были ещё Ил-Лайда и Дигон…
И невесёлые мысли о своём неправильном житье-бытье, посетившие его так некстати…
– Ваня, возьми меня на руки и держи крепко. А то, когда мы шли сюда… – Ил-Лайда замолчала и потупилась.
– Что было с тобой тогда? – обеспокоился Иван.
Её просьба насторожила его. Утром она вела себя буйно. И что-то будет в этот раз. Может быть, ещё труднее, и она это чувствует.
Ил-Лайда промолчала.
– Ладно. Если не хочешь, не говори. А на руки я тебя возьму. Ты для меня ноша не тяжкая.
– Я скажу. Тогда я тебя любила… Но и хотела убить тебя, – тихо сказала Ил-Лайда.
– За что!? – непроизвольно воскликнул Иван от её признания.
– За то, что ты силой завладел мною.
– Я!?. – совсем опешил от её заявления Иван. – Ты что-то путаешь… Как я мог? И…
– Нет, Ваня… Так мне казалось, когда ты меня переносил сюда. А я не могла тебе не уступить, потому что хотела этого и за это хотела тебя убить.
– Но-о… Я тогда ни сном ни духом… – начал оправдываться Иван.
В её словах ему послышалось обвинение в том, что между ними произошло в Кап-Тартаре. Он же помнил, что не питал какого-либо страстного чувства, переводя Ил-Лайду через барьер. А она вдруг укоряет его именно в этом.
– Ты, может быть, и не думал, а я сильно в те мгновения, пока ты меня переносил, представляла, каким всё это будет. Я всё уже видела. Поэтому со мной такое и случилось. И я рада…
Ивана занимали совсем другие мысли. Он не дал ей договорить.
– А до того, как я тебя… Ну, пока я тебя не брал на руки. Что ты ощущала?
– Ты мне понравился сразу и…
– Я не о том, – досадливо перебил её Иван. – До того у тебя было намерение меня убить?
– А-а, – разочаровалась Ил-Лайда, ей хотелось говорить об их взаимоотношении, а он решил выяснить у неё совершенно не то, что ей хотелось. – Нет, конечно.
Иван задумался.
– Возможно, это барьер послужил неким исполнителем твоих желаний. А?
– Ты так думаешь? – всплеснула она руками.
– Предполагаю.
– Но тогда, Ваня… Я боюсь!
– Чего ты боишься? Возьму тебя на руки и перенесу.
– Да, Ваня. Но только держи меня крепко, чтобы я… – она коротко глянула на него, потупилась. – Я за себя боюсь… И за тебя боюсь тоже. Я так хочу… Я так боюсь…
Впору было выругаться.
Иван так и сделал, про себя, естественно. Чего только не случается с ходоками в поле ходьбы. Вот и Ил-Лайда, может быть, тихая и скромная, по всему, девушка, вдруг становится женщиной, обуреваемой страстями.
А он сам…
Он просто тупеет от всего этого, да ещё так сильно, если даже совершенно не понимает, что творится вокруг него.
Ходоки и временницы со своими порой глупейшими причудами и заботами – так и остались за пределами его соображения…
Вот ещё Дигон, будто сошедший с картины о древнем человеке – не хватает только камня, нацеленного узловатой рукой в издыхающего мамонта…
Или пристрастия Сарыя и жреца племени будущих литовцев – Перкунаса – в Фимане…
А безудержная деловитость Манеллы и плоские, не нужные ему, желания Таа-Ту-ир-Маны…
Всё слилось, смешалось в запутанный клубок отношений, устремлений, действий, где ему, быть может, даже вопреки ему, его воле и желаниям, тоже отведена роль…
Да, роль.
И роль, по сути дела, второстепенная. Пока что удобного для них перевозчика… Перевозчика не то душ, не то тел из мира людей в мир Тартара, то бишь, в загробный мир, и обратно. Через Стикс. Кто он тогда?.. Харон?
– Ваня, Ваня, – теребила его Ил-Лайда. – Ты что, Ваня?
