Стороны ущелья соединял мост длиной метров двадцать — двадцать пять, шириной — не более четырех-пяти. Весьма основательно сделанный мост — балочный, с настилом из досок, вместо перил — натянутая между врытыми в землю столбиками веревка. И вот с этого моста самураи в пластинчатых доспехах, орудуя кинжалами и короткими мечами, сейчас деловито снимали дощатый настил. И, надо сказать, довольно далеко продвинулись в своем занятии: метров пять моста с той стороны ущелья, где располагались Артем и Хидейоши, уже были разобраны. Доски эти демонтажники-высотники не сбрасывали вниз, в бурные воды горной речки, а хозяйственно оттаскивали на свою сторону моста. И причина этакой рачительности, думается, крылась не в том, что самураям жалко было само сооружение, а в том, что когда с отрядом злостных мятежников будет покончено («А воинам наверняка описали нас именно как злостных мятежников, злейших врагов императора», — подумал Артем), то они быстренько восстановят мост, чтобы по нему могли переходить со стороны на сторону отряды армии сиккэна.
Нехорошим делом разбора настила занималось человек десять, но были возле моста и другие товарисчи. По обеим сторонам моста наблюдались полянки. На артемовско-хидейошевской стороне подобная полянка была пуста, а вот на другой стороне народу хватало. Там стояли, расхаживали, сидели на земле самураи в полном боевом снаряжении. Не так уж далеко было до воинов на мосту и за мостом, чтобы без бинокля не разглядеть цвета их доспехов. Защитные пластины были соединены красно-черными шнурами. А если кому вдруг не под силу разглядеть, то можно чуть перевести взгляд на дальний от моста край полянки, где начиналась дорога, по которой сюда прискакали эти бравые хлопцы, и где сейчас были привязаны их лошади. Возле лошадей в землю были воткнуты красно-черные знамена дома Ходзё. Ну понятно, столь ответственное дело сиккэн вряд ли мог доверить самураям не своего клана.
Артем быстро пересчитал всю эту гвардию, включая разборщиков моста. Примерно около сорока рыл. В общем, немало. Самое поганое, что всей этой бригады с лихвой достаточно, чтобы не дать переправиться на ту сторону их небольшому отряду.
Артем от досады скрипнул зубами и мысленно низверг на голову сиккэна все известные ему местные проклятия — от гнева бога Сусаноо до обезьяньего дерьма и лягушачьей задницы. С точки зрения тактики, черт ее подери, задумано все было безукоризненно. Отряд Артема оказался примитивно заперт в этой горной мышеловке. Как в песне — впереди засада, сзади западня. Прямо по курсу демонтируемый мост через пропасть, сзади неумолимо надвигается смертоносная, вооруженная до зубов сотня, слева-справа — почти отвесные, напрочь непреодолимые склоны… Или не такие уж непреодолимые? Забрались же они на этот гребень… Ну, и куда с него деться? Гребень похож на отрезанный кусок торта, даже вдоль ущелья по нему на другой гребень не пробраться — не дадут стеной встающие скальные выросты, провалы и щели. Они ж не горные туры, чтобы сигать с камня на камень. Конечно, будь у них полно времени, можно было бы что-нибудь альпинистское сочинить, да времени-то и нет… А лошади? Наверх их не затащишь. Бросить — это все равно что оставить погоне записку, где они забрались наверх, где их искать. Словом, даже заберись сюда всем отрядом, некуда будет отсюда деться — разве что сигануть в пропасть, раззевавшуюся под разбираемым мостом, в надежде выплыть, спастись, уцелеть. Или взрезать живот. В лучших традициях…
— Я не понимаю… — пробормотал рядом Хидейоши. — Это же самураи сиккэна Ходзё Ясутоки, знамена… Что это все значит? Что происходит, Ямомото?
— А ты как думаешь? — резко спросил Артем. Он вдруг подумал о том, что еще придется тратить драгоценное время, убеждая Хидейоши в том, что самому Артему уже было предельно очевидно. И он не стал ждать, пока Хидейоши обдумает вопрос, соберется с мыслями, переберет в голове все варианты.
— Это нам готовят ловушку, дружище Хидейоши. Между прочим, твой господин готовит.
— Что значит «мой господин»? — уточнил самурай, улыбнувшись.
— Сиккэн, кто ж еще!
— Он не мой господин. Я гокэнин императора.[64] Мой господин — тэнно Сидзё. У сиккэна Ходзё я лишь нахожусь в подчинении, служу у него моему императору. Служу там, куда меня направили интересы императорского дома. И если бы сиккэн сказал мне: «Хидейоши, умри за императора!», я бы умер. Если бы он…
— Неважно, твой — не твой, — перебил Артем эти верноподданнические излияния. — Пусть будет наш сиккэн. Вот этот наш сиккэн все и устроил.
