По большому счету так и было — перемена хозяина грозила рабу неприятностями — из домашнего тирана, который правит в доме жесткой, железной рукой он может превратиться в простого мальчика на побегушках у какого-нибудь жесткого монстра, получающего удовольствие от пыток своих рабов.
Невеселая перспектива. Раб ненавидел своего хозяина. Но он был умный и хитрый раб. Гораздо умнее и хитрее господина. У него давно уже была спрятана кругленькая сумма, налажены контакты с нужными людьми, и раб только ждал удобного момента — превратиться в свободного человека не так и сложно, если знаешь ходы, и если обладаешь достаточным количеством денег.
Многие свободные удивились бы, узнав, сколько желтых кругляшков раб прибрал к своим рукам. Хороший капитал. Почему он до сих пор не сбежал? А зачем? Ему пока что и тут хорошо. Вот как только увидит приближение смерти хозяина — тогда и стартует, как гончий пес, спасающийся от стаи волков.
После смерти господина, и при отсутствии наследников вроде детей или жены, обладателями сокровищ покойного станет Десятка, и новый Главный Капитан. Слуга — тоже был имуществом, а значит…
Так что — поддержание жизни господина и в самом деле было наиглавнейшим в жизни раба делом. И он исполнял это дело истово, не за страх, а на совесть. Что не мешало ему ненавидеть старого пердуна, который редко заботился, чтобы помыть свой вонючий лингам и свою поганую задницу. Но очень любил, когда его хорошенько вылизывают.
Слуга подозревал, что тот нарочно содержит свое тело неопрятным, чтобы этим унизить рабов, чтобы показать, насколько они ничтожны. А может просто был ленив и неряшлив?
Ну что же…когда-то и он, слуга, станет господином, и тогда кто-то другой будет лизать ему зад. Это закон! Закон богов.
Впрочем — ему и сейчас было неплохо — стоило щелкнуть пальцами и остальные рабы бежали по мановению его руки, будто их хлестнули плетью. Даже свободные, охранники и крестьяне, привозившие продукты, поглядывали на него со страхом. Они знали, насколько этот тип коварен, жесток и…бойся встать на его пути! Пятеро охранников на протяжении пяти лет вдруг заболели животом и скоропостижно скончались, посмев обидеть этого смазливого, улыбчивого юношу.
Съели — что-то несвежее, говорили в городе, но слуга знал — это неправда, все было очень, очень свежим. Приготовленным всего несколько часов назад. Это бы мог подтвердить молодой парнишка- раб, бегавший по его поручениям, и девушка рабыня, которая ходила в лавку знахаря. И все другие посыльные, исполнявшие его щекотливые поручения. Но они тоже съели "несвежее" и умерли, не в силах открыть рот и сказать хоть слово. А это самое главное, когда посыльный держит язык за зубами. Когда не может сказать лишнего слова.
— Да неужели от этой телки можно ожидать плохого? Ты погляди на нее! — Главный указал на Занду, лежавшую рядом. Она молча смотрела в потолок, и редко моргала, спокойная, как бревно. Как будто не она только что металась, скакала на Главном, а потом истово работала головой, осушая хозяина досуха — Она безопаснее мотылька, парень! Нет — на мотылька она не тянет — гусеница, вот! Голая гусеница!
Он захохотал своей глупой шутке, и слуга подхватил хохот, привычно радуясь сортирному юмору хозяина, показывая, что нет в мире более умного и веселого шутника, чем этот человек.
Отхохотавшись, Главный вдруг сел, дернул за руку Занду, поднимая ее с постели (для своих лет он был очень силен и крепок, и тот, кто думал, что может справиться с этим морщинистым стариком на раз-два, жестоко ошибался). Потом бросил Занду в ноги слуге, поднял ее голову за волосы, заставив встать на колени, ткнул лицом в пах парню и резко приказал:
— Засунь ей как следует!
Слуга невозмутимо развязал завязки штанов, тут же спавших на пол, приподнял набедренную повязку и так же невозмутимо насадил наложницу на свой лингам, ритмично задвигав тазом. Главный отодвинулся, жадно наблюдая за происходящим. Через несколько минут все закончилось, так же невозмутимо слуга натянул штаны и Занда снова заняла место подле Главного — по его команде.
— Видишь?! Она до отвращения покорна! — Главный ухмыльнулся — Но заметь, ей нравится, что она делает! Как и тебе! Тебе же нравится брать в рот, правда же?
И снова по лицу слуги прошла тень. Но Главный хохотнул, и похлопав девушку между ног, приказал:
— Теперь то же самое со мной, девка! А ты иди, Зегель. Хороший мальчик. Служи! Возможно, я когда-нибудь тебя освобожу! Честно!
Он врал. Какой дурак откажется от ТАКОГО раба?! Где еще ТАКОГО можно найти?! И красив, и умен, и в постели хорош, и верен, как пес! Вернее пса! Пес может уйти за куском мяса — только помани, а этот — никогда!
Девушка ритмично ласкала плоть, а на Главного вдруг накатила дремота. Он так и уснул, не кончив, но Занда, как механическая кукла, продолжала делать свое дело, пока плоть хозяина не опала и не превратилась в вялую тряпочку. Тогда она села на край кровати и долго сидела, глядя в темное ночное окно. Стемнело незаметно, вот только что-то было светло — вечер, низкое солнце, и тут же тьма.
Но Занде было все равно. Для нее всегда теперь была тьма. Всегда. Она не понимала, что делает, и только в редкие периоды прояснений, когда "просыпалась", когда ее отпускало безумие, ужасалась, и тогда на нее снова накатывала спасительная тьма. Если бы не она — Занда давно попыталась бы с собой что-то сделать. Она уже не помнила ни о Серг, ни о Морне, ни о прежней жизни — в ее жизни теперь была только постель, запах мужчины, соленый вкус семени и боль, смешанная с наслаждением, которое организм получал вне зависимости от ее сознания.
Положено телу наслаждаться сексом — он и наслаждается. И какая разница, кто тебя трахает! Все мужчины — один сплошной лингам, входящий в нее и дарующий удовольствие. Не Занде — ее несчастному, истерзанному телу.
На корабле, когда ее только начали насиловать, она не была еще такой безумной, но сознание пряталось все дальше и дальше, пока девушка не превратилась в бессознательный механизм, идеально подходящий для тех функций, на которые ее нацелили.
К счастью — она этого не понимала, не осознавала. И только иногда, во время редких, очень редких проблесков сознания, ее вдруг охватывало беспокойство, Занда знала, что должна что-то сделать, куда-то идти, чего-то добиваться, к чему-то стремиться…но приступ заканчивался, и все становилось прежним. Полуразумная, животная жизнь, состоящая из отправления естественных надобностей и покорного секса.
Сейчас у нее был один из приступов прояснения. Если бы Занда могла анализировать, то поняла бы — все приступы возникали тогда, когда в рот попадала чужая кровь. Например — тот, кто ее насиловал, перед этим поранил руку и капелька крови, засохшая, осталась на его коже.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
