слову. А так они просто выводят меня из-под удара, дабы потом не напрягаться с Кояма. А возможно, и с Охаяси, но тут я далеко не уверен. Черт, похоже, это продолжение дела «Ласточки». А ведь, кроме Акеми, никто и не знает, что фальшивок на базе нет. Так что все очень даже вероятно.
Глянув на серьезные лица Святова и девушки, встряхнулся. Сейчас меня должно волновать совсем другое дело. Тоже очень важное.
— Что уставились, всё потом. Сейчас сконцентрируйтесь на этом деле. — Писк. И судя по датчику, у нас остались секунды. — Всё, народ, мне пора прятаться. Акеми, я даже и не знаю, как тут можно накосячить, но, пожалуйста, не делай этого.
— Все бы вам бедную женщину обижать, — проворчала она в ответ. Вот только я уже врубил «отвод глаз», так что ворчать ей пришлось в пустоту. Для нее, само собой.
Вышедшая на крышу парочка, представляла собой классический ум и мускул. Сверло выглядел как ботаник — задохлик пятидесяти лет, в очках и с заячьей губой. Одет он был в серый неприметный костюм и шляпу. Вроде как в молодости занимался боевыми искусствами, но бросил это дело, достигнув ранга Воин. Правда вот уже лет двадцать от него ничего, кроме «доспеха духа», никто и не видел.
Его спутник — Итагаки Сейджун по прозвищу Лесник — был как бы не более примечателен, чем его хозяин. Начнем с того, что он считается сильнейшим Ветераном во всем Гарагарахэби. Заметьте, не в гильдии Акеми, а во всей организации. Единственный, кто мог составить ему конкуренцию, был Мышь. Да, да, тот самый встреватель в неприятности из четверки Ветеранов женщины-босса. У них даже стихия была одна — Земля. Но, по словам все той же Акеми, Мышь все равно был объективно слабей. А Лесником этого типа прозвали потому, что он единственный во всем Токио, а может быть, и в стране, Ветеран, который умудряется творить технику «лес копий», относящуюся к рангу Учителя. В общем-то еще чуть-чуть, и он сможет сдать экзамен на новый ранг. А то, что он при всем этом является еще и качком, не просто крупным мужчиной, а конкретно накачанным, создает ему славу преданного тупого пса. А предан своему хозяину, по словам, а точнее, по документам Акеми, он был абсолютно. В тех же документах, кстати, говорится, что он довольно умен и имеет высшее юридическое образование. Чего по нему ну никак не скажешь.
— Ну, здравствуй, Заноза. Ох, и давненько же мы с тобой не виделись, — заговорил Сверло, выйдя на освещенный участок крыши.
— Пф, — фыркнула женщина. — С последнего ежегодного собрания.
— Три месяца — это немало. Как дела? У меня-то, как ты знаешь, не очень.
— Хм. Да вот не сильно лучше. От этой войны одни убытки. Не стоило Змею начинать ее. Пострадали все.
— Да-а-а? А мне казалось, что войну начал этот твой мальчик.
— Он просто бил в ответ. Все по понятиям. Бита совсем охренел, лезть к подобным людям, за что и поплатился. А вот Змею влезать, посылая к нему Гитариста, точно не стоило.
— По понятиям, значит… — проговорил Сверло задумчиво. — Ну, пусть так. Хотя знаешь… впрочем, не важно. Я здесь не для обсуждения правильности этой войны, я здесь, чтобы выйти из нее.
— Выйти? Что-то поздно ты спохватился. Да и непросто это будет, — постукивая пальцем по подбородку и смотря в небо, произнесла Акеми. — Я бы даже сказала — невозможно.
— Возможно все, надо только хорошенько подумать.
Хех, правильные слова. Я тоже всегда так думал.
Примерно за полгода до моей отправки в армию мы с двумя моими друзьями зачастили ко мне домой играть в шахматы. Продлилось то увлечение недолго, но что-то около месяца мы каждый день по нескольку часов уделяли этой игре. Однажды так получилось, что очередную партию я играл против обоих, хотя начиналось все как обычно — один на один. Неважно. Смысл в том, что под конец игры они поставили моему королю шах, и любой мой ход оборачивался потерей ферзя. Либо матом. Причем они, не стесняясь, обсуждали каждый мой возможный ход, и я не хуже их понимал, в какую ситуацию попал. Однако я не сдавался, хотя тогда мной скорей раздражение управляло, что играю сразу против двоих. Плюс упрямство. Не помню, сколько я обдумывал ход, но это было долго, а потом, как озарение, я увидел то, что не увидели они, тот единственный вариант, позволяющий мне выйти из положения. Именно с тех самых пор я придерживаюсь мнения, что выход есть всегда. Проблема в том, что мы не всегда его видим.
Ту партию я, кстати, выиграл.
— Не спорю, — подала голос женщина. — Но не в нашем случае. Я имею в виду, что если ты хочешь договориться со мной, то никаких выходов из войны.
— Твои условия, — процедил Сверло.
— Либо ты сражаешься на моей стороне, либо на стороне Змея. Но в любом случае сражаешься.
После слов Акеми лицо мужчины расслабилось. Похоже, он рассчитывал на что-то более… неприемлемое.
— Значит, ты предлагаешь мне перейти на твою сторону?
— Предлагаю? — удивилась женщина. — Я предлагаю? Нет, голубчик, я лишь перечисляю твои варианты, коих немного.
— Но как же… Ладно. И что ты скажешь, если я предложу тебе свои услуги?
— Скажу, что на первой встрече такие вопросы не решаются. Но предварительно я не против.
— Это хоро…
Тут заговорил датчик движения. Писк, еще один, еще. Сорок два человека вошли на последний этаж. И пока он не замолчал, молчал и Сверло.
— Что это? — подал он голос.
— А это предполагаемые проблемы, — ответила Акеми, бросив взгляд на Святова. — Похоже, тебя вели, Сверло. И ты притащил за собой людей Змея.
— Но… это невозможно. — Дебил. — Я предусмотрел все! Это наверняка ты их привела! — Тут даже Лесник глянул на него со скепсисом во взгляде. Но промолчал, само собой.
Датчик опять начал пищать.
— Они блокируют этаж, — прокомментировала Акеми. — Короче, Сверло, слушай внимательно. Если Змей знает об этой встрече, значит, он знает и о Святове, — махнула она рукой в сторону Сергеича. — А если он знает о нем, значит, сюда идут его китайцы. — О-о-о, как с него сразу вся уверенность слетела. Ну и где же тот мужичок, что так важничал с Акеми в начале встречи? — Поэтому, если хочешь жить, делай, что я тебе говорю. Или ты парашют с собой взял? — оглядела она стоящих перед ней мужчин. — Нет, не взял. Так вот. Вон там, — обернулась она, — к крыше прикреплен канат. Когда сюда зайдут китайцы, я спрыгну
