Зато тамплиеры в Англии испытали немалое облегчение. Для них окончился период смуты, ведь брат Джона Ричард был их добрым другом, и они мало-помалу привыкли служить королевской династии. А разногласия между Джоном и Папой поставили их в неловкое положение. Теперь же, когда Англия стала папской державой, а король Джон – вассалом их повелителя Папы, позиция тамплиеров вполне определилась.
Что же до поведения Джона – как только его действия по отношению к римской церкви оказались под контролем Папы, папскому престолу стало абсолютно все равно, как он обращается со светскими вассалами. Поскольку он упрямо продолжал нарушать феодальные договоры, его бароны вынуждены были организовать сопротивление, со временем приведшее к появлению эпохального документа, определяющего и утверждающего права баронов и общее право – хартии, вошедшей в историю как Magna Carta, или Великая Хартия Вольностей. Джону казалось, что против него ополчился весь свет, даже Стефан Лэнгтон, ныне утвердившийся в сане архиепископа Кентерберийского. Джон не мог положиться ровным счетом ни на кого из нобилей. Английский Магистр тамплиеров находился одесную от него, когда король неохотно скрепил печатью сей важнейший документ, ставший первым крохотным шажком к конституционному праву.
Узнав о Великой Хартии Вольностей, обуянный великим же гневом, Иннокентий III назвал ее «противоречащей законам нравственности». Королю не пристало подчиняться народу, он подвластен только Папе. Народу не пристало творить законы и диктовать их королям. Установления создают Папы, передавая их мирским правителям для исполнения. Он огласил официальную буллу, порицающую Великую Хартию Вольностей и возбраняющую английскому королю ей подчиняться. Всякий, кто попытается провести положения хартии в жизнь, будет предан анафеме. Когда же архиепископ Лэнгтон отказался огласить в Англии угрозу отлучения, его тотчас отрешили от сана.
Папа Иннокентий III переиначил на свой лад идеал крестовых походов, изначально призванных вернуть христианам Святые Места Спасителя, обратив их в средство достижения целей, угодных панскому престолу. Религиозный ныл, знаменовавший Первый крестовый поход, сошел почти на нет, – настолько, что даже найти родовитого дворянина, желающего взойти на иерусалимский трон, стало трудновато. Королеве Марии исполнилось семнадцать, большинство ее ровесниц уже успело выйти замуж и нарожать детей, а ей все никак не могли сыскать мужа. В конце концов решили воззвать к королю Филиппу Французскому, чтобы тот посватал за нее подходящего жениха.
Филиппу понадобилось почти два года, чтобы приискать короля для Иерусалима, и кандидат не блистал ни как будущий монарх, ни как жених юной королевы. Им оказался шестидесятилетний Жан де Бриенн, начинавший свое восхождение на военной службе французскому престолу как безземельный и безусый рыцарь и взошедший до поста командующего армией Филиппа. Судя по всему, Филипп желал устранить Жана из Франции, чтобы порвать его скандальную интрижку с графиней Бланш Шампанской, – оттого-то его и выбрали в женихи. Дабы наделить его достоянием, причитающимся рангу царственного жениха, Филипп одарил Жана приданым в сорок тысяч фунтов серебром, каковое Папа Иннокентий со своей стороны пополнил равной суммой.
В июле 1210 года, перед прибытием Жана де Бриенна в Иерусалим, шестилетний срок перемирия Амальрика с аль-Адилом истек, но султан выразил намерение продлить его. Дабы одобрить упомянутое продление, регент Жан д'Ибелин созвал совет. Магистры госпитальеров и тевтонских рыцарей согласились, но Филипп де Плесье, Великий Магистр ордена тамплиеров, вдруг резко воспротивился, утверждая, что нового короля, прибытия коего надлежит ожидать всего через пару недель, не следует связывать долгосрочными обязательствами, даже не поинтересовавшись его мнением на сей счет. Здравый смысл высказывания магистра тамплиеров поколебал уверенность епископов и дворян, склонив их на его сторону. Вдобавок такой ловкий шаг помог сразу наладить добрые отношения с Жаном де Бриенном, оценившим предложенную Великим Магистром отсрочку важного решения до прибытия будущего предводителя, каковой появился 13 сентября 1210 года и женился на королеве Марии в первые же сутки после того, как она впервые узрела жениха, годившегося ей в дедушки. В том же году тамплиерам пришлось собраться, чтобы найти замену Великому магистру де Плесье, сломленному болезнью. Своим четырнадцатым Великим Магистром они избрали Вильяма де Шартра. Жан де Бриенн весьма охотно сотрудничал с тамплиерами, и следующим летом позволил кое-кому из своих вассалов принять участие в налете тамплиеров на египетское побережье. В 1212 году он пошел на долгосрочное перемирие с султаном аль-Адилом, но прислушался к советам военных орденов, твердивших, чтобы он воспользовался пятилетней передышкой для подготовки нового крестового похода. Жан написал Папе, ходатайствуя подгадать очередной крестовый поход к истечению срока перемирия в 1217 году.
