Я киваю, но не отвечаю.
— Черт! Оливер, прости, я не хотел…
— Нет, все нормально. Я… я знаю, что ты имел в виду, — я останавливаюсь на мгновение и вздыхаю. — Вероятно, мне самое время прекратить ожидать, что все будут вести себя так, будто моей жизни в Портленде не существовало. Вивьен знает частично об этом, и когда она приедет домой, я собираюсь рассказать ей оставшуюся часть.
— Оливер, это… Ты говорил об этом с мамой?
Я качаю головой.
— Я доверяю Вивьен. Мне не нужно, чтобы мама говорила, как рассказать ей об этом. Это то, что я должен сделать самостоятельно.
— Что насчет Кэролайн?
Я пожимаю плечами, пытаясь отогнать от себя напряженную ненависть, которая овладевает моим телом каждый раз при упоминании ее имени.
— А что насчет нее?
— Ты все еще женат на ней. Несешь за нее ответственность.
Мы вытягиваем лодку из воды.
— Нет, не несу. Она проблема Дуга и Лили, не моя.
— Оливер…
— Бумаги подписаны, и это вопрос времени, когда они вступят в силу.
— Ты ее когда-то любил.
— Папа! Я не буду делать этого с тобой! — я бросаю весла в лодку.
Он кладет руки мне на плечи.
— Я просто хочу, чтобы ты был готов к неожиданностям. Ты — юрист. Мне не нужно рассказывать тебе, что обстоятельства могут измениться.
Уперевшись рукой в бедро, я смотрю под ноги и киваю со вздохом.
— Я знаю.
***
Помяни черта, он тут как тут. Когда я выхожу из душа, на моем телефоне меня ожидает сообщение. Дуг Уэлч, мой в скором времени бывший тесть, хочет поговорить со мной. У него есть просьба, но он хочет поговорить лично, будто у меня есть время лететь через всю страну по его прихоти. Не будет этого. Я удаляю сообщение.
Вивьен приедет через несколько часов. Это дает мне небольшое пространство, чтобы собрать свое дерьмо в кучу. Я обещал ей ответы, и этого она ожидает. Дверь наверху должна быть открыта и мне нужно встретиться лицом к лицу со своими страхами … со своей действительностью. Проблема в том, что я не могу избавиться от звука голоса Дуга в моей голове. Каково его одолжение? Почему он думает, что нам нужно поговорить лично?
Сейчас только девять утра, но я думаю, что этот день требует исключения, поэтому беру пиво. Три пива спустя, я наливаю стакан «Джека» и поднимаюсь наверх. Переворачивая кобальтовую вазу, жду, когда выпадет ключ. Ничего. Где, черт побери, ключ? Я пытаюсь повернуть ручку, но все равно закрыто, поэтому я колочу в дверь… дверь, которую не хотел открывать, до настоящего момента. Я отхожу и бью в нее ногой, но она не поддается. Возможно, алкоголь приуменьшил мою силу или здравый смысл.
Вытягивая телефон из кармана, я звоню Ченсу.
— Полдесятого утра, воскресенье, придурок, что ты хочешь?
— Мне нужен топор.
— Ладно, Пол. Мне привезти с собой и синего бычка?[57] На кой черт тебе понадобился топор?
Я прислоняюсь к стене и сползаю вниз, смеясь.
— Смешно, ты сегодня действительно веселый.
— Боже! Ты пьян, а еще и десяти нет.
— Да, но о чем это говорит? Кое-где уже пять.
— Она снова оставила тебя?
Я допиваю последние несколько капель «Джека».
— Кто?
— Вив?
— Нет. А что?
Он посмеивается.
— Э… ничего. Буду через двадцать минут.
После того как я два раза спускался вниз наполнить свой стакан, я возвращаюсь с блестящей идеей. Я приношу бутылку наверх. Гений… просто гений. Мое гарвардское образование полностью окупает себя.
— Эй, брат… ты где?
— В своем доме.
Ченс посмеивается, поднимаясь наверх.
— Нет, блин.
— Где он?
— Кто?
Я вздыхаю.
— Бык, придурок… я… блин, я имел в виду, топор, — я кривлю губы и искоса смотрю на дверь. — Хотя могу поспорить, что бык выбил бы эту дверь тоже.
— Что за дверью? Чувак! У тебя замок на двери. Какого черта?
Я ударяюсь головой о стену и закрываю глаза.
— Я знаю. Я пьян. Не рассказывай маме, — смеюсь я.
— Где ключ?
— В кармане. Просто подумал, что будет веселее выбить ее топором, — думаю, что моя речь растянута, или я просто так слышу, будто всё приглушено и замедлено. Мои веки такие… очень… тяжелые.
— Оливер?
Я устал… слишком устал.
— Оливер?
— Хм?
— Что за дверью?
Слово затихает.
— Мелани.
***
Вивьен
Тонкое, свободное чувство парит во мне, когда я возвращаюсь в поезде в Бостон. У меня был превосходный разговор с родителями вчера. Все мои страхи на то, как они отреагируют на мой обман и хитрость, исчезли. Слова пришли ко мне без колебаний. Я увидела так много любви и понимания в их глазах, смешанного с их собственными страданием и виной. Как бы я ни старалась убедить себя, что защищаю их, обманывая про колледж, правда в том… что я защищала себя. Я не хотела столкнуться с их разочарованием в себе из-за того, что они не зарабатывают достаточно денег, или наблюдать, как они постоянно чувствуют жалость ко мне. Слез было много, момент был болезненный, но в конце всё решилось, и я чувствую себя ближе к своим родителям, чем когда-либо.
Сейчас я умираю, как хочу видеть Оливера. Я соскучилась по нему. Все, о чем я могу думать — это кожаные ботинки и его горячее обнаженное тело, прижатое ко мне. Его улыбка… Я люблю его улыбку, особенно когда она становится такой широкой, что появляются ямочки на щеках. Уверена, что, если бы могла разглядеть его сквозь мое слепое увлечение им, я бы увидела его недостатки. Может, у него есть какое-то родимое пятно, которое я не обнаружила, или вены на его руках слишком выступают. Возможно, он косолапит, но я не заметила. Оливер не может быть идеальным, я это знаю, но он идеальный для меня.
Грузовик Ченса припаркован на улице следом за машиной Оливера. Машина Алекс тоже здесь, поэтому я решаю отнести сумки домой, так как нападать на своего мужчину в присутствии его брата, должно быть, неприлично.
— Эй, Цветочек! Как прошли выходные?
Я роняю сумки на пол у лестницы.
— Что ты делаешь?
— Что ты имеешь в виду? — она смотрит на меня через плечо.
— Я имею в виду, что ты готовишь и … — я смотрю на охлаждающую решетку, заполненную печеньем, — … печешь.
— Да, и что?
Я беру одно из сахарных печений, рассчитанных на один укус, и кладу в рот.
— Твои родители приезжают или что-то в этом роде? — бормочу я с полным ртом.
— Нет. Просто возвращаюсь к практике. Я некоторое время не занималась кухней.
Я поднимаю одну бровь.
— Ты действуешь слишком странно, даже для тебя. Что происходит?
