— Ну, разумеется, правда, ты, шут гороховый, — Пэйтон с досадой взглянула на мальчишку. — Чертовски долго же до тебя доходило. Отойди в сторону. Я выберусь отсюда, хоть с твоей помощью, хоть без.
Джоунси рассеянно помотал большой головой, и Пэйтон не совсем поняла, слышал ли он ее.
— Я хочу посмотреть, — заявил он.
— Ты хочешь что?
Она ушам своим не поверила.
— Посмотреть.
Голос его странно охрип. Пэйтон заметила, что пушок на верхней губе покрылся бисеринками пота. А потом он и в самом деле указал спереди на ее жилет.
— Я хочу увидеть, — сказал он охрипшим голосом, которого она прежде у него не слышала.
Пэйтон не отпрянула, потому что позади была стена. Она не могла отклониться вправо, поскольку там была дверь, а слева торчала еще одна стена. Он загнал Пэйтон в настоящую ловушку. Джоунси, которого минуту назад девушка пожалела, поймал ее и, казалось, пожирал глазами ее грудь.
— Послушай, Джоунси, — быстро заговорила она. — Я думала, мы товарищи, ты и я. Помнишь мелассу? Как мы веселились, смывая ее? Не думаю, что товарища стоит разглядывать…
Но Джоунси не слышал слов. Его взгляд не отрывался от ее груди. Пэйтон почувствовала, как его пальцы взялись за пуговицы жилета. Она закрыла глаза, вознеся краткую молитву, прося прощения за то, что собиралась сделать.
Потом подняла руки, сложила ладони пригоршней, и хлопнула со всей силы по ушам Джоунси.
Надо отдать ему должное, он не заорал. Вообще не издал ни звука. Только выглядел явно удивленным. Потом какой-то низкий резкий возглас вырвался у него изо рта. Руки оставили в покое жилет и дернулись к ушам, из которых показались струйки крови. И Джоунси упал перед Пэйтон на колени, как подкошенный…
Она не стала терять времени: стрелой пролетела мимо него и выбежала в дверь. Выглянув в отсек, наткнулась на сплошную темноту: спасительным оказался лишь скудный свет, лившийся из открытого люка над головой. На полу мешком валялся Тито, судорожно похрапывая. Одной рукой он крепко держался за край пустой кружки. В другой были зажаты ключи от тюремной каюты.
Пэйтон быстро вытащила ключи и перешагнула через него. Потом осторожно закрыла дверь тюрьмы и поспешно заперла внутри стонавшего Джоунси. Затем, сунув ключи в карман, потянулась к ножу, который, как ей было известно, Тито прятал в башмаке. Это был длинный страшный на вид кинжал, но он вполне подходил ее целям. Сунув кинжал за пояс, она тут же поспешила вверх по лестнице на палубу.
Боже, что за хаос! Она была рада-радешенька, что ей не придется все это убирать. Повсюду, куда не кинешь взгляд, валялись напившиеся до бесчувствия пираты, Несколько человек отрубились у бизань-мачты, кое-кто обнимал помпы или свернулся калачиком на куче канатов у брам-стеньги. Там, где не валялись храпевшие матросы, лежали опрокинутые бутылки, и растекались лужи рвоты. Эта картина напомнила ей их дом в Лондоне после попойки братьев по случаю возвращения в порт.
Мужчины, подумала она с отвращением. Мерзкие создания, будь они пираты или сыновья пэра.
Ей понадобилась всего минута, чтобы отыскать Дрейка. Как и утверждал Джоунси, того привязали к грот-мачте. Но сначала она не могла поверить, несмотря на уверения мальчишки, что Дрейк не умер. Никогда она не видела более ужасного зрелища, чем привязанный к грот-мачте «Ребекки» Дрейк, ну, возможно, за исключением его женитьбы на самой Ребекке. Обе картины почти довели Пэйтон до апоплексического удара от страха.
