Тщетно пытался Клапауций, слушавший эту речь,успокоить вопящего старца. Тот при последних своих словах вскочил и,кулаком угрожая потомству, изрыгая множество чудовищных слов,неведомо как им услышанных на поприще столь почтенном, посинел,задрожал,зарычал,затопал,весь вспыхнул и рухнул замертво от холерического электроудара!Клапауций, немало удрученный столь неприятным оборотом событий, уселся поодаль на камне,поднял с земли «Завещание» и начал читать,но от обилия сочнейших эпитетов, посвященных грядущему, у него уже на второй странице зарябило в глазах,а к концу третьей пришлось утереть испарину,выступившую на лбу, ибо скончавшийся в бозе Хлориан Теоретий дал образцы скверноречия, космически абсолютно непревзойденного. Три дня кряду, вытаращив глаза,читал сию хартию Клапауций,а после задумался,как поступить: возвестить ее миру или уничтожить? И поныне сидит он так, не в силах принять решенье…
— Ей-богу,-молвил Гениалон,когда машина,окончив рассказывать, удалилась, — я вижу здесь некий намек на наши платежные обязательства, расчет по которым уже на носу,ибо после поистине сказочной ночи в пещеру заглядывает заря нового дня.А потому скажи, любезный конструктор, чем и как ты хочешь быть награжден?
— Государь,-отвечал Трурль,-ты приводишь меня в замешательство.Чего бы ни попросил я- потом,получив требуемое,я могу пожалеть, что не потребовал большего.А в то же время мне не хотелось бы уязвить Ваше Величество чрезмерными требованиями.Поэтому на монаршье благоусмотрение оставляю размеры моего гонорара…
— Хорошо,-благосклонно промолвил король.-Рассказы были отменные, машины — превосходные, а потому я не вижу иного способа, как только даровать тебе величайшее сокровище,которое, я совершенно уверен, ты не променял бы ни на какое другое. Я жалую тебя здоровьем и жизнью- вот, по моему разумению, достойная награда.Любую другую я счел бы неподобающей,ведь золотом ни Истину, ни Мудрость не уравновесить. А потому будь здоров, приятель, и продолжай скрывать от мира истины,слишком жестокие для него, пряча их в сказки ради отвода глаз.
— Государь,- изумился Трурль,- неужто ты поначалу намеревался лишить меня жизни? Неужто меня ожидало такое вознаграждение?
— Ты волен толковать мои слова,как захочешь,-ответил король.- Я же скажу так: если бы ты всего лишь развлек меня,не было бы предела моей щедрости. Но ты сделал больше, а потому никакие богатства не будут достаточной наградой за твой труд; и я дарую тебе и в будущем возможность свершений, коими ты прославился, ибо не знаю ни большей платы, ни большей награды…
АЛЬТРУИЗИН, ИЛИ ПРАВДИВОЕ ПОВЕСТВОВАНИЕ О ТОМ, КАК ОТШЕЛЬНИК ДОБРИЦИЙ КОСМОС ПОЖЕЛАЛ ОСЧАСТЛИВИТЬ И ЧТО ИЗ ЭТОГО ВЫШЛО
Однажды летом,когда конструктор Трурль занят был подрезанием веток кибарбариса,который рос у него в саду,увидел он,что к дому его приближается оборванец, видом своим пробуждавший жалость и ужас.Все члены этого робота-горемыки перевязаны были веревками,недостающие сочленения заменены прогоревшими печными трубами,вместо головы имел он горшок- старый,дырявый, в коем мышление его,заедая,дребезжало и искрилось,шея была укреплена кое-как железкой из садовой ограды,в открытом животе болтались коптящие катодные лампы,которые этот несчастный придерживал свободной рукой,а другой неустанно подкручивал развинченные свои винтики;когда же, ковыляя, вошел он в калитку Трурлева дома,сгорели у него четыре предохранителя сразу и начал он,в клубах дыма и чаду шипящей изоляции, рассыпаться прямо на глазах у конструктора.Тот же,преисполненный жалости,схватил немедля отвертку,плоскогубцы,просмоленную обмотку и поспешил на помощь к скитальцу, причем оный многократно лишался чувств,нестерпимо скрежеща шестеренками по причине общей десинхронизации; однако ж удалось-таки Трурлю привести его более-менее в чувство; уже перевязанного,усадил он его в гостевом покое, и, пока бедняга жадно подпитывался от батареи, Трурль, не в силах долее сдержать любопытства, принялся выспрашивать, что довело его до столь ужасающего состояния?
— Милостивец мой,-ответствовал незнакомец,все еще подрагивая магнитами, — зовусь я Добриций;я пустынник-отшельник, вернее, был таковым; провел я в пустыне шестьдесят и семь лет в размышлениях благочестивых.Но как-то утром одолело меня сомнение,правильно ли я поступаю,удалившись от мира? Смогут ли все мои бездонные размышленья и вся пытливость моя духовная удержать хоть одну заклепку от выпадения?Не есть ли первейший мой долг нести помощь ближним,а о собственном спасении мыслить во вторую лишь очередь? Ужели…
— Ладно,ладно,пустынник,-остановил его Трурль.-Состояние твоего духа в то утро мне, в общем-то, ясно. Рассказывай, что было дальше.