И Артем в сжатом виде пересказал Хидейоши все, что сам знал и что не так давно услышал от яма-буси.
— Мацумото! — воскликнул Хидейоши, услышав это имя. — Его сиккэн послал с авангардом к месту сбора армии мятежников!
— Ну, значит, не с авангардом. И не к мятежникам. Значит, послал нас разбить. Причем наголову. Нас, подлых изменников, врагов Хризантемного престола. Или, Кумазава Хидейоши, у тебя есть какие-то сомнения, что сиккэн нас предал? У меня — никаких. Я даже где-то начинаю понимать его… Как скажет впоследствии другой человек: нет человека — нет проблемы. Сиккэн выжал досуха Белого Дракона, как сок из фрукта. А потом решил, что возможная в будущем польза от Дракона не перевешивает опасности лично для него, для сиккэна, если Дракон останется жить-поживать. И приговорил Дракона, а заодно и тебя. Тебя, думаю, из-за того, что ты был слишком близок к Дракону и знал слишком много лишнего. Сиккэну ни к чему, чтобы потом шли всякие разговоры…
— Я не понимаю… — Хидейоши попытался сесть.
— Да ложись ты! — Артем сильно, едва не порвав ткань, дернул его за хаори. — Могут увидеть!
Опомнившись, Кумазава снова лег на землю. Тряхнул головой, словно пытаясь отогнать наваждение.
— И что ты намерен делать, Ямомото?
Хороший вопрос… Артем сорвал жухлую осеннюю травинку, пробившуюся сквозь скалу, сунул в рот. О том, что делать дальше, он имел весьма смутное представление.
— Что ты скажешь, Абуэ? — Артем обратился к дисциплинированно молчавшему яма-буси. — Что нам делать?
— Я вижу только один выход, — сказал Абуэ. — Чтобы вырваться из ловушки, надо перебираться на ту сторону ущелья. Это можно сделать только по мосту…
— Ага! — хмыкнул Артем. — По воздуху полетим! Смотри, они уже успели снять еще один ряд досок.
— Сперва идем мы трое, — невозмутимо продолжал Абуэ. — Они нас ждут, они подпустят нас к себе. Мы скажем им, что вы еще далеко. Это их успокоит. Затем мы внезапно нападем на тех, кто разбирает настил. В этот момент вы должны вырваться к мосту…
— И что с того? Настил разобран. Лошади не смогут пройти.
— Лошади — нет. Люди смогут пробежать по балкам. А дальше — прорываться к их лошадям.
— Нас пятнадцать человек, из них трое женщин. А встретят нас четыре десятка прекрасно вооруженных воинов. Одно утешает — мы умрем красиво.
— Всего по четыре воина на каждого нашего, если не считать женщин, — сказал Абуэ. — Это не безнадежно.
Артем взглянул на него. Не похоже, что он шутит.
— Ну да, и вот-вот еще прискачет сотня, всего лишь какая-то сотня, — сказал гимнаст. — Ладно. Все, что надо, мы увидели. Додумаем, договорим внизу. Возвращаемся…
Артем отпустил кусты и пополз назад. Мысли в его голове сейчас напоминали «бороду», какая иногда образуется на катушке спиннинга при неудачном забросе, — все перепутано самым невероятным образом и, главное, решительно непонятно, за какой конец тянуть, чтобы все это распутать. Все смешалось: кони, люди, предательство сиккэна и все-таки остающиеся сомнения на этот счет (а не ошибается ли он, а нет ли всему этому другого объяснения?), и женщины, которых в любом случае как-то надо уберечь от смерти, и цирковые умения (а нельзя ли приложить какие-нибудь и с их помощью перебраться на ту сторону?), и горы, в которые можно попробовать уйти и, возможно, тем самым загнать себя в вовсе безнадежный угол…
Путь назад не занял много времени. И вот они спустились со склона, осыпая за собой небольшие камни, к ожидавшим их людям и лошадям. Люди тут же обступили их. Большинство из них не знали, что происходит, но уже все поняли — что-то пошло не так.
Артем окинул взглядом свое небольшое, весьма разношерстное войско. Итак, пяти его самураям вообще можно было ничего не объяснять, просто сказать, кто враг и кого надо рубить, Такамори и Фудзита пойдут с Артемом до самого конца, дзёнин Абуэ и его яма-буси… вот тут неясно только. Будда знает, что у них на уме. Артем даже не исключал и такой несколько безумный вариант, что этот Абуэ, его яма-буси вместе с людьми у моста разыгрывают некий грандиозный спектакль, цель которого никому, кроме главного затейника, неизвестна и уж точно ее не постичь прямо здесь и сейчас простым усилием циркового ума. Если все так и есть — тогда только тушить свет, потому что против столь грандиозного, столь затейливого коварства Артем бессилен, как говорится, не по его мечу бамбуковый шест…
