придушивал, сходя с ума от страсти, и укусил в шею, словно обезумевший.
Пусть на коже останутся засосы, но об этом я подумаю уже завтра.
Я стонала, вцепившись ему в руки.
Такое ощущение, словно пару дней назад и не было никакой близости.
Мое тело голодало. Мои инстинкты рвались наружу.
Я вела себя как распутная женщина, подставляя то бедра, то с огромным удовольствием заглатывала, стараясь не чувствовать солоноватого привкуса.
Нет. Все — таки приятно на вкус.
И смотрела на Сергея взглядом покорной собачки, стоя на коленях и позволяя делать с собой все, что угодно.
А она стояла. И хихикала, сверкая своими темными, как ночь, глазами.
Отрубились мы уже утром, когда солнце высоко стояло над городом.
И уснули прямо так, голые.
Я полностью погрузилась в сон, не чувствуя легкого и приятного дискомфорта ниже пояса.
Очнулась уже в большом бальном зале.
Синие стены и столбы. Большое количество народа в черных траурных одеждах.
Часть из них прикрыты капюшонами. И даже их лица сложно разглядеть.
Дети. Погодки. Девочки в черных платьях с белым воротником.
Я с удивлением смотрела на них откуда — то со стороны, ничего не понимая.
В зал несли гроб. Закрытый.
Люди в капюшонах сняли крышку и в молитве сложили руки.
Мне стало интересно. И я немедля подошла к гробу.
Но девочки резко преградили мне путь.
Как бы я не пыталась заглянуть за их спины, мне это не удавалось.
Тем более что девочки резко превратились во взрослых женщин.
И тут я резко проснулась.
Сергея рядом уже не было.
Я подскочила и побежала на кухню.
Где — то рядом раздалось зловещее хихиканье.
Надеюсь, это был не очередной вещий сон.
Вещие сны очень редко снились. Обычные сновидения возникали намного чаще, но если что — то подобное и являлось, то жди чего — то глобального.
Или неприятного, на худой конец.
Как было, например, с Сергеем.
Меня предупредили еще до поездки в Кемерово.
До этого мне приснился сон с изнасилованием, где двое крепких парней прижали меня к лестнице в подъезде и очень долго издевались надо мной.
Меня это очень сильно напугало. Я очень долго шарахалась от всех людей, идущих по подъезду.
А тут вполне приятный сон.
Светловолосый мужчина дарит мне букет и признается в своих чувствах.
Высокий, красивый. И при этом очень галантен.
И в глубине души я чувствовала себя очень счастливой.
И мы даже шли за ручку.
А потом все резко оборвалось, и я даже не успела понять, что это было.
— Доброе утро, котенок, — Сергей обернулся и увидел меня, голую и растрепанную. — Я не стал тебя будить. Решил завтрак приготовить. Если что, я оставил полотенце в ванной. Так что, сходи, ополоснись и садись завтракать. У меня уже все готово.
Я быстро привела себя в порядок и вернулась на кухню.
— Ты какая — то взволнованная… Приснился страшный сон?
Я села за стол.
— Ну… почти.
— Это как понять?
Я задумалась.
А стоит ли ему рассказывать про свои вещие сны?
— Да я видела один… вещий сон. Не знаю, к чему это.
Сергей закурил.
— Вещий сон?
— Ну… да. Мне они не очень часто снятся. А когда снятся, то я очень долго не могу понять, что мне хотят сказать.
Он присел рядом.
— Интересно. И что тебе приснилось?
— Похоронная процессия. Вот, сижу думаю, кто умрет.
— Почему ты решила, что кто — то умрет? Может, все наоборот?
— Не думаю. Хотя мне и раньше похороны снились. Но совершенно в другом ключе.
Сергей очень внимательно меня выслушал.
— А может так влияет твое заболевание? Принимаешь желаемое за действительное?
Меня это немного задело, но я постаралась не показать и виду.
Хотя ничего страшного в его словах не было.
Просто меня могло обидеть все что угодно. Я очень ранимый человек.
— Нет. Галлюцинации у меня были очень давно. Это действительно вещие сны. И они, к сожалению, сбываются. Знаешь, самое страшное — это знать свою судьбу до конца. Какое — то время я этого действительно боялась, а теперь просто хочу знать, какая у меня судьба. Кто я. Каково мое предназначение. Что именно мое, а что нет. Я не хочу даже и думать, что до самой смерти буду болеть шизофренией! И моя самая сокровенная мечта вылечиться. Стать совершенно нормальным человеком. Пока что все идет наперекор моим желаниям. И это очень печалит.
— А чем тебя не устраивает нынешняя жизнь? Многие бы тебе позавидовали. Не нужно ходить каждый день на работу. Ездить на учебу в другой город. Куча свободного времени, занимайся, чем хочешь! Ты же пишешь книгу, верно? Ты можешь стать крутым писателем… если тебе это приносит удовольствие. Я еще ничего из твоего не читал, но я думаю, что ты всякую фигню не пишешь.
— Я пишу про воскрешение исторических личностей. Мне это нравится. Свой собственный вымышленный мир, свои персонажи, свой сюжет. Да и неплохое место, где можно отдохнуть от реальности. Там есть девушка. Она воскрешает мертвых. Ее тоже зовут Анастасия. И она такая крутая!.. Ее жизнь резко меняется. Она становится знаменитой, всеми любимой, просто супермен какой — то!.. Вот бы и мне этого хотелось. Чтобы меня любили. Чтобы меня заметили. Любили не из — за денег или квартиры, а просто так. Увы. Это несбыточная мечта. У каждого своя выгода. Свой расчет. Мама мне об этом каждый день говорит. Говорит, что я больная и неприспособленная никому не нужна. А я ей верю. По крайней мере, пытаюсь…
— То есть, в своих книгах ты описываешь ту жизнь, которой бы хотела жить?
— Ну да. Где я самая счастливая и всеми нужная. Конечно, каждый автор царь и бог внутри своей книги, но мне кажется кощунственным вписывать это в свое произведение. Являясь богом, можешь ненароком сделать читателю больно. Из — за этого тебя могут возненавидеть. Хотя общество относится скептически ко всему новому. Вот, например, ты. Ты ненавидишь всемирную сеть. Считаешь ее корнем зла и агитируешь за запрет Интернета. Но время течет, и сейчас, на данный момент, без Интернета никуда. Он везде, он повсюду! Да и сам начинаешь туда втягиваться, сидишь там часами, проводишь все свое свободное время в социальных сетях, и тебе уже не хочется с этим расставаться. Без Интернета становится скучно. Со временем человек и к этому привыкает. Просто привычнее со старым. Оно более провереннее нового.
— Это называется зависимость.
— Нет. Зависимость хотя бы вырабатывает дофамин. Здесь совсем все иначе.