Иван словно очнулся от неожиданного наваждения.
Вообще, с ним в последнее время такое случалось уже не однажды. Уж слишком разыгрывалось у него воображение и захватывало все чувства, будто всё это происходило наяву. До того, как стать ходоком, таких странных симптомов он в себе не замечал. Наверное, потому, что был всегда занят какими-то приземлёнными мыслями: о работе, об обустройстве квартиры… Да мало ли чем он занимался в той, давно уже прошедшей жизни, когда он опять же ни сном, ни духом не помышлял о вещах, которыми занимался сейчас.
– Ничего. Подумалось кое-что…
– Ну, тебя, испугал! Смотришь куда-то и рычишь. – Ил-Лайда изобразила, как это выглядело. – Разве так страшно можно думать? А, Ваня?
– Конечно, нет, – сказал Иван, стараясь выглядеть веселее, чтобы не столько Ил-Лайду успокоить, сколько себя…
Несмотря на предупреждение, Ил-Лайда при переходе вела себя намного спокойнее, чем можно было ожидать.
Барьер, правда, как только Иван взял девушку на руки, опять сгустился и пропускал его с ношей неохотно, растягивая недавнюю короткую (с другими ходоками) дистанцию из мира в мир до размеров широченного поля.
Однако они прошли его без особых приключений. Ил-Лайда хотя и выдохлась в борьбе с собой, но выглядела или старалась выглядеть бодрячком. Пограничье осталось позади, и уже после первого шага в родном поле ходьбы она выскользнула из объятий Ивана юркой каплей ртути. Делано засмеялась.
Потом подошла к нему, положила ладони на его грудь, грустно попросила:
– Ваня, ты меня не забывай. Ладно?
– Я… Конечно… Но как я тебя найду?
Она на мгновение застыла, прикрыв глаза.
– Вечером… В точке зоха, откуда мы все ушли с тобой в Кап-Тартар. Ладно?
– Ладно, – машинально повторил Иван её слово, с сожалением провожая гаснущую в поле ходьбы ладную фигурку Ил-Лайды.
Не теряет ли он её навсегда, как потерял Напель?
Но намеченное время встречи вселяло надежду, ведь для него, ходока во времени, вспомни он об Ил-Лайде даже через сто лет, всё останется незыблемым и он сможет её найти всегда на будущих Пулковских высотах шестого мая тысяча сто сорок седьмого года до новой эры. Вечером.
Так же, как и она его…
Симона и Дигона он застал мирно беседующими на том же самом месте, где оставил, становясь со всеми ходоками на дорогу времени.
Учитель выглядел бледнее обычного, но его подчёркнутая фатоватость и аккуратность в одежде резко контрастировали с поношенным и неухоженным одеянием Дигона, если можно было так назвать то, что тот предпочитал или вынужден был носить.
– Все прошли? – Симон вскинул на Ивана прозрачные глаза.
– Всё в порядке.
– Ил-Лайда?
– Тоже… нормально.
– Устал?
– Есть немного. Утром было труднее.
– Тогда теперь мы с Дигоном, – Симон нехотя стал подниматься с покрытой пышной травой земли.
Дигон сверкнул острым испытующим взглядом из-за спутанных прядей седеющих волос на КЕРГИШЕТА. Что-то хотел сказать, но промолчал. По-видимому, Симон тут его наставлял на правильное поведение с Иваном, который устал и был на вид раздражителен.
– За тем пришёл, – сказал Иван и поинтересовался у Симона, будто и не было рядом Дигона: – Он ходок или…
– Ходок, – тут же отозвался Учитель, однако чуть позже, покачав головой, добавил: – Но тут есть загвоздка.
– В чём проблема?
– С ним, Ваня, произошёл редкий и, скажу, непонятный, а ещё точнее, неприятный случай. Он начисто лишился чувства ориентирования в поле ходьбы.
– То есть? – нахмурился Иван, стараясь осмыслить
