвый лес кишел солдатами на тысячи гектаров вглубь. Это значило, что если Сафия решит бежать, люди Йориса через несколько минут ее поймают.
Едва ли она, впрочем, затевала побег: Ноэль еще не полностью оправилась. Да и в целом ничто в поведении доньи не выдавало таких намерений. Особенно после разговора на корабле.
Они шли и шли, а безжизненный пейзаж нисколько не менялся. Бескрайнее кладбище растрескавшихся стволов, добела вылизанных солнцем. Из окаменевшей земли выпирали сухие корни, кое-где валялись трупы птиц. В этих краях Мерик всегда инстинктивно опускал голову и говорил вполголоса.
Йорис был не настолько чувствителен. Он то и дело громко обращался к Мерику, вспоминая тех, с кем принц рос. Теперь все они перебрались из поместья Нихар в новое поселение вместе с людьми Йориса.
Невзирая на отсутствие признаков жизни, принцу все время казалось, что им вот-вот встретится хотя бы клочок моха, хотя бы лишайник – хоть что-то зеленое. Но, увы. В мире смерти и яда запад был неотличим от востока. Насколько хватало глаз – все выглядело одинаково неживым.
Разочарование было не новым, но ощутимым, и Мерик им давился, глотая вместе со слюной, удерживая внутри, пока оно не затихало, превращаясь в глухую боль.
Добравшись до развилки, где одна дорога вела дальше вдоль Яданси, а другая уходила налево, в глубь материка, Мерик вдруг забеспокоился. Если все ушли, значит, и мать Куллена ушла с остальными? А ведь Куллен собирался ее вскоре навестить.
– Керрил осталась в имении, – сказал Йорис, угадав его мысли. – Единственная не захотела идти с нами.
Он снял с пояса фляжку, сделал глоток и повернул налево.
Мерик последовал за ним, чуть замедляя шаг, чтобы Сафия с Ноэль и Ивреной не отставали.
– Керрил та еще упрямая ослица, – покачал головой Йорис, тряхнув фляжкой. – Ей до сих пор кажется, что на этой земле можно вырастить ирисы, если как следует ее возделать…
В его голосе слышалась отчетливая горечь. Мерик вспомнил, что они с Кулленом всегда подозревали, что Йорис неравнодушен к Керрил. Впрочем, была ли у неравнодушия предыстория, оставалось только гадать.
– Хотите воды? – спросил Йорис.
– Давай, – выдохнул Мерик, только сейчас обнаружив, что пересохло во рту. Губы стали словно пергаментными, а кожа – как осенний лист, из которого время выпило всю влагу.
Мерик сделал несколько глотков. Жадничать было нельзя: возможно, у Йориса не так уж много питьевой воды в запасе. К тому же у Иврены была с собой вода, и в крайнем случае можно было обратиться к ней.
– Расскажи про этот новый дом, – попросил Мерик, возвращая фляжку. – Далековато от старого поместья. Оно того стоило?
– Не то слово! – ответил Йорис и улыбнулся. – Только я ничего рассказывать тебе не буду, сам увидишь. Настоящий божий дар. Когда я впервые это место увидел, то прослезился. Мы так его и назвали.
– Ты? Прослезился? – переспросил Мерик. Невозможно было представить слезы на этом сморщенном лице, как невозможно было представить, что мертвые дубы и сосны в лесу опять зеленеют.
Йорис в ответ поднял свою трехпалую руку и произнес:
– Клянусь Коралловым престолом, ваше высочество, я прослезился и рыдал долго, как младенец. И еще клянусь, с вами будет то же самое, как только мы дойдем.
Мерик усмехнулся, но в эту же секунду улыбка сошла с губ Йориса, и он вдруг озабоченно спросил:
– Скажите, как здоровье короля? До нас новости доходят редко, но прошел слух, что ему стало хуже.
– Пока без изменений, – кратко ответил Мерик. Тем более что это было правдой: король все так же не откликался на зов Хермина и, возможно, наградил Хайета за бунт и пиратство.
Мерик снял плащ и вытер внезапно выступивший пот. Духота вдруг стала невыносимой. Почему он не оставил чертов плащ на «Яне»? Солнце, отражаясь от любовно отполированной позолоты его адмиральских пуговиц, слепило и раздражало, как самодовольная ухмылка Хайета. Принц крепче сжал плащ мокрыми пальцами. Хотелось кому-то врезать – по наглой роже Хайета, или Дэа, или Бэрна… Сейчас подошла бы даже физиономия старика Себера. И не просто врезать – разбить. Расквасить.
