Роланд кивнул.
— И эти кольца. Когда она их увидела, она была действительно потрясена. Она попыталась этого не показать, но все равно было видно.
— Если эти две женщины не подозревают, что они существуют в одном теле, что с ними что-то творится неладное, если у каждой — своя непрерывная цепь воспоминаний, частично реальных, частично вымышленных, чтобы заполнить провалы, которые возникают, когда она заменяет другую, что нам тогда с нею делать? — спросил Роланд. — Как нам с нею, вообще, ужиться?
Эдди пожал плечами.
— Меня не спрашивай. Это твои заморочки. Это ты все твердишь, что она тебе нужна. Черт возьми, ты головой своей рисковал, чтобы ее сюда перетащить, — Эдди на мгновение задумался, вспомнил, как он занес нож над горлом Роланда, и вдруг рассмеялся, хотя в этом не было ничего смешного. Рисковал головой, В ПОЛНОМ СМЫСЛЕ СЛОВА, дружище, подумал он про себя.
Они помолчали. Одетта мирно спала, дыша глубоко и ровно. Стрелок собирался уже еще раз предупредить Эдди, чтобы тот держался настороже, и объявить (причем достаточно громко, чтобы и Госпожа, если она вдруг не спит, а притворяется, тоже услышала), что он собирается залечь спать, как вдруг Эдди сказал одну вещь, которая вспыхнула молнией в сознании Роланда и помогла ему — хотя бы частично — понять все то, что ему так отчаянно нужно было узнать.
В самом конце, когда они уже прошли через дверь.
В самом конце она переменилась.
А он что-то такое понял, что-то такое…
— Вот что я тебе скажу, — Эдди задумчиво поворошил угольки костра клешнею краба, которым они только что поужинали. — Когда ты ее провозил, мне показалась, что это я шиз.
— Почему?
Эдди задумался, но потом лишь пожал плечами. Объяснить было очень непросто, или, быть может, он просто устал.
— Это не важно.
— Почему?
Эдди внимательно посмотрел на Роланда, понял, что тот задает серьезный вопрос из серьезных соображений — по крайней мере, ему так показалось, — и на минуту задумался.
— Это действительно трудно будет объяснить, старик. Я смотрел в эту дверь. И то, что я там увидел, меня напугало до чертиков. Когда кто-нибудь движется с той стороны этой двери, у тебя впечатление такое, как будто ты движешься вместе с ним. Ты понимаешь, о чем я.
Роланд кивнул.
— Ну так вот, я смотрел в эту дверь, как в кино… ладно, это не важно, потом объясню… до самого конца. А когда ты развернул ее лицом сюда, я увидел себя. Это как… — Он не сумел подобрать нужного слова. — Не знаю. Как будто я видел свое отражение в зеркале, но это было не зеркало, потому что… потому что мне показалось, что я вижу кого-то другого. Как будто меня вывернуло наизнанку. словно я находился в двух местах одновременно. Черт, не знаю, как это объяснить.
Но стрелка словно громом поразило. Именно это он и почувствовал, когда они проходили через дверь, именно это с нею и произошло… нет, не с нею, а с ними: в какой-то момент Одетта и Детта увидели друг друга, но не так, как бывает, когда ты смотришься в зеркало — а когда смотришь на кого-то другого. Зеркало вдруг превратилось в оконное стекло. Одетта увидела Детту, Детта — Одетту, и панический ужас обуял их обоих.
Они знают, — мрачно подумал стрелок. Может быть, раньше они и не знали, но теперь они обе знают. Если даже каждая будет пытаться скрыть это от себя самой, все равно они видели, поняли и, может быть даже, запомнили…
— Роланд?
— Что?
— Просто хотел убедиться, что ты не заснул с открытыми глазами. А то у тебя сейчас был такой вид, как будто ты отлетел далеко и надолго.
— Если и так, я уже вернулся, — сказал стрелок. — Я сейчас лягу спать. А ты, Эдди, запомни, что я сказал: будь начеку.
— Я послежу, — уверил его Эдди, но Роланд знал, что будь он хоть трижды больным, сегодня ночью следить и бдить предстоит ему.
А все остальное уже вытекает из этого обстоятельства.
7
После всех этих шумных событий Эдди и Детта Уолтер очень скоро опять заснули (Детта, правда, скорей не заснула, а впала в какую-то бессознательную прострацию, завалившись набок в своей коляске, повиснув на опутывающих ее веревках.)
Стрелок, однако, не спал.
Мне нужно будет столкнуть их обеих друг с другом, — думал он, и ему не был нужен никакой Эддин «спец из дурки», чтобы понимать, что борьба эта будет не на жизнь, а на смерть. Если светлая личность, Одетта, одержит верх, все еще может закончиться благополучно. Если же победит темная, с нею будет все кончено.
Однако он чувствовал, что в этой борьбе нужно будет добиться не чьей-то гибели, а воссоединения. Он уже понял, что для него — для них — есть кое-что ценное в этой низменной неуступчивости и строптивости Детты Уокер. Она нужна ему, но только так, чтобы держать ее под контролем. Да, путь предстоит нелегкий. Она принимала их с Эдди за каких-то чудовищ, которых она называла «белыми мудаками». Это — всего лишь опасный бред, но на пути к Башне им встретятся настоящие чудища: омарообразные твари не первые и не последние. Женщина из разряда «буду держаться, пока не сдохну», в сознание которой он вошел на той стороне двери и которая ночью сегодня опять появилась, была бы как нельзя кстати, если дело дойдет до столкновения с этими чудищами, но только в том случае, если ее удастся обуздать спокойною человечностью Одетты Холмс — и особенно сейчас, когда на руке у него не хватает двух пальцев, патроны почти на исходе, и опять начинается жар.
Но это уже шаг вперед. Если у меня получится сделать так, чтобы они признали существование друг друга, они тут же вступят в борьбу. Вот только как это сделать?
Он так и не спал этой долгой ночью, а все думал и думал. Жар разгорался, но ответа Роланд так и не нашел.
8
Эдди проснулся незадолго до рассвета, увидел, что стрелок сидит у потухшего костра, по-индейски закутавшись в одеяло, и подсел к нему.
— Как самочувствие? — спросил он, понизив голос. Госпожа еще не проснулась: она крепко спала в своем кресле, опутанная веревками, и лишь иногда вздрагивала во сне, стонала и бормотала что-то неразборчивое.
— Нормально.
Эдди обвел его оценивающим взглядом.
— А видок у тебя неважный.
— Спасибо, Эдди, — сухо ответил стрелок.
— Тебя всего трясет.
— Это пройдет.
Госпожа снова вздрогнула и застонала — на этот раз одно слово прозвучало почти разборчиво. Она, кажется, пробормотала: «Оксфорд».
— Господи, как мне не нравится, что она связана, — буркнул Эдди. — Как теленок в хлеву.
— Она скоро проснется. Может быть, мы тогда сможем ее развязать.
Они оба очень надеялись, но не решались высказать этого вслух, что когда Госпожа в своем кресле откроет глаза, их приветствует спокойный, слегка озадаченный взгляд Одетты Холмс.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
