и направился за третьей добавкой тушеного мяса.
– Талут! Сколько раз мне еще придется наполнять твою тарелку? – спросила Неззи притворно-сердитым тоном. Эйла улыбнулась: она уже понимала, что именно так Неззи говорит, когда вполне довольна своим рыжеволосым мужем.
– Но я никогда еще не ел такой замечательной тушенки. Ты сегодня превзошла саму себя.
– Ладно уж, не преувеличивай. Ты говоришь так только для того, чтобы я не назвала тебя обжорой-росомахой.
– Послушай, Неззи, – сказал Талут, отставляя свою тарелку. Окружающие обменялись улыбками и понимающими взглядами. – Если уж я говорю, что ты сегодня превзошла саму себя, то, значит, так оно и есть. – Он подхватил Неззи на руки и уткнулся носом в ее шею.
– Талут! Ты настоящий медведь. Немедленно отпусти меня.
Сделав вид, что подчиняется ее приказу, он поставил свою спутницу на землю, но продолжал ласкать ее грудь и покусывать мочку уха.
– Мне кажется, ты совершенно права. Не надо мне никакого мяса! Пожалуй, вместо добавки я сейчас съем тебя. Помнишь, что ты обещала мне сегодня утром? – спросил он с наигранным простодушием.
– Ох, Талут, ты несносен, как зубр в период течки!
– Отлично, значит, во-первых, я – прожорливая росомаха, во-вторых – медведь, а в-третьих – еще и зубр! – воскликнул он, разражаясь громким смехом. – Но тогда ты – моя львица. И сейчас мы пойдем с тобой в наше львиное гнездышко, – добавил он, всем своим видом показывая, что собирается немедленно увести ее в земляной дом.
Тут Неззи не выдержала и расхохоталась:
– Ах, Талут! Что бы я делала без твоих шуточек! Наверное, засохла бы от тоски!
Талут усмехнулся, и они обменялись любящими взглядами, исполненными понимания и сердечной теплоты. Заметив сияние их глаз, Эйла смутно почувствовала, что эта душевная близость возникла между ними потому, что, прожив вместе долгие годы, они научились принимать друг друга такими, как они есть.
Однако их согласие вызвало у Эйлы тревожные мысли. Доведется ли ей встретить такое же понимание? Сможет ли она когда-нибудь научиться так же хорошо понимать людей? Размышляя над этими вопросами, Эйла молча сидела и смотрела за реку. Да и все остальные вдруг приумолкли, глядя на этот обширный пустынный пейзаж, внушающий благоговейный страх.
К тому времени, когда праздничный ужин приблизился к концу, бесконечная вереница облаков с севера уже далеко продвинулась на запад и быстро заходящее солнце озарило их своими огненными лучами. Зрелище было поистине завораживающим. Завоевав небесные просторы, воздушные странники гордо шествовали по небу, нарядившись в честь этой великой победы в роскошные красные одежды, расшитые золотыми нитями, и совершенно не думали о том темном союзнике, который шел на смену уставшему светлому дню. Торжество этого яркого и красочного великолепия было кратковременным. Неотвратимо приближавшаяся ночь незаметно ослабляла изменчивый блеск красок, покрывая праздничные тона темноватой пеленой сердоликового и пунцового оттенков. Розовато-красная палитра, постепенно смешиваясь с лиловым перламутром, уступила место пепельно-фиолетовой, но и она вскоре будет окончательно побеждена густой сажной чернотой.
С приходом ночи холодный ветер резко усилился, и земляное жилище уже манило своим уютом и теплом. Сумеречный свет освещал лица людей, которые чистили песком свои тарелки и ополаскивали их в речной воде. Остатки тушеного мяса переложили в небольшой сосуд, а опустевший кожаный котел был так же тщательно вычищен и повешен сушиться. Вскоре верхние одежды уже заняли место на крючках в прихожей, и в домашних очагах затеплился огонь.
Трони накормила своего малыша, и довольный и сытый Хартал быстро уснул, но трехлетняя Нуви упорно таращила слипающиеся глазенки, надеясь, что ей удастся посидеть еще вместе со взрослыми, которые уже начали собираться у очага Мамонта. Подхватив на руки усталую девочку, Эйла быстро убаюкала ее и отнесла обратно к Трони до того, как молодая мать успела закончить свои вечерние дела.
В очаге Журавля детей тоже укладывали спать, и Эйла заметила, что двухгодовалый сын Фрали припал к материнской груди, хотя и ел вместе со всеми во время праздничной трапезы. Однако вскоре он огорченно захныкал, и Эйла поняла, что грудное молоко у Фрали уже закончилось. Мальчик почти заснул, но его разбудила внезапно разгоревшаяся ссора между Крози и Фребеком. От усталости Фрали даже не могла рассердиться и просто взяла малыша на руки, но ее семилетний сын Кризавек сердито смотрел на спорщиков.
Он с радостью присоединился к проходившим мимо Бринану и Тузи. Они зашли за Руги и Ридагом, и все пятеро детей, которые были примерно одного возраста, устроившись в помещении очага Мамонта, тут же начали игру, хихикая и разговаривая между собой на языке жестов. Они заняли свободную лежанку по соседству с той, где спали Эйла и Джондалар.
Друвец и Дануг увлеченно разговаривали о чем-то в очаге Лисицы, поблизости стояла Лэти, но то ли они не замечали ее, то ли просто не хотели принимать ее в свою компанию. Эйла заметила, что девочка наконец отвернулась от секретничающих подростков и, огорченно опустив голову, направилась в сторону младших детей. Через год-другой Лэти станет красивой молодой женщиной, но сейчас, в этот подростковый период, она очень нуждается в общении со своими сверстниками. К сожалению, на Львиной стоянке не было девочек ее возраста, а мальчики уже не желали принимать ее в свою компанию.
– Лэти, иди посиди со мной, – окликнула девочку Эйла.
Лэти вспыхнула от радости и села рядом с ней.
Вскоре опустел и очаг Зубра, его обитатели уже шли по центральному проходу длинного дома. Тули и Барзек присоединились к Талуту, который совещался о чем-то со старым шаманом. А Диги, приветливо улыбаясь, села на лежанку с другой стороны от Лэти.
– А где Друвец? – спросила она девочку. – Я была уверена, что вы с ним неразлучны – куда ты, туда и он.
– Да вон он, разговаривает с Данугом, – обиженно сказала Лэти. – Теперь у них вечно какие-то свои дела. Я была так рада возвращению брата и надеялась, что мы будем дружить втроем. Но они, похоже, не хотят посвящать меня в свои секреты.
Диги и Эйла обменялись понимающими взглядами. В жизни каждого человека наступает такой момент, когда необходимо по-новому взглянуть на детскую дружбу; приобщаясь к миру взрослых, подросток должен привыкнуть к новым отношениям, к отношениям между мужчинами и женщинами, однако в этот период все дети испытывают чувство беспокойства и одиночества. Большую часть своей сознательной жизни Эйла провела с чужими людьми, которые так или иначе старались избегать общения с ней. Она понимала, что значит быть одинокой, даже если ты окружен любящими тебя людьми. Позднее, живя в своей долине, она нашла способ, который позволил
