Такое бедственное происшествие могло ли не вооружить весь народ против Шуйских? Они отняли у него того, кто один мог спасти Россию в это трудное время. Все знали, что и Поляки, и самозванец, и Русские изменники боялись только одного Михаила, и все ожидали, что с известием о его кончине они все оживут новыми надеждами. Так и случилось: все они снова обратились к Москве. Один Сигизмунд не хотел оставить Смоленска, но зато он отправил к несчастной Русской столице одного из своих самых умных и храбрых полководцев — гетмана[179] Жолкевского и с ним несколько тысяч войска. К многочисленным врагам Василия Иоанновича прибавился еще новый род злодеев — люди, уверявшие народ, что он был причиной смерти племянника.
Это обвинение, вовсе несправедливое, довершило погибель Шуйского. Число ненавидящих его вдвое увеличилось, и Полякам еще легче было теперь склонять Русских к измене Василию. Они и Русские изменники действовали так усердно, что раньше, чем прошли три месяца после кончины Михаила — 17 июля 1610 года, Василий Иоаннович был вывезен силой из дворца вместе со своей молодой супругой и на другой день был насильно пострижен в монахи.
Но на этом еще не кончились страдания государя, в полной мере заслужившего название несчастного. Впоследствии неблагодарные подданные выдали его как пленника Полякам. Увезенный в Варшаву, он должен был видеть торжество Польши над своим бедным Отечеством, должен был перенести всю тяжесть унижения для Русского царя — быть пленником в Польской столице! Но он перенес его с честью, достойной знаменитой короны, четыре года украшавшей его голову. Это можно заключить из немногих слов, сказанных им в минуту, самую горькую для него и самую приятную для Поляков.
Когда во время торжественного представления Василия при Польском дворе гордый Сигизмунд со всей надменностью победителя принимал своего царственного пленника, сидя на великолепном троне, Поляки захотели, чтобы он поклонился королю, но Василий с благородной гордостью ответил им: «Царь Московский не кланяется королям! По воле Бога я пленник, но взят не вашими руками: меня выдали вам мои подданные — изменники». Такая твердость и чувство собственного достоинства в безнадежном положении удивили Поляков и заставили их уважать Василия.
Оплакивая бедствие милого Отечества, оплакивая собственную судьбу и судьбу своего семейства, Шуйский жил в Гостинском замке близ Варшавы и там скончался 12 сентября 1612 года. Там же умерли и его братья, вместе с ним привезенные в Польшу. Сигизмунд поставил над могилой Василия памятник. Гордая надпись говорила прохожим о торжестве короля и унижении Русских. Поляки двадцать три года гордились этой славной для них гробницей и только в 1636 году принуждены были отдать ее России.
Храм Покрова Богородицы в селе МедведковоМожет быть, читатели мои с сердечным участием и нетерпением спросят меня: «Что же в это время делалось с нашим Отечеством? Кто управлял им, когда его несчастный государь кончил жизнь в земле своих врагов? Кто защищал его? Кто заботился о нем!» Друзья мои! Оно было несчастнее, чем когда-нибудь: в нем не было царя! Этого достаточно, чтобы дать вам понять весь ужас тогдашнего положения наших предков!
Царский охранникМеждуцарствие от 1610 до 1613 года
Так называется в нашей истории это несчастное время, когда у Русских не было государя, по всей справедливости называемого отцом народа, и поэтому они испытывали всю горесть сиротства и беззащитности! Оно продолжалось три года и заключало в себе столько бедствий, что я не знаю, с чего начать мой рассказ!
Сказать ли вам о том, что терпели бедные жители Смоленска во время продолжительной осады их города Польским королем? Сказать ли вам о той твердости, с которой они переносили свои страдания, о той неустрашимости, с которой около двух лет защищали свой город, и, наконец, о том геройстве, с которым знатнейшие из них решились лучше умереть, чем сдаться неприятелю. Для этого они затворились в одной из главных городских церквей, зажгли порох, лежавший в церковных подвалах, и взлетели на воздух на виду у удивленных Поляков! Показать ли вам на четырнадцать шатров, раскинутых в окрестностях Смоленска за версту от королевского стана? Эти шатры бедны, некрасивы.
