— Они вообще считают, что твари очень чувствительны к магнитному полю, радиосигналам. Считают, что существует определенные виды излучений, способные как приманить тварей, так и отпугнуть… Кстати, насчет этого! — вдруг всполошился профессор — Всё же кое чем я смогу вас сегодня порадовать — и метнувшись к стеллажу, нашел там ещё одну, видавшею виды, папку.
Заполненную кучей листков бумаги, разно размерных и разновидных, от а-четыре, до тех, что клеят на холодильники, и все исписанные ручкой от руки, мелким, корявым, непонятным, но хотя бы не медицинским подчерком.
— Мы выяснили, что магмойды, пусть и слабо, но все же восприимчивы к радиации! — продолжал тем временем вещать оживившийся ученый муж — Определенный вид и частота, способны как угнетать тварей, так и повышать их активность. Что-то даже приводит в бешенство!
— Такой себе был эксперимент — мы чуть не лишились оборудования и лаборатории! — проговорил вновь отвлекшийся от микроскопа ученый — сидевшая до этого довольно смирно Бешка, вдруг оживилась словно… словно… — начал он пытаться подобрать слова, осматривая стены и углы комнаты, и тут его взгляд «вцепился» в меня, словно это я во всем виноват — словно бы увидел вас!
Я указал себе на грудь:
— Меня?
— Ага. — улыбнулся человек в ответ — Они же всегда звереют, когда вы приходите. — и вновь вернулся к своему обожаемому микроскопу.
— Ну… думаю, — задумался я над сказанным — озверин тварям явно ни к чему. А вот успокоительное — и взглянул на хозяина лаборатории.
— Боюсь, в полевых условиях данные знания не применимы — вздохнул он в ответ — Даже направленное излучения данных видов слишком быстро теряется в пространстве. Разве что в условиях вакуума, в космосе… — задумался он, начав разглядывать потолок.
А лаборант тем временем, зачем-то залпом выдул содержимое пробирки.
Так! Стоп! Там что… да нет — сделал я вывод, принюхавшись — обычная вода. Была. Зачем он тогда её туда-сюда переливал? И пить таким вод образом зачем? А… — понял я и улыбнулся, а лаборант тем временем, подхватив поднос с целой кипой таких склянок заполненных чем-то прозрачненьким, и неторопливо пошел прочь из помещения.
— Какой праздник то сегодня, а? — крикнул я ему в след, и мужчина замер, стоя на одной ножке.
— Эээ… — потерял он вдруг весь свой «боевой» настрой.
И даже своего основного дара — повышенной болтливости! И то лишился, бедненький.
— Юбилей у них сегодня с женой. День рождение. — ответил за него, владелец роскошной бороды.
— Ясно… — покивал я — а что тогда сам не пьешь? — взглянул я на все так же стоящего истуканом человека, думающего что я не видел, как он сделал целый шаг поближе к двери. — А?
— Да язва у него. — ответил за него другой ученый, не отрываясь от микроскопа — Не может он.
— Ага… — кивнул я вновь, украдкой заметив, как этот хитрец сделав еще шаг, вновь застыл на месте — А спаивать коллег он значит может? — взглянул на профессора с бородой — В общем так… — сказал, но понял, что главная виновная жопа сейчас тупо сбежит, и пришлось вернуть всё внимание ему — Еще шаг, и все пробирки, без их содержимого, окажутся у тебя внутри! Через задний проход!
Лаборантик тут же замер, и, на этот раз, без всякого спектакля, а по-настоящему. И до меня донёсся запах страха, вместе с запахом пота. Проняло!
— В общем, так. — вздохнул я, вновь взглянув на бородача — время уже позднее, рабочий день кончается. Так что я не буду вмешиваться, тем более что вы — уже храпнули — усмехнулся я лукаво, а профессор сглотнул комок — В общем — ваше право. Но завтра рабочий день, середина недели. И я приду снова. И если я учую перегар… хотя бы от одного! — крикнул я тому телу у двери, что кажется тайный владелец лишней пары яиц — Я заставлю вас вспомнить, что это вообще-то военный институт. И вы должны быть всё в форме, а у вас там стадион одуванчиками зарос. Пропалывать заставлю! — прикрикнул я с улыбкой.
Но понял, что не проняло, огородники хреновы! Видимо каждые выходные на даче! И не вылезают из грядок, копаясь в удовольствие! Ненормальные… А потому добавил:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Сапогами!