Но Мерик был выше этого. Во всяком случае, уже много лет. Что бы ни ждало его в Ловатце, нельзя было поддаваться ярости. Переживания можно отложить на потом.
Йорис и Мерик свернули на тропинку, огибавшую ствол сухого кипариса, гремевшего ветвями на ветру. Мерик сделал глубокий вдох, затем глубокий выдох, вдох, выдох – и с каждым выдохом избавлялся от ярости, сосредоточив все внимание на песке и камнях под ногами.
Тропинка пошла в гору. Мертвый лес сменился таким же мертвым склоном, совершенно лысым и через некоторое время настолько крутым, что у Мерика спустя десять шагов заболели икры, а сапоги начали скользить по каменной крошке. Мерик остановился, чтобы перевести дух и посмотреть, поспевают ли женщины. Ноэль, Иврена и Сафия еще только огибали кипарис.
Он встретился с Сафией взглядом. Приоткрыв губы, она подняла руку и слегка помахала ему. Мерик сделал вид, что не заметил этого, и быстро перевел взгляд на Ноэль. Она по-прежнему шла, упрямо выпятив нижнюю челюсть и твердо глядя перед собой. Ее сосредоточенное лицо лоснилось от пота, а черное платье прилипло к телу. Мерик подумал, что она опасно близка к тепловому удару.
Наконец он посмотрел на Иврену. Как и Мерик, она сняла плащ и несла его в руке. Вряд ли монастырский устав такое одобрял, но кого волнует устав в такую жару?
Мерик открыл было рот, чтобы объявить привал, но Иврена вдруг остановилась первая, что-то произнесла и указала рукой на восток. Сафия и Ноэль остановились следом и посмотрели в ту сторону. Они одновременно улыбнулись.
Мерик повернулся налево и тоже почувствовал облегчение. Он так целеустремленно шел вперед, что ему не приходило в голову посмотреть в направлении восхода, где на фоне рыжего неба виднелся темный силуэт горы с двумя скалами на вершине, торчащими, как лисьи уши. Между ними находился нубревенский Колодец истоков, благодаря которому Иврена когда-то приняла обеты. Мерик раньше не испытывал к этому месту нежности: оно служило напоминанием, что каравенская жизнь оказалась для тетки важнее него. Но сегодня…
Сегодня принц не мог не признать, что зрелище было впечатляющим.
– Ваше высочество, давайте не медлить! – крикнул Йорис, отрывая Мерика от созерцания, и глаза его странно сверкнули. Пришлось продолжить путь.
Сапоги скользили, колени ныли, а один раз Мерик даже поскользнулся, испачкав руки. Краем уха он слышал, что Сафия зовет его, просит идти помедленнее, но он больше не оборачивался.
Нельзя было останавливаться. Нечего было медлить. Что-то во взгляде Йориса убедило его, что нужно скорее перебраться через вершину.
И когда он ее достиг, у него отвисла челюсть, а ноги ослабли. Ему даже пришлось уцепиться за плечо Йориса, чтобы устоять.
Зелень. Море зелени. Тысяча оттенков зеленого! Лес перед ними был живой – он дышал, шевелился и кишел жизнью у подножия холма – посреди серо-белого мира. Лес тянулся до самого берега реки, а за ней…
…Луга! Шелковистые луга, на которых паслись коровы.
Коровы!
Принц сам не понял, как из горла вырвался смех. Он моргнул, затем еще раз. И еще. Перед ним раскинулся мир его детства – природа, люди, жизнь, и все в движении. Он почувствовал, что пришел домой.
И теперь он рассмеялся по-настоящему, от радости, которую омрачало лишь то, что рядом не было Куллена, чтобы ее разделить.
– Река не отравлена, – объяснил Йорис, кивая на извивающуюся серебристую ленту, над которой кружили птицы, время от времени ныряя за добычей. – Наше поселение там, на берегу. Вон, видите, где деревья чуть расступаются?
Мерик сощурился и разглядел деревню. Чуть южнее пастбищ, между кронами виднелись крыши и остов корабля у берега, килем вверх. Принц достал подзорную трубу и всмотрелся. Сомнений не было: выпуклый корпус, выбеленный солнцем и временем, принадлежал, по-видимому, какому-то торговому галеону.