На второй год правления Жана королева Мария родила дочь, каковую нарекли Иоландой. Тяжелые роды унесли жизнь самой королевы, так что по закону новой правительницей Иерусалима стала новорожденная, ведь Жан правил лишь по причине женитьбы на ее матери. Памятуя о трудностях, встреченных при поисках короля, иерусалимская знать охотно согласилась на дальнейшее правление Жана. Теоретически он был всего-навсего регентом, но на деле его и называли, и почитали как монарха. А в 1214 году он женился на принцессе Стефании, дочери Льва II Армянского.
Борьба Льва Армянского за контроль над Антиохией переросла в политическую игру, поправшую все нормы морали. Владыки по прихоти изменяли пожизненным присягам, меняли веру, заключали союзы с заклятыми врагами и охотно прибегали к убийствам. Соперничество тамплиеров и госпитальеров, политически и эмоционально стоявших по разные стороны баррикад, настолько обострилось, что их братья-рыцари вступали в поединки прямо на улицах – иногда не на жизнь, а на смерть.
Дабы снискать поддержку Иннокентия III, Лев просил, чтобы армяно-григорианская церковь перешла под начало римской. Идея пришлась Иннокентию по душе, как и его предшественникам, ведь подобное распространило бы его власть еще шире. После помазания Балдуина Фландрского как католического императора Византии Иннокентий велел вершившему сие папскому легату Петру де Сен-Мартелю поспешить в Армению. Лев рассчитывал, что все пройдет гладко, но все-таки напрочь отказался выполнить одно условие Папы. Тамплиеры повиновались своему сюзерену-Папе во всем, и Иннокентий сообразил, что клин, вбитый между ним и тамплиерами, может сказаться на их верноподданнических чувствах. Посему главным его условием – подсказанным Боэмундом Антиохийским – было возвращение замка Баграс рыцарям-тамплиерам, каковое возвращение обсуждению не подлежало. Для Льва же Баграс оставался главной угрозой Антиохии, так что возвращать замок до перехода города под его правление Лев отказался, предпочитая обходиться лучше без Папы римского, нежели без спорного замка.
Мятеж части вассалов в Триполи вынудил князя Боэмунда отвести армию из Антиохии, что и вдохновило Льва напасть на город. Эмир Халеба аз-Захир, ненавидевший Льва сильнее, чем Боэмунда, отправил своих кавалеристов пресечь посягательства Льва на Антиохию. Тот, не желая вступать в открытую войну с превосходящим мусульманским войском, отступил в Армению.
Петр, католический патриарх Антиохии, поносил Боэмунда за вмешательство в планы Папы на Армению, и раздосадованный Боэмунд в конце концов сместил Петра, а на его место назначил грека – православного патриарха. Старейшины общины Антиохии единодушно его поддержали, ненавидя армян, не желая знаться с теми, кому эти горцы по душе, и не желая союза армян с Папой.
Однако в распоряжении патриарха Петра имелось духовное оружие, каковое он и не преминул пустить в ход, с полного одобрения Папы официально отлучив от церкви и Боэмунда, и всех членов общины. Пребывая в полной уверенности, что за отлученными вождями не последует ни один католик, Петр сколотил отряд из кучки верных ему рыцарей и двинулся на захват города силой. К его полнейшему изумлению, гарнизон антиохийской цитадели предпочел подчиниться собственному князю, а не патриарху, и быстро подавил мятеж.
Патриарха Петра взяли в плен, официально обвинили в измене Антиохии и нашли виновным, после чего бросили в темницу, где Боэмунд, по-видимому, намеревался заморить его до смерти. Напрочь лишенный еды и питья, Петр обезумел от голода и жажды и в отчаянии выпил из лампы все нечистое масло. В результате он скончался, корчась на холодном полу в мучительных конвульсиях.
Папа поручил уладить дело с армянами патриарху Иерусалимскому, но к тому времени оно превратилось в полнейшую дипломатическую сумятицу. Госпитальеры совершили набег на земли мусульманских союзников Боэмунда, спровоцировав ответный налет мусульман на Триполи. Лев опять же воспользовался беспорядком, чтобы предпринять собственную вылазку на территорию Антиохии. Боэмунд и сам усугубил неразбериху, договорившись с турками-сельджуками, напавшими на Армению с другой стороны. Он же начал грозить госпитальерам за нанесенный ему ущерб. Патриарх Иерусалимский Альберт старался изо всех сил хоть как-то распутать ситуацию, но при том взял сторону своих лучших друзей – храмовников – и твердил Льву, что тот просто-таки обязан вернуть замок Баграс ордену тамплиеров. Боэмунда же он убедил в качестве мирной инициативы сместить греческого патриарха, заменив его католическим. А Лев Армянский, отчаявшийся поладить с Папой римским, отказался от этой идеи, вместо того пойдя на альянс с греческим двором в изгнании, перебравшимся из Константинополя в Никею вместе с сохранившими верность полками Византийской армии.