Глава 29 — Алкаши
Придя с утра пораньше в этот же закрытый институт в закрытом городе… я еще на подходе ощутил стойки запах перегара. Как видно, они вчера круто покутили! Или правильнее сказать, сегодня? Ведь на клумбе у самого входа, еще теплый след чьего-то тела! И сомневаюсь, что это тело, ушло от сюда на своих двоих, как и в том, что лежало тут с самого вечера. Март пусть и выдался на редкость теплым, но все же не до такой степени, чтобы спать на улице, даже будучи вусмерть пьяным.
Ладно. Обещание нужно исполнять! Считаем трезвенников… один, два, три… десять, двенадцать, двадцать четыре… не так уж мало, если подумать! Но «кислолицых», страдающих от того, что вчера им было хорошо, гораздо больше! А ведь еще и трети тупо нету…
Но как ни странно, споивший всех лаборант, тоже, «стеклышко»! А не огурчик. Споил всех, а сам ни-ни, гад последний! И хоть половина охраны комплекса, тоже, того, и их начальник, ходит хмурый, как и я. И точно так же вынюхивает, кто и насколько, но пока говорит «потом с вами разберусь!» и прячет подопечных, от моего взора. Хитрый какой!
— Я предупреждал? — сказал я, ввалившись в лабораторию к держащемуся за лоб бородачу.
И некий, вчера отсутствующий здесь человек в очках, вдруг вздрогнул, и поспешил отбежать от меня подальше.
— Предупреждала. — обвел я всех суровым взглядом, и вытащил за ворот лаборанта-диверсанта из-под стола — Стройтесь за корпусом. Все! А кто стоять не может, потом отбудет своё в двойном размере. — и потащил брыкающегося паренька для приватной беседы.
Он, конечно же против подобного! Вон, чуть стол с собой не утащил, и чуть косяк не поцарапал… к счастью, пальчики его разжались все же раньше, чем лопнула ткань халата или он додумался расстегнуть сурового вида пуговички. А то бы пришлось тащить бедолагу за его отросшие волосы. Хиппи недоделанный.
— Итак, что мне бы с тобой сделать… — проговорил я, глядя на «трезвенника и язвенника», запихнув его в кладовку со всяким «спорт инвентарем» по типу ведер и швабр, и зайдя следом, захлопнув за собой дверь.
— Простить и отпустить? — проговорил он, с невинным видом.
Но понял — со мной не проканает, и решил давить «по фактам»:
— Но я же не пил! Вот! Ху! Совсем!
— Зато другим наливал, а это еще хуже — проговорил я, звереющим голосом.
— Но ведь… я же их не заставлял… — он осекся, так как я достал из-под юбки нож.
— Не, резать тебя, наверное, будет не очень интересно. — начал я приговаривать в слуг, рассматривая лезвие армейского «орудия труда» — Нож большой, острый… раны будут неоправданно огромными к не самой острой боли. Вот если бы у меня были бы иглы… — сделал я задумчивую мордаху — или хотя бы древесная щепа… — перевел я взор на стоящею подле проштрафившегося человека метелку, с деревянной ручкой — можно было бы загнать их под ногти. Урон маленький, а бо…
— Не надо под ногти! — взмолился человек — Мы же не в сорок первом! А вы ведь не агент гестапо!
— Слушай сюда… — сказал я предельно суровым голосом, будь то реально агент гестапо, но, кажется, у данного индивидуума вновь прорезалась лишняя пара бубенчиков!
— И правда ведь, мы живем в двадцать первом веке! А пугаете такими вещами. Пытки, избиение! Пфф! Вы хоть думаете, о чем говорите? Это же противоза…
— Ясно, значит НАТОвский шпион. — сказал я достаточно резко, что бы его хоть чуть-чуть, но проняло — А раз ты шпион, то не являешься гражданином Российской Федерации. А раз не являешься гражданином нашей страны, то конституция на тебя не распространяется. А значит — я могу сделать с тобой всё, что захочу. Даже убить могу, без суда и следствия.
— А как же… — все же начал он что-то соображать, пока лишние шарики, растворяются в небытие — Права человека? А военнопле…
— Для наличие военнопленных, требуется состояние войны. — начал я спокойно пояснять ситуацию — А права человека — смотри пункт о гражданстве. Ни одно государство, не признает шпиона своим гражданином, а значит — я растянул свою улыбку от уха до уха и потянулся за шваброй, вместо метелки.
