А каюта, между тем, выглядела очень даже живо.
Единственный сундук Куллена, стоявший у окна, был полон обычного беспорядка, к кровати вела дорожка из рубашек и бриджей.
– Не мог нормально сложить форму? – спросил Мерик, сидя на краешке койки. – Или попросить Райбру принести тебе что-то из сундука?
– Да… ты прав. – Куллен отложил кипу потрепанных страниц, скрепленных выцветшей красной кожей. Несмотря на затрудненное дыхание, ему удалось выдавить легкомысленную ухмылку. – Перечитываю сказания. Не могу удержаться… Ты же знаешь. Если уж я вынужден оставаться в постели, мне нужно чем-то развлечься. – Он бросил взгляд на разбросанную одежду. Потом поморщился. – Кажется, я действительно развел… бардак. Попрошу Райбру все убрать.
Мерик отстраненно кивнул и опустился на колени. Он не заботился о форме. Куллен знал это.
– Меня не будет несколько дней, не больше, – сказал Мерик.
– Не торопись из-за меня. – Куллен снова улыбнулся, сразу закашлялся. Потом перевел дыхание. Мерик растирал ему спину, пока легкие не расслабились.
«Я буду торопиться из-за тебя», – подумал Мерик. Но он знал, что лучше промолчать.
Когда приступ у Куллена прошел, Мерик продолжил:
– Я пойду на север к поместью и найду Йориса. Не думаю, что он будет против Сафии, но из-за Ноэль могут быть неприятности. Он никогда не любил кочевников.
– Твою тетю… он тоже никогда не любил. – Куллен осторожно вдохнул и откинулся на мешок с мукой, – Я так понимаю, она присоединится к твоей маленькой прогулке?
– Сомневаюсь, что смогу удержать ее, так что да.
– Если с Йорисом будут проблемы, скажи ему… – Куллен взмахнул рукой, и прохладный ветерок защекотал Мерика. – Я его ураганом уничтожу.
Мерик нахмурился, но снова промолчал. Они много лет спорили о том, как серьезно Куллен увлекался своим колдовством, как часто его применял. Мерик сегодня не хотел расставаться с Кулленом на такой ноте.
– Мне зайти к твоей матери, пока я буду там?
Куллен покачал головой.
– Я сам зайду… когда мне станет получше. Если ты не против, адмирал.
Мерик фыркнул, и теплый воздух согрел его кожу.
– Возьми Райбру с собой. На всякий случай.
Брови Куллена поползли вверх.
– Я скажу Хермину, что это я попросил, – поспешил добавить Мерик. – Райбра знает, как помочь тебе в случае приступа, и команда в курсе. Логично, что она присоединится к тебе. К тому же… – Мерик нахмурился, глядя на свои ногти. Под ними была мука и грязь. – Не думаю, что теперь хоть сколько-нибудь важно, если команда узнает о вас. Адмиральство закончилось, Куллен. Ловатц не отвечает, и, похоже, Хайет говорил правду о моем отце.
– Ты точно не знаешь, – тихо сказал Куллен.
Мерик хмыкнул и осмотрел ноготь большого пальца.
– Я знаю, что эта могила глубока, и я все еще не откопал нас.
– Но ты можешь. – Куллен наклонился вперед, и в воздух поднялось облачко муки. В другой ситуации Мерик и Куллен засмеялись бы. – Если доберешься до… Лейны… и получишь свое торговое соглашение… то все получится. Твое предназначение – великие дела, Мерик. Я все еще… верю в это.
– Какие там великие дела. Торговля будет только с одним карторранским поместьем из сотен. А земля здесь… – Мерик махнул рукой в сторону окна, и самоуничижительный смешок застрял у него в глотке. – Не лучше, чем год назад. Не знаю, почему я продолжаю надеяться, но надеюсь. Каждый проклятый раз, когда мы возвращаемся, я надеюсь, что она снова оживет.
Куллен вздохнул, и хриплый звук заставил Мерика выпрямиться.
– Ты устал. Я пойду.
– Подожди. – Куллен поймал рукав Мерика, и тепло снова исчезло из воздуха. – Донья.
– А что донья?
– Я знаю, ты зол на нее…
– Не просто зол.
– …Но не позволяй этой злости отвлечь тебя от происходящего.
Мерик в ответ только растерянно нахмурился, и Куллен закатил глаза.
– Неужели ты так… прост, Мерик? Между вами что-то есть. – Куллен потер грудь и заговорил быстрее, так что некоторые слова терялись в его хрипе. – Я никогда не видел, чтобы тебя так тянуло к кому-то – кроме меня, конечно. – Он натянуто улыбнулся, потом быстро помотал головой. – Не смотри с таким отвращением. Сам знаешь, ты хочешь…
– Нет, – прервал его Мерик. Потом сказал более решительно: – Нет. Она чуть не убила тебя, черт возьми.
– Райбра тоже. Несколько раз, помнишь? Я простил ее, и ты тоже.
– Это другое. – Мерик, хмурясь, дернул воротник. – Вы с Райброй… вместе. Ты влюблен в нее.