И знаете ли вы, милые мои читатели, кто жил в этих бедных шатрах в глубокую, холодную осень? Не солдаты и офицеры, которые, привыкнув ко всем трудностям войны, легко перенесли бы холод и сырость октябрьских ночей, а знаменитые бояре, приехавшие к Сигизмунду послами от всего Московского народа, чтобы предложить Русский престол его шестнадцатилетнему сыну, Владиславу. Вы, видно, удивитесь такому предложению, друзья мои?
Да, положение наших бедных предков было так горестно, что для своего избавления от несчастий и от своего сильного врага Сигизмунда они не находили другого средства, как назвать своим государем его сына! До такого унижения довел их гетман Жолкевский, уже вошедший в Москву со всем своим войском. Однако Русские покорялись своей судьбе с той мыслью, что Польский королевич, принимая корону их царей, в то же время примет их веру и обычаи; и потому, чувствуя всю важность своего посольства, они выбрали для этого людей, самых выдающихся по уму, добродетелям и преданности Отечеству. Первые места занимали среди них Ростовский митрополит Филарет Никитич Романов и князь Василий Васильевич Голицын. Их свита состояла также из самых знатных дворян и духовенства; злые Поляки заставили их терпеть холод и даже голод в шатрах, разбросанных на Смоленских полях. Более восьми месяцев они их держали там и потом отправили пленниками в Польшу за то, что они не согласились отдать Россию без всяких условий во власть Польского короля. Ужасно было положение этих верных защитников Отечества, этих знаменитых страдальцев за честь Русского престола!
Оставим эту печальную картину. Но на чем же мы остановимся? Описать ли вам состояние Калуги, где в один день Тушинский злодей был убит, а у Марины родился сын, которого она назвала царевичем Иоанном Дмитриевичем! Говорить ли вам о новых замыслах этой презренной женщины, которая вскоре потом подружилась с дерзким атаманом Днепровских Казаков Заруцким и обвенчалась с ним с тем условием, чтобы он посадил на Московский престол ее маленького сына и от имени этого сына управлял бы вместе с ней государством? Представить ли вам южную часть нашего бедного Отечества, которую Крымцы опустошали набегами; Астрахань — где беспрестанно появлялись новые самозванцы; Новгород — где прежний знаменитый друг князя Михаила Скопина-Шуйского, генерал Делагарди, уже действовал как неприятель и, пользуясь всеобщим расстройством, заставлял не только Новгородцев, но и жителей многих других городов выбрать в цари принца Филиппа, сына Шведского короля? Или посмотреть нам, что делается в это ужасное время в самом сердце России, в ее столице — Москве? Итак, остановимся на ней! По крайней мере здесь мы можем отдохнуть! Здесь еще блестит слабая надежда на спасение. Как ни велики несчастья Москвитян, принужденных принять к себе гетмана Жолкевского со всем его войском, принужденных видеть собственными глазами весь ужас власти Поляков над их Отечеством, принужденных, наконец, присягнуть сыну Польского короля, но у них еще есть люди, которые несмотря на бурю, страшно бушующую вокруг них, еще осмеливаются мечтать о спасении, еще не боятся говорить и действовать за погибающую родину!
Заглавная буква из старопечатной книги XVII века Русский боярин Заглавные буквы из старопечатной книги XVII векаЭто были патриарх Гермоген, не соглашавшийся признать царем Владислава и за то гонимый Поляками; Прокопий Ляпунов, мятежник против Шуйского, впоследствии решившийся направить все усилия на то, чтобы избавить Русских от власти чужеземцев, и князь Трубецкой, второй после него командующий Русским войском, пришедшим к Москве для ее избавления. Третьим отрядом — дружиной Казаков — управлял Заруцкий. Если бы этот злодей не отделил своих желаний от желаний всей России и не сделался защитником безбожной Марины и ее сына, то, вероятно, бедствия нашего Отечества не были бы так продолжительны и Поляков выгнали бы из Москвы в то самое время, о котором мы теперь говорим, то есть в 1611 году; но вместо того, чтобы действовать заодно с товарищами, Заруцкий, думая только о пользе Марины, старался погубить Ляпунова — того, кто первым начал призывать русских на спасение Отечества, кто первым собрал и привел к стенам Москвы полки защитников! С надеждой смотрели на него все Русские, но прежде, чем начались под Москвой важные сражения с Поляками, Ляпунов уже был убит Казаками Заруцкого!
