во время операций пользуются! Вот и я считала шаги. Так было легче.
— Дошли? — вырвалось у меня, когда мы начали подниматься по длинным и широким ступеням крыльца.
— Да. Ты молодец! — почти не разжимая губ сказал Кио на грани слышимости.
Понятно. Видимо, подбадривать меня нельзя. Но я справилась и дошла. Тяжесть, что давила на меня, исчезла, едва мы вошли в большие двери, и я даже недоуменно огляделась.
Ну… Красиво. Но совершенно точно не мое. В стиле «дорого, богато». Много лепнины, много позолоты, много сверкающих камней. Только вот толку мало. Все это совершенно не дотягивало до знакомых мне залов и Эрмитажа, и Петергофа, и Московских палат. Да и в Лувре мне тоже довелось побывать. Так что вся эта вычурная красота не произвела на меня должного впечатления. Я видела вещи и красивее. К тому же, во всем этом не было ни стиля, ни теплоты. Так. Понатыкали вразнобой. Мне совсем не нравилось все то, что я видела. Я шла на шаг позади Кио и не стеснялась рассматривать внутреннее убранство Замка. Помимо того, что декор заставлял пожимать плечами, бросалось в глаза, что там, где мы проходили, не было мебели. Вот совсем. Были длинные коридоры, большие залы, высокие потолки, а вот мебели не было. Ни стульев, ни кресел, ни диванчиков, которые могли бы как-то сгладить всю эту пафосную роскошь. Это удивляло.
«Теперь я понимаю, почему они все время у меня сидят! Тут реально присесть не на что. Холодно и жутко!», — думала я, следуя за Кио.
Он довел меня до высоких закрытых дверей и остановился.
— Жди! Тебя позовут, — громко сообщил он, а потом развернулся и пошел обратно по коридору.
Я лишних вопросов не задавала. «Сколько ждать? А ты куда? А когда вернешься?» Я не маленькая девочка, которую мама оставила в очереди в кассу, а сама побежала еще что-то там прихватить в магазине. Я спокойно уселась на пол. А куда еще? Тут мебели не было. И погрузилась в медитацию.
В прошлой жизни я насиделась в очередях, и это научило меня ждать. Да и у дверей начальства тоже достаточно проторчала ожидая, когда закончиться очередное важное совещание, и начальство поставит свою закорючку на бумажках, что я принесла. Ну, в смысле, — высочайшее одобрение. Так что я не испытывала ни малейших трудностей. Сидела и молча ждала. Не металась под дверью и не выглядывала в окошко в надежде как-то ускорить процесс. Я уже все это проделывала раньше и смысла особенного в этом не было.
Возможно, что это спокойствие, которое в моем далеком детстве называли «олимпийским», сыграло свою роль. Или просто Владыке Кицунэ самому не терпелось посмотреть на меня, но довольно быстро двери, перед которыми я сидела, открылись, приглашая меня войти.
Комната, в которую я попала, была… розовой. И абсолютно пустой.
Стены, пол и потолок были выложены розовым камнем. Мебели и тут не было, зато были картины. В большом количестве. Выполненные, как мне показалось, в разных техниках. На всех полотнах были изображены одетые в розовое и кружащиеся в вихре розовых лепестков девушки-лисички. Много девушек. Вся комната была увешена изображениями парящих вместе с лепестками сакуры лисиц.
На одной стене девушки были размыты, и их силуэты и лица было почти невозможно рассмотреть. А вот на других изображения были более четкими. Лица кружащихся девушек смотрели на меня немного сурово, и я бы даже сказала — зло. Ни одна из розовых лисичек не улыбалась и не радовалась. Мне вообще показалось, что каждая из них готова в любой момент как зарыдать, так и выхватить катану и вступить в бой.
Я подходила к каждому портрету и рассматривала их, пытаясь понять… Просто понять…
«Я что? Стану такой? Холодной, спокойной и безразличной?», — пронеслось у меня в голове.
— Те лисицы, чьи изображения ты видишь на этой стене, погибли довольно быстро, так толком и не успев ничего сделать. Поэтому их очертания и размыты. Лисицы на других стенах умудрились продержаться дольше, но и их нет в живых. Век Меняющих реальность розовых лис короток. Я пригласил тебя, чтобы ты уяснила это, — раздался за моей спиной голос.
Я обернулась.
* В Японии детей носили, привязав на спине. И даже работали так. Вроде бы ребёнок всё время с тобой — но в то же время нет времени показать ему свою любовь, просто его обняв. Пословица крестьянская, жизнь у японских крестьян была тяжёлая, не до сантиментов…
Глава 21
Японская пословица: У стен есть уши*
У закрытых ворот
с рукою, протянутой к дому,
старый нищий застыл —
лепестки цветов подаяньем
на ладонь тихонько ложатся…
Автор Окума Котомити японский поэт 18 века. По примеру многих литераторов того времени, Котомити, сын купца из Фукуока, передал право наследия младшему брату и отправился в Осака изучать изящную словесность. Позже он вернулся на родину, где занялся преподаванием поэтического искусства. Несмотря на то, что стихи его пользовались популярностью, Котомити жил в нищете.
Перевод с японского А. А. Долина
* * *
Возле стены, прислонившись к ней, стоял белый лис. Но именно белым его было назвать сложно. Как и все здесь, в Замке, было щедро украшено позолотой, так и на этом белом лисе было слишком много золота: золотые одежды, золотые украшения в белых волосах, золотые кольца на пальцах. Мне почудилось, или он даже слабо светился золотым сиянием?
«А унитаз у него тоже золотой?», — хмыкнула я про себя, склоняясь в традиционном поклоне.
Выпрямляться я не спешила. Мне такого разрешения пока не давали.
«Ну, хотя бы не голый. И то хлеб!», — снова мелькнуло в моей буйной головушке.
Я не чувствовала страха или восхищения к стоящему передо мной Владыке Кицунэ, не чувствовала никакого пиетета. Хотя умом я и понимала, что он сильнее меня во много раз и может щелчком пальцев меня уничтожить, но все равно положенного трепета не было. Почему? Наверное, я свое уже от боялась. Мне было страшно потерять близких. А страха перед начальством я не ощущала.
— Посмотри на меня! — последовал приказ, и я, выпрямившись, смело взглянула на Владыку.
Он был выше и сильнее чем Шидж, но Нобу Итиро был шире в плечах. Да и Кио Сабуро был совершенно точно тяжелее и мощнее, хотя и заморышем Владыка Кицунэ не выглядел. Скорее мускулистый и поджарый. Его лицо было бесстрастным, безусловно красивым…но недобрым. Хотя… оно было скорее безразличным. А еще, как мне