— Отправился я на Фотуру,где свел случайно знакомство со знаменитым конструктором по имени Клапауций.
— Ах, может ли это быть? — воскликнул Трурль.
— Что ты сказал, господин мой?
— Так, ничего! Продолжай.
— То есть познакомился я с ним не вдруг;он был большой вельможа,ехал в автокарете,с коей мог толковать,как я с тобою;и вот, когда я, непривычный к городскому движению,замешкался посреди улицы, карета сия изобидела меня весьма непристойным словом,и я мимо воли огрел ее посохом по фонарю;тут она взъярилась уже не на шутку,однако ж седок усмирил ее,а меня пригласил внутрь.И рассказал я ему,кто я,и почему покинул пустыню,и что не знаю я, как должно мне теперь поступать;он же намерение мое похвалил и представился сам, а после пространно рассказывал о трудах своих и творениях;под конец же поведал мне претрогательную историю Хлориана Теоретия, двухименного Ляпостола,достославного мыслянта и мудролюба,коего печальной кончины он сам был свидетелем.Изо всего,что сказывал он о «Писаниях» сего Великого Робота, особливо запала мне в душу история об энэсэрцах.Случалось ли тебе, милостивец, слышать о сих созданиях?
— Разумеется. Речь идет о единственных в Космосе существах, достигших Наивысшей Ступени Развития, не так ли?
— В точности так,господин мой, познания твои преизрядны!И вот,сидючи рядом со славным Клапауцием в его карете(которая беспрестанно ужаснейшие проклятия изрыгала в толпу,неохотно уступавшую нам дорогу),подумал я,что кто-кто,а сии существа,столь разумные, что дальше уж некуда, наверное знают, как должно поступать,ежели ощущаешь такой позыв к добру и такое желание оказывать его ближним,как я.И я немедля осведомился у Клапауция,где обитают энэсэрцы и как их найти?Он же лишь усмехнулся как-то странно,покачал в задумчивости головою и ничего не ответил.Я не посмел переспрашивать;но после,когда мы уже сидели в корчме за жбаном ионной похлебки(ибо карета,вконец охрипнув, обезголосела и дальнейшее путешествие пришлось вельможному Клапауцию отложить до следующего дня),благодетель мой повеселел и,глядя на пары, кои лихо отплясывали киберантеллу под веселые звуки оркестрика, почел за благо довериться мне и такую поведал историю… Но не утомил ли тебя мой рассказ?
— Да нет же, нет! — живо возразил Трурль. — Я весь внимание.
«Почтеннейший мой Добриций!- молвил господин Клапауций в оной корчме,когда с танцоров уже искры сыпались градом.-Знай,что история несчастного Ляпостола тронула меня до глубины души и я решил,что должен без промедленья отправиться на поиски оных существ,превосходно развитых, неизбежность появления коих обосновал он чисто логически и теоретически.Главную, однако, трудность сего предприятия видел я в том, что всякая космическая раса мнит себя самое наиболее развитой,так что расспросами я ничего не добьюсь; лететь же на авось было бы потому рискованно, что в Космосе,как следовало из моих вычислений, имеется около четырнадцати сантигигагептатрибиллионардов вполне разумных обществ,так что сам видишь, что с отысканием нужного адреса имелись определенные трудности.Рассматривал я это дело так и эдак,рылся в библиотеках и старинных фолиантах,пока не нашел наконец одно важное указание в сочинениях некоего Трупуса Бредониуса, который тем отличался, что пришел к тем же выводам,что и Ляпостол, только на триста тысяч лет раньше,но в совершенном оказался забвении.Отсюда видно,что нет ничего нового под любым из солнц, и даже кончил Трупус так же,как Хлориан…Впрочем,это не суть важно. Из этих с трудом разобранных мною обрывков я дознался,как искать энэсэрцев. Бредониус доказывал,что надобно обшаривать звездные скопища, стремясь обнаружить нечто совсем невозможное; и ежели таковое отыщется,можно не сомневаться,что там-то они и находятся.Спору нет, указание это было по видимости темным,но для чего дана нам ясность ума? Я не мешкая снарядил корабль и пустился в дорогу.Об испытаниях,постигших меня в пути,умолчу;скажу лишь, что в конце концов я приметил в звездной пыли звезду, тем отличную от всех прочих,что она была квадратная.Ах! Сколь же я был изумлен! Ведь каждый младенец знает,что звезды все до единой круглые и о какой-либо их угловатости, да еще строго квадратной,и думать нечего! Я немедля подвел корабль к небывалой звезде и вскоре заметил планету,тоже четырехугольную и к тому же снабженную по углам оковками с замочными скважинами. Чуть поодаль кружила другая планета,уже совершенно обычная;наведя на нее зрительную трубу,я увидел шайки роботов,которые ломали кости собратьям; таковое зрелище не слишком склоняло к высадке. Поэтому я вернулся к оставшейся за кормой сундукастой планете и основательно обшарил ее дальноглядом.И сколь же сладостная меня охватила дрожь, когда на одной из ее колоссальных оковок я обнаружил увеличенную в окулярах, искусно вырезанную монограмму, что из трех состояла букв: НСР!
