Для охраны от нападений диверсионных и полицейских отрядов, засылаемых к нам противником, в госпиталях создавались из выздоравливающих вооруженные группы, которые несли караульную службу.
Постепенно в госпиталях скопилось много тяжелораненых, нуждавшихся в эвакуации. Но вывезти их было очень трудно. Вначале на освобожденной территории садились только легкие самолеты - У-2 и С-2. Они могли брать лишь по два человека. В апреле дело пошло гораздо быстрее: мы расчистили аэродром и подготовили специальную посадочную площадку в районе села Большое Вергово. Здесь смогли садиться и тяжелые корабли типа «Дуглас» и ТБ-3.
Для сосредоточения раненых и подготовки их к погрузке в самолеты в лесу, в километре от посадочной площадки, возле деревни Поделы был создан эвакоприемник. Обслуживали его два врача, фельдшер и два конных посыльных. Отправка самолетами производилась, как правило, в ночное время. Иногда удавалось эвакуировать за ночь до ста человек, а в ночь на 12 апреля было вывезено сразу триста сорок два раненых.
Рейсы воздушных кораблей далеко не всегда заканчивались благополучно. Наша связь с «Большой землей» порой прерывалась. Немцы упорно старались обнаружить посадочные площадки и вывести их из строя. Иногда им удавалось сделать это.
Из штаба ВВС Западного фронта к нам прислали полковника Агафонова, который должен был организовать аэродромную службу. Вместе с ним прибыл батальон аэродромного обслуживания. Ни Агафонов, ни его люди не знали условий действий в тылу врага, а к советам наших командиров не очень-то прислушивались, не считая их специалистами.
Стремясь сделать все «по правилам», Агафонов установил на посадочной площадке прожектор - маяк. В ночь на 13 мая прожектор был включен. Как только он начал работать, его сразу же обнаружили немцы. Фашисты подняли в воздух ночные истребители. Над аэродромом завязался неравный бой. Истребители сбили четыре «Дугласа», один из которых уходил от нас в обратный рейс с ранеными.
Утром гитлеровцы направили в район Большого Вергова бомбардировочную авиацию и вывели посадочную площадку из строя. Но и этим фашисты не ограничились. Они постоянно держали аэродром под контролем, не позволяя нам пользоваться им.
С 15 мая эвакуация раненых по воздуху почти прекратилась. Лишь изредка мы принимали самолеты в районе Дорогобужа, на посадочных площадках возле деревень Подмошье и Большая Еловка. Но за полмесяца с этих площадок было вывезено только сто три человека.
Всего за время пребывания в тылу врага нам удалось эвакуировать на «Большую землю» более трех тысяч человек, имевших, главным образом, тяжелые ранения.
Самолеты, направлявшиеся в группу за ранеными, доставляли некоторое военное имущество, в том числе медицинское. Но этого было мало. Самолеты сбрасывали его и в парашютных мешках на специально подготовленные площадки. Однако часто мешки попадали в леса, в болота, и разыскать их не удавалось. По данным органов снабжения, за май на аэродромах было сосредоточено и подготовлено к отправке в нашу группу 19605 килограммов медицинских грузов. Но нам было доставлено всего 785 килограммов.
На освобожденной территории население жило скученно и поэтому грязно. В значительной степени это объяснялось тем, что многие общественные здания и частные постройки были разрушены во время боев, и люди перебрались в уцелевшие дома. Иногда в одной комнате жили несколько семей. В этих же домах останавливались бойцы, командиры нашей группы и партизаны. Бани общего пользования имелись только в Дорогобуже, Хватовом Заводе и Алексине. В деревнях сохранилось совсем немного индивидуальных бань, топившихся, как правило, «по-черному». В таких условиях мы не были гарантированы от вспышек эпидемических заболеваний. Наши врачи провели профилактические мероприятия. Это помогло. Но все-таки полностью обезопасить себя нам не удалось.
К весне в ряде населенных пунктов были отмечены заболевания сыпным тифом. Особенно распространились заболевания в деревнях, расположенных вблизи поселка Всходы и станции Угра, то есть в местах, освобожденных от противника позже других. В районе села Всходы сыпным тифом были поражены целые деревни. Отмечались также единичные случаи заболевания скарлатиной и корью. У многих жителей появилась чесотка. Во второй половине марта сыпной тиф проник и в войска нашей группы, главным образом в части 2-й гвардейской кавалерийской дивизии, которая действовала в районе Угра - Всходы.
Эвакуировать тифозных на «Большую землю» было запрещено, и наши врачи лечили их на месте. Были созданы специальные изоляторы, больные немедленно подвергались госпитализации. Медицинский персонал и командование частей самоотверженно боролись с опасной болезнью и не позволили ей разрастись в эпидемию. Не уберегся от тифа начальник политотдела корпуса Юрий Дмитриевич Милославский, Он надолго вышел из строя и вернулся в корпус только после окончания рейда.
В мае количество раненых и больных в наших госпиталях значительно уменьшилось. Почти все тяжелораненые были эвакуированы. Многие легкораненые вылечились и вернулись в свои подразделения. Крупных боев в этот период у нас не было. Это позволило провести с 10 по 20 мая еще одну реорганизацию нашей медицинской службы.
Мы создали госпитальную базу группы в составе эвакохирургического, инфекционного госпиталей и двух госпиталей для легкораненых. Три госпиталя были переформированы в медико-санитарные дивизионы и приданы дивизиям. Для управления госпиталями организовали ГПЭП (головной пункт эвакопомощи) со складом медицинского имущества.
На 20 мая в госпитальной базе группы насчитывалось до полутора тысяч человек, из них около полутораста - с тяжелыми ранениями. В инфекционном госпитале лечилось около ста больных сыпным тифом, большинство из них уже выздоравливало.
В начале мая я снова побывал у Новоселова, возглавлявшего теперь госпиталь в деревне Чесноковка. Условия для работы медицинского персонала были трудные. Не хватало лекарств и инструментов, случались перебои в снабжении продуктами. В госпитале не было ни кроватей, ни тюфяков, ни одеял. Раненые лежали на полу, на соломенной подстилке. Солома быстро перетиралась и теряла упругость, а добыть взамен свежую было нелегко: в районе наших действий ее давно уже перевели на корм скоту.
Я побеседовал с ранеными. Люди не жаловались. Они понимали, что делается все возможное для улучшения и ускорения лечения. Расспросил медиков - это были главным образом женщины - об их житье. Несмотря на все трудности, они сохранили бодрость и уверенность. Отвечали мне весело, с юмором. А одеты были плохо. Кто в стареньких платьях, кто в выцветших, заштопанных гимнастерках. На улице весна, сырость, а у многих на ногах валенки, не говоря уже о кирзовых сапогах и тяжелых солдатских ботинках.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
