Кэссиди и Трисия позвонили из холла, и я велела им поберечь силы и подождать меня внизу. Присоединившись к ним, я поздравила себя с правильным выбором: обе они оделись очень изысканно. Сегодня Кэссиди щеголяла в костюме от Дольче и Габанны – облегающие черные брючки и жакет в стиле смокинга, а Трисия выбрала изящные вещицы от Прада – приталенный жакет и легкомысленную юбку. Мы все, как могли, старались настроиться на веселый лад.
По большому счету, чтобы взбодриться, мне достаточно их двоих. Я еще не настолько погрузилась во мрак, чтобы вид моих подруг или просто звук их голосов по телефону не могли бы меня из него вытащить. Нью–Йорк бывает жесток, но может быть и бесконечно приятен. Нужно только правильно выбрать тех, с кем вы проводите время.
И еще нужно везение, чтобы если кто–то прекрасной осенней ночью выстрелит в вас посреди Большого Яблока, это произошло как раз в тот момент, когда вы поднимете руку, останавливая такси, и пуля пробьет вам плечо, испортив кожаный пиджачок, но не попадет в сердце.
Глава 17
Во всяком случае, так мне сказали Кэссиди и Трисия, когда я пришла в себя в приемном покое скорой помощи госпиталя Святой Клары. Что–то за такое короткое время чересчур много святых и чересчур много пунктов скорой помощи. Я почти не помнила, как мне в плечо угодил грузовой состав и я рухнула на обочину. Кажется, я еще слышала крики Кэссиди и Трисии, но после этого все расплылось в тумане. Причем из цветной картинка стала черно–белой. Отдельные фрагменты, которые я могла выудить из памяти – парамедики, полицейские, но главным образом Кэссиди и Трисия – все почему–то были в черно–белом варианте. Это было странно, но в то же время действовало успокаивающе. Наверно, я еще не готова была увидеть все это в цвете.
Пуля испортила мне жакет и серьезно разворотила руку, но не повредила ничего, кроме мягких тканей. Трисия немедленно позвонила пластическому хирургу, которого знала по светским кругам своих родителей, и заставила его приехать, чтобы наложить швы. Мне и раньше никогда особенно не нравились мои плечи, а теперь будет веская причина, чтобы скрывать их под одеждой.
Появились два детектива, чтобы меня расспросить, но я мало что могла им сказать. Втайне я надеялась, что это будут Эдвардс и Липскомб, но пришла суровая женщина–детектив по фамилии Эндрюс и квадратный коротышка, которого звали Ортиц. Кэссиди сообщила, что «инцидент» связан с убийствами Тедди Рейнольдса и Ивонн Гамильтон, поэтому им необходимо как можно скорее связаться с детективами Эдвардсом и Липскомбом. Полицейские сказали, что обязательно проконсультируются с Эдвардсом и Липскомбом и вообще будут держать нас в курсе. Они вручили мне свои визитки и попросили звонить, если я еще что–нибудь вспомню, но я ответила – не обижайтесь, но, надеюсь, не придется.
Детективы отбыли, и вот тут–то и начался настоящий допрос.
– Что значит – ты хочешь поехать домой? – начала Трисия.
– А ты хочешь, чтобы она осталась здесь, куда кто угодно и когда угодно может зайти и выйти? – спросила Кэссиди.
– Ты что, считаешь, что тот, кто это сделал, явится в госпиталь?
– Если они хотят ее убить, думаешь, им не все равно, где это произойдет?
– Не могли бы вы прекратить? – вставила я. От последней реплики Кэссиди мне стало нехорошо, но как–то не хотелось терять сознание на виду у врачей. Тогда они уж точно не отпустят меня домой. А мне нужно попасть домой во что бы то ни стало. В свой дом, где я буду чувствовать себя в безопасности. В свою кровать. Где я смогу с головой закутаться в свое собственное одеяло, а в это время умные и быстрые полицейские будут охранять меня снаружи.
– Я хочу домой.
Не знаю, чего было больше в моем голосе – убеждения или отчаяния, но Кэссиди и Трисия перестали спорить и употребили свою энергию на то, чтобы убедить докторов меня отпустить. О'кей, может быть, заигрывание и запугивание нельзя считать благородными методами, но так или иначе они добились того, чего хотели. Я совершенно утратила чувство времени, но Трисия сказала, что мы пробыли в больнице в общей сложности около четырех часов.
– Эй, вам же нужно пообедать, – сказала я, когда они с чрезвычайными предосторожностями вывели меня на улицу.
– Шутишь? Мне нужно только успокоительное, – ответила Трисия.
Кэссиди потрясла аптечным пакетом, который ей вручил доктор:
– А какие конфетки дали нашей Молли? А захочет ли она ими поделиться?
– Кажется, он называл викодин. Что–то мне не очень нравится, как он действует. – Мне приходилось делать титанические усилия, чтобы более или менее связно разговаривать, и в данную минуту это беспокоило меня больше всего.
– Девочка моя, тебе не нравится, что в тебя стреляли, а не то, как действует наркотик, – поправила Кэссиди.
– По–моему, она имеет право быть недовольной и тем, и другим, – высказалась Трисия.
Они усадили меня в такси. Я положила голову на спинку и облизнула губы, чтобы убедиться, на месте ли они. Распухшие, потерявшие чувствительность – но они были. Движение машины удивительно успокаивало, но, может быть, это действовал викодин. Как было бы хорошо заснуть прямо здесь, на заднем сиденье, подумала я, чтобы потом кто–нибудь взял меня на руки и, как в детстве, отнес домой. Я представила, как Кэссиди и Трисия пытаются вытащить меня из машины, не говоря уже о том, чтобы куда–то нести, и этого оказалось довольно, чтобы я не заснула.
Как только мы выбрались из такси, вопросы возобновились. Собираются ли они оставаться на ночь? Если да, то кто где будет спать? Поместимся ли мы все на моей кровати, или им лучше воспользоваться диваном и стульями?
– Трисия, тебе нужно как следует выспаться. У тебя завтра мероприятие, – напомнила Кэссиди.
– Ну да, похороны Тедди, – вздохнула Трисия.
– Помоги мне поднять Молли наверх, потом можешь ехать домой, а я останусь с ней, – предложила Кэссиди. Она придержала дверь подъезда, а Трисия помогла мне войти – как дети, которые вносят в дом надувной шарик.
Денни, наш маленький лысый швейцар, тоже поспешил на помощь:
– Мисс Форрестер, как хорошо, что вы уже в порядке.
Я с трудом удержалась от того, чтобы потрепать его по лысине. Викодин действовал уже не одурманивающе, а возбуждающе.
– Прошу прощения за представление, Денни.
– Все хорошо, все хорошо, я просто радуюсь, что вы в порядке, у вас посетитель.
Он проговорил все это без запинки, как одну фразу, поэтому я не сразу уловила, о чем речь. Повернувшись туда, куда показывал Денни, мы увидели детектива Эдвардса, сидевшего на диванчике в расстегнутом пиджаке и с распущенным узлом галстука. Означает ли это, что он сейчас не на дежурстве? Закончив разговаривать по мобильнику, он закрыл телефон и спрятал в карман, после чего встал, поправил галстук и застегнул пиджак. Видимо, все–таки на дежурстве.
