Однако Унипепе по-прежнему переминался с ноги на ногу, осторожно косясь на Анаид. Скорее всего, он боялся, что за предательство она превратит его в крысу, и девушка поспешила его успокоить:
— Не волнуйся, Унипепе. Мы подружились.
У мальчика отлегло от сердца.
— Я предупреждал их, что ты великая колдунья! — воскликнул он. — В жизни не видал никого сильнее тебя!
Анаид снисходительно улыбнулась мальчику, но Аремога, оставшись одна, помрачнела и нахмурилась. Жизнь ее внучки висела на волоске! Ей надо было спешить!
Довольная неподдельным восхищением собственной персоной со стороны Унипепе и Амусайки, Анаид шагала рядом с ними, не обращая внимания на изобиловавшие вокруг недобрые знаки. Прислушайся девушка к трубному голосу ворона или к беспокойному щебетанию малиновок, зябликов и юрков, она сразу поняла бы, что ей грозит опасность. Далее полусонная ящерица попыталась предупредить Анаид нервным подергиванием своего хвоста, но девушка в этот момент была настолько довольна собой, что не обратила на нее внимания.
У входа в пещеру Анаид отослала прочь Унипепе с таким видом, словно он был у нее на побегушках.
— Ступай, Унипепе. Оставь нас одних. Амусайка покажет мне пещеру.
Юная островитянка была в восторге от столь ответственного поручения, хотя и робела в присутствии такой могущественной колдуньи, как Анаид.
День клонился к вечеру. Утомленное солнце спустилось к самому горизонту, чтобы освежить в океанской прохладе жар своих лучей. Стали сгущаться сумерки, и Анаид почувствовала себя лучше. В последнее время ей вообще был не очень приятен резавший ей глаза дневной свет.
Амусайка нервно переминалась с ноги на ногу.
— Не знаю, получится ли у меня рассказать тебе про пещеру. Я ведь не Унипепе! Это он привык заговаривать зубы туристам.
— Я уверена, что у тебя все прекрасно получится! — успокоила девочку Анаид, пропуская ее вперед в недра пещеры.
Амусайка глубоко вздохнула и шагнула вперед.
«Какая все-таки мерзкая старуха ее бабка! — подумала Анаид. — Держит ее в черном теле, наряжает в лохмотья и бреет ей голову, как перед жертвоприношением! Бедная девочка! Ни от кого доброго слова не слышит!»
И Анаид вспомнила, какой была сама лишь год назад — неказистой, мелкой и невзрачной, постоянной мишенью насмешек. Тогда она чувствовала себя замухрышкой на фоне великолепной Селены, но с тех пор здорово изменилась.
Анаид задумалась о том, какой уверенной и сильной она стала, благодаря Жезлу Власти, и том, как научилась себя ценить и уважать благодаря доброте и ласкам, расточаемым ей ее бабушкой Кристиной.
Амусайка зажгла в плошке масляный фитиль и заговорила, показывая на голые и влажные стены пещеры:
— Говорят, что здесь до сих пор живет призрак прекрасной Ибальи. Ибалья из рода Ипалан была одной из наших. Она была очень красива. Одни считают, что она была дочерью самого прозорливого Хупалупы, а другие, — что она жила со своей старой и мудрой матерью. Но все равно она стала любовницей Эрнана Перасы и встречалась с ним здесь.
— Значит, графа убили именно здесь?
— Да. Для этого выбрали великого воина Хуатакуперчу. Хуатакуперча спрятался и подкарауливал графа. Он просидел в засаде много часов. Наконец молодой и самоуверенный Эрнан Пераса появился здесь, чтобы совокупиться со своей возлюбленной.
Он был при оружии, но даже не успел вытащить из ножен шпагу или поднять изрыгавшую огонь аркебузу. Хуатакуперча был очень проворен и ловок и мгновенно проколол графа своим копьем. Говорят, он проткнул Эрнана Перасу насквозь. Граф упал мертвым прямо тут, где мы стоим, а Хуатакуперча воскликнул: «Бурдюк лопнул!». Это был условный сигнал. Услышав крик Хуатакуперчи, гуанчи поняли, что приговор приведен в исполнение и подняли восстание…
Сгущались сумерки. Амусайка говорила все тише и тише. Почувствовав внезапную слабость, девочка прислонилась к стене, сползла по ней и осталась лежать с раскинутыми руками, закрытыми глазами и умиротворенным выражением на лице.
Анаид осторожно потрогала Амусайку, чтобы убедиться в том, что заклинание подействовало, и девочка действительно спит. Амусайка не почувствовала прикосновения пальцев Анаид, в чьей власти она теперь полностью оказалась. Анаид же повторяла себе, что не причинит вреда юной островитянке, а просто поцелует ее в шею. Однако когда шея Амусайки оказалась прямо перед ее лицом, обуревавшее Анаид желание настолько усилилось, что она уже была готова впиться зубами в бархатистую смуглую кожу, но тут раздался чей-то голос:
— Умоляю! Довольно крови!
Подняв голову, Анаид увидела перед собой испуганную длинноволосую девушку, облаченную в странные одеяния.
— Кто ты? — прорычала Анаид.
Прижав руки к груди, девушка простерлась перед нею ниц.
— О, госпожа, я — злополучная Ибалья — проклятая обитательница этой кровавой пещеры.
— А знаешь ли ты, Ибалья, кто я такая?
— О да, госпожа, — трепеща, произнес призрак Ибальи, — вы — Избранница — великая одиора, о которой гласят все пророчества.
— Я — омниора! — гневно возразила Анаид.
— Не может быть!
— Отчего? Моя мать — омниора, и мать моей матери тоже.
— Но ведь омниоры намерены с вами расправиться!
— Откуда ты знаешь?
— А зачем еще им подкарауливать вас у входа в пещеру, как графа Эрнана? — недоуменно спросила Ибалья.
— Не выдумывай! — криво усмехнулась Анаид. — Ты просто хочешь, чтобы я пошла смотреть, что делается у входа, не утолив жажды за счет этой маленькой омниоры.
— Омниоры не пьют кровь!
— Я тоже! — рявкнула Анаид.
— Но ведь вы же только что собирались это сделать! — настаивала Ибалья.
— Не лги! — воскликнула Анаид. — Сейчас ты увидишь, что я собиралась сделать!
Анаид наклонилась над Амусайкой, но уже не смогла приблизить губы к ее шее, потому что движения девушки сковали сдавившие ей грудь невидимые путы.
Через секунду Анаид была уже не в силах пошевелить головой или хотя бы пальцем. Ей было не достать ни своей волшебной палочки, ни атама.
Чем сильней Анаид билась, тем сильней запутывалась. Наконец она поняла, что случилось. Ее, как муху, поймали в волшебную паутину так же, как она сделала это с Эржбетой Баторий.
Анаид пробормотала заклинание против волшебной паутины, но оно бессильно замерло у нее на устах, когда несколько голосов принялись хором читать ответные заклинания.
Потом в руку Анаид вонзилась смоченная в парализующем яде спица.
Она еще пыталась постоять за себя, но было слишком поздно. Омниоры применили древнюю тактику паука, которой пользовались для совместной борьбы с одиорами.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
