— Бросьте нытье! Бросьте глупые переживания, барон! Вы же мужественный человек! Вы всегда стремились к власти! Только подумайте — эльфы ударят в тыл графам Земану и Халоуту. Разобьют ваших извечных недругов! Потом пойдут дальше на север. В земли графов и баронов. С юга — с Черного леса двинутся эльфийские войска Берхата Альрина, затянут кольцо потуже. Орден Северных Магов ожесточено сейчас борется с князем Лестором. Герцог Альвинский ранен и в стране анархия, это чудесный шанс для контрудара. Для мести. Год сражений — и целая жизнь в покоренной нами твердыне! Зорган в наших руках! Вы со мною, барон Хорвут?
Его парализовало от бурного потока информации. Стихийной, но доведенной до страшного логизма. Тотальная война! Тотальная бойня!
— В точку, господин барон! Тотальность! Грубая черта исторических перемен! Надеюсь, вы со мной солидарны, Хорвут?
— Д-да…
— Так значит, вы со мною до конца?
Хорвут осознал всю немощность и безвыходность своего положения.
— Вы со мною? — Более настойчиво.
А куда ему деваться?
— С в-вами-и…
* * *
Кирчик щурясь от ослепительного солнца, задержался на пороге постоялого двора, уютного и что самое привлекательное в нем — дешевого отеля. От самих Рябок до Ельхина пришлось здорово поплутать. Почесаться в седле по заснеженным буреломам и объездить вдоль и поперек весь Северный тракт аж на сорок миль, каким чудом не издох его конь, Кирчик поражался, может кормом, приправленным магией кормили, а может, скотина двужильной оказалась, кто ее знает? Тем ни менее за четыре дня скачки по дубравам и ельникам, гонец выпер на захолмленный участок дороги, с вершины, которого и приметил редкие постройки Ельхина. Захолустье зимой, даже не село, а жалкий хутор!
Но и ему, Кирчик, столичный гонец, был сказочно рад.
С полчаса пришлось покружлять, ибо не с первого раза поверилось, что хлипкая, обнесенная соломой и глиной усадьба, и есть та самая корчма и постоялый двор в одном "футляре", а тот самый въезд для экипажей и конных, располагался на ее заднем дворе, сразу же за высокой, обитой частоколом, огорожей. И все это в нагрузку завалено дарами природы, то есть — снегом.
Коня за пару медяков удалось навязать местному конюху, старичку в ушанке, тот пообещал накормить и напоить скотину, поставить в стойло и приглядеть до отъезда "важаемого милсдаря". Кирчик помнил, расслабляться не стоило — дорога дальняя, до Мейдрина еще сотни три миль, а то и больше. В седло наверняка придется впрыгнуть уже через пару дней.
Но на следующий день Кирчик поднялся только к обеду, тело саднило и ломило, будто после пьяной драки, словно его провели через двойной ряд "палочников" в назидательство за строгое уставное нарушение. Помимо воли он содрогнулся. Разве можно в такую погоду и блажь думать о плохом? Нисколечко.
Но в голову лезли одни дурные мысли, особенно вспоминался жестокий проступок господина барона Хорвута. Какой он мне господин? — Зло сплюнул в снег Кирчик и ступил с порога на заледеневшую корку, хрустнувшую под кожаными сапогами. Ирод! От такого хозяина собаки бегут, не только люди.
На постоялом дворе утренняя суета, радующая глаз; не забыл народ сельской о работе и о скотине, беготня сопровождалась шумом и гамом. В крытой дранкой кузне, что расположилась с боку сарая для скота, раздавались: забойный лязг молота и шипение жаровни, из трубы на крыше валил густой, низкий пар. Мычала корова, и блеяли козы. Крепкий мужичок в рваном тулупе вилами разгребал сено и скидывал его наземь, а мальчонка, видно его сынишка, хватал обхваты и носил корм к стойлам, своей скотине и чужой, гостевой — временных жильцов постоялого двора. Ворота сарая были распахнуты настежь и Кирчик некоторое время пялился на работу хуторян, пока паренек не стал опасливо озираться на него, после чего пришлось отвернуться, чтобы не привлекать постороннего внимания. Да уж народ хоть и в захолустье живет, в стороне от главной дороги, но бояться чужаков и приезжих не разучился. Оно и понятно, рядом графские и баронские земли, самоуправства от вельможных "сыновей" герцога Альвинского хватало, каждый из них заставлял крестьян плясать под свою дудочку, и вот потому не доверяет простой народ встречному-поперечному. И правильно делает, сейчас нынче времена тяжелые. Кирчик сплюнул в игравший искрами солнца снег — а когда это в Северном Королевстве Людей времена были спокойные и зажиточные? Да почитай никогда.
— Репка! Репка! Котелок с ушами, ходы сюды!
— Чаго тебе?
— Сюды, кажу, иды!
— Ща, — буркнул с сеновала мужичок.
Кирчик отошел к забору, чтобы полюбоваться открывшимся видом на зимний сад, полностью укрытый снежными шапками. Залюбовался. До слуха долетали обрывки разговоров.
— Неси сено в хозяйские стойла. Бегом, Тиша! А я к Ивону. Чего он хочет? — Мужичина отложил, вила, и помахал вышедшей на порог девице в шубе и платке:
— Скока возиться будете, а? С голодухи помереть можа, а?
— Матушка накрывает…
— А, — махнул рукой хуторянин.
Кирчик улыбнулся, отвернувшись к фруктовым деревьям. Ох, хороша житуха в селе, хороша!
— Репка, Аллон тебя помяни, ну где ты?
— Да чаго ты кричишь, драная башка, йду уже йду!
Из кузни доносилась перебранка.
Кирчик умилено и довольно оглянулся: девица скрылась в сенях хаты, двухэтажной, единственной в хуторе усадьбы, обычно взору Кирчика попадались одноэтажные постройки с сараями. Ближе к центру хутора разместилась маленькая церквушка, отстроенная еще несколько десятков лет назад — старая и обветшалая. Чинить и латать ее — руки не доходили. С правой стороны, узкой центральной дороги, истоптанной конями и колесами телег, уединились два небольших, заросших желтой, высохшей осокой пруда, Кирчик поискал глазами любителей зимней рыбалки, но охочих не нашел, отодвинул жердь калитки и вошел в хозяйский сад, тихий и спокойный. Уединение для одинокой души.
Побрел мимо оголенных морозом: яблонь, груш, вишен, абрикос и крыжовника. Разные сорта и ветвистые деревья. Одно их сближает — радостную картину дарят глазам. Спокойную и умиленную. В такой гармонии Кирчик прожил бы целую вечность, наплевав на долг службы, столичную жизнь и армейский устав. Служба гонца порядком ему осточертела, да и жопа неказенная, переотдыха требует, не только тяжко голове и ногам, а и всему телу. Гонец решил пройти вглубь сада, когда до слуха долетел громкий хруст снега и топот множества сапог и ржание коней, во двор заезжал "летный" отряд. Кирчик из-за череды деревьев слабо мог разобрать военный ли разъезд или сопровождающий торговый экипаж, пожаловал в Ельхин? Но придирчивый ко всему страх взял свое и гонец, крадучись через посадки и, утопая по колени в снегу, поскакал зайцем к забору и постройке. Проявляя максимальную осторожность, мейдринец высунул носа из заборных щелей и стал пристально рассматривать приезжих: разноголосица всполошила хуторян, наделала шороху и взбудоражила молодых и старых, с одного взгляда Кирчик понял, что купцами тут и не пахло. Военные. Вот только чьи будут, не из столицы же случаем прискакали?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
