почти до края круга, который очертил на карте. Именно в таких границах все еще имелся хоть какой-то смысл снимать квартиру, а не мириться с бытом общежития и… соседей.
Но везде он слышал одно и то же. Либо не пускали молодых арендаторов; либо не хотели видеть полукровок и самих Первородных в качестве жильцов; либо требовался залог, размером квартальную стоимость аренды; либо и вовсе — рекомендация одного из жильцов.
Не помогали ни регалии мага, ни удостоверение студента Большого, ни, даже, честный и искренний взгляд! Хотя, наверное, последнее вообще никогда не помогает…
Так что Арди просто брел и дышал посвежевшим, ночным воздухом. Он шел по набережной одного из многочисленных каналов. За кованным, стальным парапетом, украшенным завитками бутонов роз и тюльпанов, совсем несвойственных лесам Метрополии, шумела черная вода.
Бесстрастными, холодными ласками она прижималась к гранитным берегам и, лишь изредка вспениваясь белыми барашками, словно шла в ногу с Арданом. Заплечный мешок все так же бился о спину, а саквояж качался в левой руке.
Ветер все норовил сорвать шляпу и утащить ту куда-то за собой в путешествие по другим районам города, в которых Ардану не имелось никакого смысла снимать жилье — слишком далеко от университета.
Вокруг, в отличии от глубокой ночи, все еще сияли золотые огни. Тогда, несколько недель назад, когда он ехал в автомобиле в сторону особняка Анорских, то представлял их как нечто волшебное и все удивлялся, почему жители так небрежно идут мимо, не обращая внимания на чудо.
Вот, к примеру, магазин игрушек, где, окутанный светом, деревянный господин, размером в метр, кружится в танце с тонкой балериной, немногим меньше его. Или лавка сладостей, где прямо перед витриной, на потеху уже не столь многочисленной публике, кондитер ваяет из крема и коржей нечто, что, наверное, станет тортом в форме лебедя. Или, чуть дальше, спешащая закрыться мясная лавка, у которой на витрине стоит чучело пасущейся коровы, на которой отмечены мясные вырезы и их цена. Причем настолько натуральное чучело, что будто вот-вот выпрямиться и замычит.
Кафе и рестораны не уступали, щеголяя вывесками и украшениями, коих Арди в жизни не видел даже не самых громких ярмарках, но…
Но и он сейчас не обращал на них почти никакого внимания. Его занимал лишь один вопрос — жилье. Да, разумеется, он мог вернуться в общежитие и договориться с комендантом. Мол — погорячился.
Может у него даже получится задобрить старика.
Вот только… вот только, даже если эти два эльфа вместе с дворфом угомонятся, то лишь на время. Да и жить под одной крышей с теми, кто пытался причинить тебе вред, идея так себе.
Лишние заботы.
Не говоря уже о том, что таких, как эти трое — большая часть общежития. А если вспомнить еще и о Иолае и Эвилесс…
Может быть получится уболтать ту работницу библиотеки? У Невия так легко каждый раз получалось выпутываться из передряг — стоило ему как-то легко и весело пощебетать с молодой девушкой и он всегда выходил сухим из воды.
Вот только у Арди так никогда не получалось, так что не стоит себя обманывать. Максимум до чего он договорится — его читательского билета лишат.
Картина, получалась, по итогу, совсем неприят…
Ардан отпрыгнул в сторону, вовремя избегая всплеска лужи под колесами спешащего автомобиля. Тот, хоть чуть было не испачкал последние чистые штаны юноши, вырвал того из плена пасмурных мыслей.
Арди и сам не заметил, как вернулся, практически, в ту же точку, с которой начал свое путешествие. Через пару кварталов от сквера, где он играл в семерку, около канала Маркова (видный общественный деятель прошлого века), он стоял на широком перекрестке.
С правой стороны мост через канал, ведущий на другую сторону; слева улица, примыкающая к главному проспекту города, а прямо впереди — пятиэтажное здание с балконным эркером в форме высокой башни.
По факту, конечно, четырехэтажное, потому что весь первый этаж, как и всегда, занимали заведения.
Одно из них и привлекло внимание Ардана.
Под эркерами на окне застыла круглая вывеска в форме сплетенных веточек винограда, формирующих простое название « Джаз-бар, у Брюса».
Джаз…
Ну, раз уж у него не получилось отыскать жилье, то, хоть, выяснит, чем так восторгались старики и про что с легкой ностальгией рассказывал Март.
Над головой, вновь, заморосил холодный, острый дождь, а Арди, перебежав дорогу, открыл дверь и зашел внутрь.
Заведение чем-то напоминало салун в Эвергейле, только более… приличное, что ли. Приглушенный свет создавал атмосферу мягкого полумрака, заботливо обнимавшего множество столиков, укрытых белыми скатертями. В центре на них стояли низкие лампы, служившие источником света.
Вдалеке, спрятавшись за перегородкой в форме натянутого между двумя стойками алого шнура, у столов вместо стульев имелись диванчики, на которых, в отличии от остального зала, сидели, кажется, не совсем люди.
Но Арди не смог их разглядеть. Так же, как не смог разглядеть и остальных посетителей, включая барную стойку и самого бармена. Свет, внезапно, погас, а несколько широких ламп-софитов скрестили белые лучи на небольшой сцене на противоположной стороне.
— Наша регулярная гостья, — произнес голос, донесшийся из мрака. — Тесс.
Посетители зааплодировали, разгоняя едкий полог сигарного и сигаретного смога, окутавшего потолок. Сперва в сумраке показались силуэты мужчин. Один уселся за ударные, другой взял в руки изогнутую запятой трубу со множеством рычажков, третий встал за контрабас, а последний опустился за клавишные.
А следом за ними, аккуратно ступая на высоких каблуках, в том самом платье, что Ардан видел с утра в ателье Окладовой, вышла девушка. С кожей цвета молодого рассвета, в одном только черном платье с блестками, где разрез почти достигал точки, когда заканчивалось бедро, она встала перед золотистым микрофоном и запела.
(прим.автора — ссылка на «послушать песню» в закрепленном комментарии
)
Город хмурый, дождь по крышам стучит,
Кошка прячет хвост, но вперёд спешит.
Машины гудят, обгоняют вперёд,
А кошка все же путь свой найдёт.
К пристани в серый туман,
Где волны шумят, синий океан.
Под звуки дождя тихо мчит,
Мимо прохожих кошка бежит.
С аккуратной талией; небольшой, высокой грудью, едва прикрытой декольте платья, добиравшегося до живота; её красные губы слегка приоткрылись и, взмахнув рукой, она разметала копну до того рыжих, что почти огненных волос. Густых, как рожь на поле; вьющихся и длинных — ниже спины.
Лужи грязные, от фар в них свет,
Прохожий хочет
