— Нас было трое, — сказал Ноэль.
— Боюсь, что вашим друзьям мы уже не поможем, — сказал Меестерс. — В туннелях живут очень опасные твари. Вас выхватили, можно сказать, из самых их лап.
— Значит, все-таки живут…
— Да. Об этом вы тоже догадывались?
— Допускал как вариант. Ах, черт… черт, черт, черт…
— Господин Куперман, я понимаю ваши чувства. Но ответьте, пожалуйста: какова была цель этой вашей экспедиции?
— Конечная цель — поиск пропавших. В частности, жены моего друга.
— Этапы вы пропускаете, но я примерно представляю ход ваших поисков и рассуждений… Как ее звали?
— Агнесса Свенсон.
Пауза, ушедшая, видимо, на обмен знаками.
— Она у нас, — сказал Меестерс. — В карантине.
— Вот как… — Ноэль ощутил что-то непонятное — скорее дурноту, чем радость или облегчение. — И что это за карантин?
— Карантин для тех, кто имел контакт с подземной фауной.
— И их родственников?
— Да, если они невосприимчивы к подпороговому внушению.
— Почему?
— Это один из симптомов поражения вирусом «Дельта».
— Не понял.
— Мутировавший возбудитель «лихорадки Вильсона». Слышали про такую?
— А какое отношение?..
— Вирус «Дельта» сам превратился в мощнейший мутагенный фактор. Подземная фауна — это его работа. Вирус ее создал, в ней он имеет свой резервуар…
— Как я понимаю, этот вирус осуществляет перестройку генов? Так?
— Именно так.
— Он создан искусственно?
Меестерс помедлил.
— Хотел бы я знать… Все, что я знаю о строении вируса «Дельта», говорит за это. Но «лихорадка Вильсона» впервые появилась в двадцатых годах — и уже тогда…
— Люди-мутанты?
— Вы слышали?
— Еще бы…
— Вот оно что! Давид Куперман?..
— Мой родной дед.
— У меня есть все его пластинки.
— Это замечательно… Значит, все — из-за этого чертова вируса?
— Получается так. А вы сами не занимаетесь музыкой?
— Я ее не переношу. Сколько же людей в вашем карантине?
— Около трехсот.
— И… что дальше?
— Работаем.
— Так. А зачем все эти сложности: исчезновения, похищения?..
— Потому что нормальные карантинные мероприятия нам проводить запретили. Собственно, запретили вообще всю нашу деятельность. Поэтому приходится так — нелегально.
Ничего не понимаю, подумал Ноэль. Или врет, или недоговаривает, или мир сошел с ума. Или все вместе.
— Насколько я знаю, — сказал он вслух, — вы работали над программой генетического оружия…
— Вы неплохо осведомлены для рядового эрмера, — сухо сказал Меестерс.
— Нет, «работал» — это сильно сказано. Я получил это задание, получил эти деньги… Боже мой, я совсем отупел! Мадам Хаппа, в девичестве…
— Это была моя сестра. Родная сестра. Но вы неправы. С ее мужем я отношений не поддерживаю.
— Как тесен этот чертов мир…
Не расслабляйся, сказал себе Ноэль. Он сфальшивил. Он знал, что я брат Фанни. Или догадывался.
— Вы не договорили, — сказал он вслух.
— Да, — Меестерс помолчал. — Вам это действительно интересно?
— Более чем.
— Ну, что ж… Я с середины пятидесятых работаю над этой темой. Начинали еще в оккупации, подпольно. Цель была: мобилизовать скрытые резервы человека. Кое-чего добились. Очень многое узнали о мозге. Когда все это рассекретят… золотое дно. Лет десять назад подошли вплотную к главному: из необученного, неподготовленного человека мы могли сделать бойца, стоящего десятка спецназовских офицеров. Причем сам человек ни о чем не подозревал. Пока не получал задание. Да… Потом все это с треском провалилось. Не без участия вашего свояка. Но я был слишком упрям… хотя следовало бы… ладно. Как говорят, почтальон звонит дважды. Второй звонок был четыре года назад, в Платиборе. Вы знаете, конечно, что там произошло. Вот тогда я понял, что мы вторглись в запретную зону. И что вообще эти предупреждения адресованы не только мне. С тех пор я трачу деньги, которые мне дают на разработку оружия… м-м-м… в общем, я хочу понять, можно ли из этой запретной зоны выбраться.
И без денег ясно, что нельзя, подумал Ноэль.
— Ваш Корпус занят примерно тем же, — продолжал Меестерс, — хотя, с моей точки зрения, ваш подход… скажем, несколько механистичен. Надеюсь, вы понимаете, что наладить нормальное сотрудничество в наших условиях — дело нереальное. Вы, может быть, понимаете также, что этот антагонизм рационального объяснения не имеет и поддерживается, вероятно, самим предметом нашего общего интереса… — он помолчал, давая Ноэлю осознать сказанное. Потом продолжил: — Я предлагаю вам — лично вам — свое сотрудничество. В частном порядке. Минуя высшее руководство. Я понимаю, что для вас это большой риск. Не буду объяснять, что это для меня. Но на карту поставлена судьба цивилизации. Вы знаете, что это не громкие слова…
Я знаю, что так оно и есть, подумал Ноэль, но я очень сомневаюсь, что мы сможем что-нибудь сделать, даже если перестанем лупить друг друга по мордам и резко объединимся. Он правильно сказал: мы слишком долго бродим по запретной зоне. И даже не в поисках выхода, а непонятно зачем…
— Чтобы вам была ясна серьезность моих предложений, — продолжал Меестерс, — я готов предоставить вам практически всю информацию, касающуюся похищения и убийства вашей сестры.
Сердце Ноэля пропустило удар.
— Я искал способ передать это досье Хаппе, — сказал Меестерс. — Тоже как знак серьезности моих намерений. Я думаю, лучшего случая мне не представится.
— Кто же… — голос внезапно сел, Ноэль закашлялся.
— Убивал Максим Крэгг. Видеозапись делал Ларс Игнацио. Командовал ими Гейнц Гроссбландер. «Летучие мыши».
— Кто заказывал музыку?
— Прямых улик нет. Можно только догадываться. Струх.
— У него уже не спросишь… и с него уже не спросишь. Что ж. Спасибо.
— Вряд ли стоит благодарить за такое… Господин Куперман, сейчас мы перевезем вас на нашу базу — и там, думаю, за сутки поставим на ноги. Христо поможет вам сесть в машину. Старайтесь не делать вообще никаких движений.
Позволяя располагать себя поудобнее в салоне какой-то просторной машины, Ноэль подумал, что так и не поблагодарил за спасение своей жизни. Ладно, подумал он, еще успею…
Машина покатила по Вокзальной, потом свернула на Амундсена. Интересно, как там мои, подумал Ноэль, следят за нами или растерялись? Должны следить… Улица Амундсена выводила на Окружное шоссе. Ага, вот выехали и прибавили скорость. У Ноэля было природное чувство маршрута — как у кошки. В любом городе, раз взглянув на карту, он мог ориентироваться, как старожил. В родном — его невозможно было запутать. Сейчас: с завязанными глазами, лежа — он мог определить свое местоположение с точностью до квартала. Даже если бы водитель попытался запутать его, кружа по переулкам, он все равно знал бы, где они находятся и куда направляются: курсограф в мозгу работал безотказно. Мутантское наследство… Каинова печать.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
