Почему же Петрушевский не захотел сослаться на более раннюю публикацию? Не потому ли, что Фукс с его собранием анекдотов был подвергнут критике рядом исследователей? Особенно резко отзывался о Фуксе выдающийся русский военный деятель и реформатор армии Д.А. Милютин, перу которого принадлежит одна из самых капитальных работ по истории Итальянского и Швейцарского походов Суворова. Милютин прямо говорил, что «все изданное им (Фуксом) о Суворове, к сожалению, ниже всякой посредственности... Сочинения г. Фукса, наполненные риторическими прикрасами и крайне бедные содержанием, не только не раскрыли героя во всей истине, не только не рассеяли множества ложных о нем толков и рассказов, но еще утвердили их и даже пустили в ход новые басни» [162].
Очевидно, Петрушевский учел все это и решил опереться на свидетельство Эттингера, не замечая ложности положения, в котором оказался. Фукс, по крайней мере, действительно служил с Суворовым и многое слышал из уст самого полководца и близких к нему лиц. Уж если выбирать между Фуксом и Эттингером, то предпочтение, конечно, следовало бы отдать первому. Но и Фукс не говорит, что слышал лично о разрыве Суворова с Потемкиным. Он ссылается на «Дух журналов»— периодическое издание, выходившее в Петербурге в 1815—1822 гг.
Действительно, в 9-й книжке «Духа журналов» за 1817 г. под заглавием «Суворов не дает себя унизить» помещен анекдот, повторенный слово в слово Фуксом и с небольшими изменениями Эттингером. 73-летний старец добросовестно списал все свои «неизвестные анекдоты» со страниц «Духа журналов».
Совершенно очевидно, что Эттингер не может считаться свидетелем в этом деле. Фукс тоже отпадает. Приходится заняться автором, писавшим в «Духе журналов». К сожалению, он не оставил нам своего имени. Всего за 1815—1817 гг. он поместил под рубрикой «Галерея славных мужей» 13 анекдотов о Суворове да еще два анекдота, посвященных Потемкину. В трех случаях рассказчик прямо говорит, что был очевидцем событий, о которых повествует. Рассказывая о покорении Потемкиным Бендер, анонимный автор прибавляет: «Я был в его свите», а в анекдоте о дружбе Суворова с кошевым Черноморского войска Чапегой и войсковым судьей Головатым говорит: «Он обращался с ними очень коротко и часто играл как ребенок. Мы, смотря на сию комедию, не могли удержаться от смеха, видя двух почтенных стариков, бегающих друг за другом...» [163]
Все остальные анекдоты рассказаны со слов других, причем в ряде случаев автор ссылается на тех лиц, от кого он их слышал. Казалось бы, все это внушает доверие. Но, например, в анекдоте «Суворов учит привыкать к морозу», рассказчик утверждает, что «в Шведскую войну, когда русские войски под начальством Графа Мусина-Пушкина зимовали в Финляндии, Суворову поручено было обозреть расположение неприятельских квартир...» [164] Это неправда. Суворову было поручено отправиться в Финляндию в конце апреля 1791 г. Граф В. П. Мусин-Пушкин еще в начале 1790 г. был сменен графом И. П. Салтыковым, а в августе того же года война закончилась. В этом же анекдоте денщик и камердинер Суворова, известный всей армии Прошка (Прохор Иванович Дубасов), назван Тришкой.
Несмотря на то, что в большинстве анекдотов сквозит умиление перед добродетелями Суворова, сам их герой зачастую выглядит просто ненормальным. Так, рассказывая о том, как после Рымникской победы Потемкин послал к Суворову курьера Малиновского для вручения графу полученных от императрицы милостей, автор продолжает «Граф стоял тогда у Рымника в лагере... Граф, взявши у Малиновского пакет, побежал в палатку, куда и все за ним последовали. Там прочтя он депеши, стал перед образом на колени, говоря: "Всемилостивейшая Государыня, Матушка моя! Я думал, что ты меня разжалуешь в капралы, а ты напротив того по милости своей изволила прислать мне победоносную богатую шпагу". Сказавши сие, он выскочил из палатки и побежал на большой курган, версты за четыре от лагеря, куда и бывшие при нем также побежали, а граф на бегу подпрыгивает и кувыркается...» Далее, описав полное изнеможение свиты от этой беготни, автор приводит коротенькое письмо Суворова Потемкину: «Сему присланному курьиру покорно прошу поиграть на инструменте». Князь, получа письмо, спрашивает у Малиновского: что бы это значило, не оскорбил ли он чем графа? Малиновский сначала оробел, но потом, рассказав все подробно, привел князя в смех. Тем все и кончилось. Однакож слова Суворова остались для всех загадкою, и никто не мог понять, к чему они клонились» [165].
Уж если безоговорочно верить рассказу о размолвке в Яссах, то почему бы не поверить и этой «истории», в которой одна нелепость сменяет другую нелепость и ошибка следует за ошибкой.
«Милостивые письма» от императрицы пришли к Суворову в октябре, спустя месяц после Рымникской победы, когда он давно находился в Берладе, за полторы сотни верст от Рымника. О «богатой шпаге» он узнал из письма Потемкина от 3 ноября. Это и другие письма Потемкина, до глубины души взволновавшие Суворова, привез поручик Душинкевич, а не Малиновский. Победителю верховного везира незачем было страшиться разжалования в капралы, да еще публично признаваться в этом и т. д.
Мы так подробно анализируем все это только потому, чтобы показать, на какой сомнительной основе была построена версия о разрыве Суворова с Потемкиным в Яссах. Не случайно Фукс в своем собрании оттенил анекдот о свидании в Яссах и не помянул анекдоты, выставлявшие Суворова в невыгодном свете, в том числе и только что разобранный.
Перечитаем еще раз анекдот «Суворов не лает себя унизить». Главнокомандующий хочет устроить покорителю Измаила торжественную встречу. Это характеризует Потемкина с хорошей стороны. Он настолько предупредителен к герою, что приказывает расставить на всех дорогах сигнальщиков, чтобы те дали знать о его приближении. Что делает Суворов? Он приезжает тайком. Ночует у какого-то капитана-исправника, запретив ему говорить о своем приезде. Затем устраивает маскарад и в таком странном виде едет на встречу с главнокомандующим. Проворный Боур все-таки успевает разглядеть Суворова в архиерейской коляске и дает знать Потемкину. Тот выходит с распростертыми объятиями навстречу герою. Они обнимаются и целуются. «Чем могу я Вас наградить за ваши заслуги?»-- спрашивает Потемкин. Что в этом унизительного или оскорбительного? Разве Суворов после того же Рымника не намекал главнокомандующему в своих письмах на желаемую награду? И что же слышит Потемкин в ответ: «Я не купец, и не торговаться приехал и т. д.»
Откуда такая резкость? За что? Ведь Суворов давно знал Григория Александровича. Под начальством Потемкина прошли лучшие годы его службы. По представлениям Потемкина он получил все высшие ордена России и другие награды. Никто не удостоился от Суворова такой оценки, как Потемкин: «Он честный человек, он добрый человек, он великий человек». Да, Суворов был честолюбив и ревнив к успехам других, У него был вспыльчивый характер, критический склад ума и острый язык. В запальчивости он не щадил никого. Но лицемером он не был. И, будучи до мозга костей, военным человеком, требовал от подчиненных и сам строго соблюдал субординацию. Очевидно, все это смущало такого серьезного историка, как Петрушевский (генерал-лейтенанта русской армии), и он пытался найти психологическое объяснение сцене в Яссах, ссылаясь на нравы XVIII в., на самообольщение Суворова.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