Брови Куллена высоко поднялись, и он всплеснул руками, будто говоря – так значит, ты влюблен в донью!
Мерик нахмурился еще больше.
– Не влюблен я в донью, Куллен, и хватит с меня этих разговоров. – Он встал. – Эта женщина, – он указал на каюту пассажиров, – выводит меня из себя. Каждый раз, когда я думаю, что все идет хорошо, она все портит. И ярость возвращается.
Куллен, казалось, поперхнулся, но когда Мерик посмотрел на него, то увидел, что тот просто смеется – хоть и со свистом.
– Это не… ваш семейный нрав, ты, болвана кусок. Это твоя магия отзывается… на женщину, как и задумал бог. Что, черт побери, ты думаешь, происходит с моим колдовством, когда мы с Райброй…
– Даже знать не хочу! – Мерик выставил руки перед собой. – Правда, даже знать не хочу!
– Ладно, ладно. – Отрывистый смех Куллена утих, но ухмылка на губах осталась. – Только пообещай мне, что хотя бы подумаешь о том, чтобы покувыркаться в постели. Ты так напряжен… – Он глотнул воздуха. – Смотрю на тебя, и у меня легкие сжимаются.
Мерик издал гортанный звук и разгладил рубашку.
– У меня куча причин сейчас быть напряженным, и кувыркаться с доньей в постели я не буду. Особенно с доньей. – Он посмотрел на Куллена исподлобья. – Которая обручена с будущим императором Карторры.
– Позволь напомнить тебе, – прохрипел Куллен, подняв палец, – что я кувыркался в постели с пуристкой, которая пыталась отравить меня. И посмотри на нас сейчас: Нити сердца. Безусловно, эти разногласия хуже… ваших.
Мерику захотелось удавить брата. Он сюда пришел поговорить о совсем другом, и ему не хотелось расставаться с Кулленом на такой ноте.
Так что Мерик заставил себя кивнуть и попытался улыбнуться.
– Передавай твоей маме мои наилучшие пожелания, а если я тебе понадоблюсь, ударь в ветряной барабан. Большую часть пути в Лейну мы будем держаться побережья.
– Да. – Куллен положил руку на грудь и устало кивнул. – Тихих гаваней, Мерик.
– Тихих гаваней, – ответил тот и вышел из каюты. Оказавшись на палубе, он крикнул Райбре, чтобы та привела пленниц, – он убедился, что назвал их пленницами. Не заложницами, не пассажирами, а пленницами.
Он также убедился, что похоронил каждое слово из разговора с Кулленом глубоко внутри. Он боялся, что иначе вспыхнет ярость, вырвутся ветра, и придется осознать, что эта дурацкая идея Куллена…
Может оказаться правдой.
Но слова Куллена было легко игнорировать, так же, как и донью. Он не будет смотреть на Сафию, не будет говорить с ней. Потом, когда Мерик достигнет Лейны, он оставит ее там и никогда, никогда больше не увидит.
* * *
Ноэль шла позади Сафи, а та – за Ивреной. Впереди шагала Райбра – через темный трюм к лестнице. Двое матросов бросили на Ноэль свирепые взгляды. Они что-то бормотали про себя, Нити дрожали от неприязни.
Сафи, в своей привычной манере, пристально посмотрела на матросов и медленно провела пальцем по шее.
Нити вспыхнули серым страхом, рты захлопнулись.
Ноэль сжала зубы, посмотрев на Иврену, стараясь понять, заметила ли она. Монахиня не заметила, но все равно Ноэль была вынуждена в тысячный раз попросить Сафи не выказывать агрессию. Она знала, что Сафи не хотела ничего плохого, но ее угрозы только привлекали внимание к инакости Ноэль. Напоминали Ноэль о том, что ей так хорошо удавалось игнорировать: взгляды, проклятия и серые Нити. Только когда Нити темнели до стального насилия или белой ненависти, тогда о них стоило волноваться.
Обычно Сафи не выражала свою ярость так откровенно, но сейчас все было иначе. С тех пор как ее ноги были скованны, Нити Сафи не прекращали излучать рыжую вину. Золотой стыд. Голубое сожаление.
Ноэль никогда не видела подобных чувств у своей сестры по Нити. Не знала, что Сафи могла так желать причинить кому-то боль – вернее, кому-то, кроме самой Ноэль.
Это заставляло Ноэль ощущать потерю. Если Мерик – судьба Сафи, то так тому и быть. И точка. Ноэль не стала бы – и не смогла бы – порвать Нити Сафи или подчинить их своей воле, как советовала Тень.
Но ей почти хотелось это сделать. «Ты не можешь ей помешать, – сказал Хабим. – Или удержать ее». Ноэль всегда была готова отступить ради Сафи, но Нити сердца? Это было гораздо серьезнее – и неизбежнее, – чем все, с чем Ноэль приходилось сталкиваться раньше.
«Зачем Сафии оставаться с тобой, если ты не можешь ничего ей дать?» – спрашивала Тень, и Ноэль нечего было ответить. Она задавала себе тот же вопрос.
