Очнулся Антон на металлическом полу в тускло освещённой комнатушке. Голова раскалывалась нестерпимо. Застонав, Прокофьев опёрся ладонями о пол, пытаясь встать.
– Очнулся? – раздался голос сбоку.
Сержант отреагировал на уровне рефлексов. Перекатился через плечо и вскочил на ноги, принимая боевую стойку.
– Да не дёргайся ты так, – проговорил сидящий на кушетке мужчина.
Антон, не опуская рук, прищурился, чтобы сфокусировать взгляд, и тут же вытянулся в струнку и вскинул руку, отдавая честь. Перед ним был полковник Рыков. Правда, в таком виде Антону своего начальника видеть не приходилось. Рыков был практически голый. Впервые Прокофьев видел полковника без идеально отутюженной формы. Лишь полотенце, повязанное на бёдрах, да часы на руке.
– К пустой голове не прикладывают, – буркнул полковник. – Прокофьев, если не ошибаюсь?
– Так точно, товарищ полковник! Сержант Прокофьев!
– Да вольно. И не ори так.
Прокофьев опустил руку, но сохранил стойку «смирно».
– Товарищ полковник, разрешите вопрос? А вы тут что делаете?
– А что, не видно? Поезда жду!
Прокофьев смутился и, чтобы не глядеть в колючие стальные глаза полковника, огляделся. Они находились в помещении приблизительно два на три метра. Тусклый свет давала забранная решёткой лампа. Окон нет, бронированная дверь.
– Где мы, товарищ полковник? – спросил Антон. – Что это за подвал?
– Ты что, подвал не можешь отличить от помещения на космическом корабле?
– Я… Ну… Так мы что, в космосе?
– Я бы даже сказал, в гиперпространстве.
– И куда мы летим?
Некоторое время Рыков молча сверлил взглядом Антона, потом спросил:
– Часто, наверное, палубу на станции за время стажировки драил?
Прокофьев, который действительно под руководством Семёныча стал профессиональным уборщиком, потупил взгляд.
– Так точно. А откуда вы узнали?
– Семёныч глупых вопросов не прощает.
Прокофьев не знал, куда себя деть от смущения, потому так и остался стоять посреди камеры, вытянувшись в струнку.
– Да не стой столбом, говорю, – заявил Рыков. – Сядь.
Антон подошёл к кушетке и сел на самый краешек, уперев ладони в колени и выровняв спину так, что на ней можно было гладить бельё. Полковник некоторое время скептически глядел на него, потом покачал головой, закрыл глаза и откинулся на стену.
Теперь, прежде чем сказать что-то, Антон долго обдумывал сложившуюся ситуацию. Но пока что в голову не приходило ничего умного. Краем глаза он изучил «наряд» полковника и рискнул спросить:
– Товарищ полковник, а вас откуда украли?
– Из бани украли. Прямо из парилки.
– Вы догадываетесь, что происходит? Кто нас украл? Почему?
– Кто – не знаю. Почему – тоже. Сначала думал, что это со мной у кого-то старые счёты, но потом тебя притащили. Думаю, вскоре можно ждать и третьего.
– Семёныча, – констатировал Антон.
– Ну а кого же ещё? Видимо, мы наступили кому-то на больную мозоль. Хотя, если вспомнить, на сколько мозолей мы наступили, то нехренового размера нога получится.
Прокофьев перебрал в голове всё, что происходило с ним за время стажировки. Никаких явных кандидатур он не нашёл. Хотя никогда не знаешь, звеном какой цепочки может оказаться обычное на первый взгляд дело.
– Если украли и меня, значит, преступник знает всех нас троих. Видимо, это связано с одним из происшествий на нашем посту за последние три месяца. С кем-то из задержанных…
– Да ты гений!
Прокофьева накрыла волна злости. Да что ж такое! То его Семёныч гнобил, теперь Рыков! Он докажет полковнику, что дорогого стоит!
– Нам нужно выбираться отсюда. Я спрячусь за дверью…
– Это только в фильмах работает.
– Но ведь попытаться-то можно!
Полковник поднял руку и отвесил лёгкий подзатыльник Антону. Прямо по тому месту, где вздулась шишка.
Прокофьев скривился и со свистом втянул воздух сквозь зубы.
– Прошлая твоя схватка с ними была не очень. С чего ты взял, что на этот раз будет лучше?
– Так что теперь? Сидеть и ждать, что с нами сделают?
– Раз сразу не убили – значит, можно и подождать. А потом действовать по ситуации.
Долгое время сидели молча. Рыков, судя по мерному сопению, задремал, потому Антон пытался не шуметь и не шевелиться.
Прокофьев как раз прикидывал, как бы им выбраться из камеры, когда корабль слегка тряхнуло и появилось знакомое Антону ощущение головокружения.
– Вышли из гиперпространства, – отметил полковник, открыв глаза. – Значит, скоро узнаем, кто и чего от нас хочет.
Не прошло и часа, как тряска обозначила вход корабля в атмосферу какой-то планеты. Вскоре они приземлились, и доносившийся до них издали мерный гул двигателей стих. В тот же момент щёлкнул замок и дверь открылась.
