Царева молчала. Кравченко сменил тон на более ласковый.
– Зачем вы покрываете Тихомирова? Наверняка идея с похищением его, а вы только исполняете роль курьера. Кстати, в таком случае вы вполне можете отделаться условным сроком, а то и просто выступить на суде как свидетель. Вы понимаете, что я имею в виду? В случае содействия следствию, ― медленно и раздельно проговорил он, ― вы можете избежать лишения свободы. Право слово, нечего такой шикарной женщине на зоне делать! Ведь там жизнь не сахар: телогреечка, платочек на голову, строем на работу, строем в баню, строем в столовую… И никаких богатых кавалеров ― там их роль бабы нетрадиционной ориентации выполняют.
Полковник сделал паузу, искоса посмотрел на Цареву. Кусает губки, глаза налились слезами, вот-вот заревет.
– И как вас угораздило связаться с таким типом, как Тихомиров? Вы ведь образованная женщина, высококвалифицированный специалист. А он кто? Восемь классов, секция карате да три года тюрьмы. Да-да! А вы не знали, что он сидел?.. Еще при Горбачеве, за нанесение тяжких телесных повреждений. Срок семь лет был, между прочим, потому что в составе группы. В девяносто втором вышел по амнистии, вскоре к Воронову попал. Вот и все его университеты.
Он сделал небольшую паузу, чтобы Царева осмыслила свое положение.
– Ольга Александровна, если вы сейчас поможете нам освободить Соколову, а потом будете сотрудничать со следствием по делу черных рейдеров, вам это зачтется. Не надо делать круглые глаза, вы наверняка знаете о том, что Тихомиров обеспечивал силовую поддержку захвата чужих предприятий. Видите, нам известно довольно много, Тихомиров все равно бы сел, вот только вы зачем в криминал ввязались? Из-за бабской зависти оказаться на зоне? Ей-богу, глупо… Ну так как, будете сотрудничать со следствием?
Вздохнув, Царева кивнула.
– Тогда скажите, где прячут Соколову.
– На даче Тихомирова, в Ромашково, ― с трудом выдавила она.
– Дача стоит обособленно?
– Нет, дом на краю поселка, там подряд несколько новых коттеджей.
– Дом охраняется?
– Два человека.
– Телекамеры?
– Только у ворот.
– На карте примерное расположение дачи показать сможете?
– Да.
Освобождение заложницы прошло без сучка, без задоринки. Даже не нашлось работы для вызванной на всякий случай группы из пяти «омоновцев». Ольга въехала во двор на своем «Смарте», в котором притаился сам Кравченко. Две другие машины ворвались за ними. У охранников дачи имелось оружие, но они не пытались его применить.
Викторию держали в кладовке гаража, под домом. Освободив пленницу, Кравченко первым делом набрал номер друга и передал телефон Вике. Та, ничего еще не понимая, радостно лепетала в трубку:
– Володенька, золотой мой… Нет, со мной все нормально… Нет, ничего… только кушать очень хочется… Я не знаю… Сам спроси.
Она протянула аппарат полковнику.
– Скоро приедем, скоро… Незачем тебе сюда мчаться, мы за городом, заблудишься еще… Сейчас протокольчик на месте подпишем и привезу. Показания завтра снимать будем… Хорошо, примерно через час в ее конторе.
Кравченко оглянулся на Вику.
Симпатичная, сразу оценил он. Одежда пыльная, волосы нечесаные, но очень даже ничего. Повезло дружку…
– Ну что, Виктория Анатольевна? Все хорошо, что хорошо кончается? Кстати, я не представился: Андрей Степанович Кравченко, полковник ФСБ и друг Володи Першина. У вас вещи какие-нибудь при себе были?..
Вика вспомнила о сумочке с документами, и они отправились ее искать.
В доме кипела обычная рутинная работа. В одной из комнат допрашивали Цареву, в другой ― охранников, в остальных проводился обыск.
– Валь, тебе тут сумка потерпевшей не попадалась?
– Белая, с камушками блестящими? Да вон она, в углу…
– Я изыму? А то у женщины ни документов, ни ключей, ни косметики.
– Валяй, я протокола еще не писал.
Вика порылась в сумке.
– Телефона нет, и бумажника.
– Этот? ― Валентин указал на прикрытую бумагами трубку.
Она кивнула.
– Пока отдать не могу. Вещдок. Может, какие важные звонки с него делались. Потом заявление напишете, про него и про бумажник. Вернем.
Кравченко взял Вику за руку.
– Я ее сейчас увезу, опрашивать завтра будем. Время-то, почти десять!
По дороге в город Вика пыталась задавать полковнику вопросы, но тот отмахивался:
– Все потом. Вот приедем к вашим друзьям… Вы пока лучше себя в порядок приведите, а то Вовка увидит вас, еще испугается!
Глядя в маленькое зеркальце пудреницы, Виктория расчесывала спутавшиеся волосы и вдруг опомнилась.
– А зачем в офис? Лучше ко мне домой. А то я грязная и есть так хочется… И домой намного ближе!
– Я бы тоже пожрал чего-нибудь. С двух часов во рту ни крошки… Вовка? ― сказал он в трубку. ― Двигайте к дому Соколовой, там встретимся. Мы уже к Ясенево сворачиваем.
Вика объяснила, как быстрее добраться до ее дома. К приезду Володи и Ирины она успела принять душ, а Кравченко похозяйничал на кухне: приготовил омлет с ветчиной и вытащил из холодильника все, что можно съесть, не разогревая.
Ворвавшийся в квартиру Першин стиснул Вику, и она, глотая слезы счастья, всхлипывала у него на плече. Ирина подпрыгивала рядом, тормоша подругу:
– С тобой все в порядке? Тебя не били, не пытали?..
– Кушать подано. Садитесь жрать, пожалуйста! ― провозгласил Кравченко с порога кухни. ― Да отлепитесь вы друг от друга, успеете еще! Вика, у тебя выпить есть?
Виктория, наконец, вырвалась из Володиных объятий.
– В баре, в гостиной. Я сама, вы его открыть не сумеете, он с секретом.
Полковник налил коньяк только в две рюмки.
– А мне? ― возмутилась Ирина.
– Ты за рулем. Или ночевать здесь собралась? Не думаю, что хозяева будут в восторге…
– Такси вызову. Ты тоже можешь свою машину здесь оставить.
– Ладно, одну рюмочку… Но только одну ― в девять утра должен быть в конторе. Сейчас мы выпьем за освобождение вашей подруги, поедим, а потом послушаем Викторию Анатольевну, пусть расскажет, как злодеям удалось ее заполонить.
– Это было в воскресенье, ― утолив первый голод, начала Вика, ― в двенадцать часов дня. Я собралась по магазинам проехаться. Выхожу во двор, смотрю ― около моей машины две какие-то другие стоят впритирку, так что даже дверь не открыть. Я растерялась, стою, соображаю, что делать. Тут сзади подскакивает бугай и толкает меня в одну из этих машин. Я даже крикнуть не успела… В машине ― это «девятка» была, ― второй сидел. Рот мне скотчем заклеил, связал, да еще голову мешком закрыл. Мешок из-под сахара был, все волосы от него слиплись… Вывели меня из машины уже в гараже и сразу бросили в кладовку. Она пустая, там только полки, вроде нар. Через какое-то время один пришел, скотч со рта снял, развязал, но советовал не кричать, все равно никто не услышит. Бутылку воды и ведро оставил, и ушел.