Его раздели до пояса и привязали спиной к толстой мачте. Дрейка удерживали прямо лишь толстые веревки, перепоясывающие его грудь с густой растительностью. Голова свешивалась с могучих плеч, натянутая кожа обгорела до красноты там, где ее весь день палило солнце. Руки его почти вывернулись из суставов, так сильно их вытянули назад вокруг мачты. Даже в свете полумесяца Пэйтон разглядела разбухшие и выступившие на бицепсах вены.
И это еще не все. Похоже, вся команда развлекалась, издеваясь над пленником. В гриве его светлых волос запутался венок из цветов — тех самых цветов, которые, как она видела ранним утром, принесли с «Королевы Нассау» в качестве подарка для этой мерзкой Бекки Уитби. А на ногах Дрейка был прицеплен кусок бумаги с грубо накарябанной надписью «Подходит какой-то лорд, опрятен, расфранчен, свеж, как жених»[48]. Пэйтон предположила, что это сэр Маркус внес свою лепту, поскольку она провела добрую толику времени с командой «Ребекки» и что-то не замечала, чтобы кто-то из них цитировал Шекспира. Девушка никогда особо не любила Маркуса Тайлера, а сейчас ее неприязнь разрослась до всепоглощающей ненависти.
И это продолжалось до тех пор, пока обожженная спина, без сомнений причиняющая страдания, не пошевелилась, и Пэйтон поняла, что Дрейк все еще дышит. Она приняла его за мертвого и размышляла: спит ли сэр Маркус здесь или на «Королеве Нассау», и если так, то как бы ей проникнуть на борт и перерезать ему глотку, если доску между двумя судами убрали.
Потом Дрейк вздохнул, и все мысли об убийстве сэра Маркуса унеслись прочь. Пэйтон знала, что ей предстоит сделать. И немедленно начала действовать.
У Тито был острый нож, и содержался он в хорошем состоянии к гордости его владельца. Перерезать толстые канаты, удерживавшие Дрейка у мачты, было делом одной секунды. Ей предстояло подхватить его тело, избавив от падения, когда спадут веревки, как вдруг она поняла, что возникли затруднения: он весил, наверно, тонну: куда больше, чем Пэйтон могла поднять. С ворчанием, напрягшись, она подставила плечо ему подмышку и зашипела на ухо, чтобы он очнулся. Если она собирается вызволить их отсюда, то ей требовалась хоть маломальская помощь с его стороны.
Казалось, Дрейк расслышал Пэйтон. Во всяком случае, глаза его приоткрылись — не больше, чем узкие щелочки, но веки разлепились, и она решила, что Дрейк ее узнал. Или, возможно, его ноги выпрямились сами собой. Как бы то ни было, он стоял — по крайней мере, отчасти. Это чуточку помогло. Медленно они направились к единственному баркасу, в котором не спали, судорожно всхрапывая, пьяные матросы.
Баркасы висели по правому и левому борту «Ребекки». Они хранились на случай, если капитан решит высадиться на берег. Их держали подвешенными на веревках и спускали на воду с помощью блочных механизмов. Пэйтон действовала уверенно, поскольку в ее длинный перечень обязанностей на борту этого корабля, включая смоление, входило и постоянное обращение с блоками, поэтому, приступая к спуску лодки, она решила, что знает, как сделать так, чтобы ни малейший скрип не выдал ее.
Она ошибалась. Все же самой спустить тяжелый баркас оказалось нелегко. И к тому же, в нем находился пассажир, лишенный сознания Дрейк: вес его распределялся неравномерно, отчего дело обстояло еще хуже. Но, наконец, Пэйтон услышала всплеск. Перевесившись через борт, она увидела, что лодка свободно болтается на волнах рядом с корпусом «Ребекки», а Дрейк уютно устроился на дне, словно дитя в колыбели. Ну, не то что бы дитя, подумала Пэйтон, поскольку ни одно дитё не весит столько и не обросло в такой степени рыжевато-коричневыми густыми волосами.