Гаишники несколько минут ожидали, что же дальше, но в камеру никто так и не вошёл. Прокофьев осторожно прокрался к двери и толкнул её. За ней никого не оказалось.
Антон недоуменно поглядел на Рыкова, потом выглянул в коридор. Пусто.
– Не нравится мне это, – пробурчал полковник, но наконец-то встал с кушетки и вышел из камеры.
Все остальные двери были заперты, поэтому гаишникам не оставалось ничего, кроме как идти к лестнице в конце коридора.
Складывалось ощущение, что корабль вымер.
Несмотря на все опасения, гаишники не останавливались. А что было делать? Оставаться в камере?
Так никого и не встретив, они добрались до шлюза.
И стоило им подойти к нему, зашипела гидравлика, заскрипели пружины, и створки начали разъезжаться в стороны, пропуская в сумрачный ангар лучи солнца.
Что их ждёт там? Какие опасности? Может, их высадили на необитаемую планету? Или, наоборот, на заселённую кровожадными хищниками?
Солнце слепило глаза, потому поначалу за открывающимися створками он ничего не мог разглядеть.
Прокофьев пригнулся, готовый сражаться за свою жизнь.
Глаза немного привыкли к яркому свету, и сержант рассмотрел за открывающейся дверью зелёную полянку, на которой стоял громадный особняк. Возле шлюза их ожидал один человек.
А потом Прокофьев разглядел встречающего.
Антон знал! Знал, что Семёныч их не бросит!
– Семёныч! – закричал Антон, выскакивая из корабля. – Спаситель!
– Семёныч! – зарычал полковник, бросаясь следом. – Скотина!
– Шустро вы, – радостно заявил старшина. – Я думал, вы будете сопротивляться и прилетите намного позже.
– Позже! – взревел полковник. – Я тебе сейчас такое позже устрою!
Прокофьев, ничего не понимая, переводил взгляд с разъярённого Рыкова на довольного Семёныча.
Рыков ещё некоторое время раздувал ноздри, пыхтел и чуть не пускал пар. Потом ухмыльнулся, подошёл к Семёнычу и заявил:
– Ну, с днём рождения!
– За уши не дёргать! – радостно заявил старшина, прячась от напирающего полковника за спину Прокофьева.
– А людей красть можно?
– А как бы я ещё всех собрал на юбилей?
– Мне кто-нибудь объяснит, что здесь происходит? – не выдержал Прокофьев. – Какой юбилей? Вам сорок шесть лет, и день рождения через три месяца!
– Да, кстати, – спросил Рыков, игнорируя Антона, – мы сегодня сколько празднуем?
– Пятисотник.
– Пятисотник? Какой пятисотник! – заорал Антон, вообще потеряв нить происходящего.
– Мы празднуем моё пятисотлетие, – ответил Семёныч и указал на столик, стоящий неподалёку.
– Переоденьтесь. Я скоро вернусь.
Прокофьев подошёл к столику. Там лежали две гавайки с погонами. Одна с сержантскими, вторая с полковничьими. Рядом стояли покрытые изморозью бокалы с коктейлями и поднос с бутербродами.
– Вот ведь зараза, – беззлобно заявил Рыков.
– Товарищ полковник… – снова начал Прокофьев.
– Алексей Никанорович. Мы не на службе.
– Хорошо… Алексей Никанорович… Да что здесь происходит-то?!
– Семёныч празднует день рождения.
– Но… У него же не сегодня!
Рыков ухмыльнулся.
– Ты знаком с Семёнычем три месяца и ещё не разучился удивляться? Ну ты даёшь!
Рыков захватил со столика бутерброд с ветчиной и откусил здоровый кусок.
– Семёныч, как и все нормальные люди, празднует день рождения раз в год. Но иногда на него что-то находит, он подбирает планету, на которой год длится намного меньше земного, отсчитывает себе юбилей – и празднует его.
– А зачем нас похищать было? Он что, не мог просто пригласить? – спросил Антон, потом немного подумал и добавил: – Ах, да. Это же Семёныч. Чему я удивляюсь?
– Вот именно. – Рыков отхлебнул коктейль и развалился на шезлонге. На лице появилась ностальгическая улыбка. – Первый такой юбилей Семёныч праздновал лет пятнадцать назад. Я тогда получил приглашение на обсуждение нового законопроекта об ограничении скорости для рас, способных предвидеть близкое будущее. Проблема, кстати, та ещё была. Этим расам на дорогах всё нипочём, они точно знают, когда и куда свернуть, чтобы остаться невредимыми. А вот многие, мимо которых пролетали такие лихачи, шарахались в стороны и попадали в аварии. В общем, прилетел – а там вечеринка в честь столетия Семёныча. Потом у меня угнали машину. Через пару часов сообщили, что её нашли. Я поехал на штрафстоянку и попал на празднование двухсотлетия. Трёхсотник праздновали, когда меня отправили на внеплановую медкомиссию, а четыреста, когда вызвали на заседание дисциплинарной комиссии, рассматривающей превышение служебных полномочий старшиной ГАИ Беляевым.
