Бутко бесшумно соскользнул на пол, вытянул из пачки сигарету и, подойдя к зашторенному полупрозрачной гардиной окну, чиркнул зажигалкой. Лишь только он, чуть отодвинув кружевной край гардины, выдохнул за нее отработанный дым своей первой затяжки, как сзади него раздался ленивый, сонный голос:
– Это что это мы там делаем, а?
Стоящий у окна мужчина тихо, про себя, усмехнулся: «Так вот, значит, как мы крепко спим. Молодец, девочка, хорошо притворяемся, чуть было не клюнул. Значит, тоже тихонько лежала, про себя все прокручивала. Интересно только, когда проснулась. Неужели еще раньше меня? Да... знать, не укатали сивку крутые горки. Вопреки самонадеянным предположениям». Он медленно обернулся. На лице его застыла немного виноватая улыбка.
– Я тебя разбудил?
– Как видишь.
– Прости, пожалуйста, я не хотел. Вот... приспичило легкие немного отравить.
– Чьи, мои, как пассивного курильщика?
– Извини, сейчас затушу.
– Не надо... – лениво-вальяжным голосом протянула Хелен, – зачем. Не надо. – Она сейчас полулежала в живописной позе вакханки, облокотившись на подушку и подперев кулачком левую щечку, и бесстыдно-оценивающим взглядом рассматривала уже потихоньку грузнеющую, но в целом весьма и весьма неплохо сложенную фигуру мужчины, в полный фас стоящего сейчас перед ней в костюме Адама, на фоне уже все более и более наливающегося утренним светом оконного задника.
– А... что надо? – спросил мужчина, чувствуя себя немного неловко от направленного на него взгляда, все больше и больше фокусирующегося на верхней части нижней половины его экстерьера.
– А надо... не быть эгоистом и предложить девочке тоже покурить. За компанию. Только, ради бога, не «Мальборо». Достань там моих, из сумочки.
Через минуту «Адам» уже сидел на кровати, по-турецки поджав под себя ноги, и, положив перед собой овальную ониксовую пепельницу, подносил огонь к кончику тонкого белого карандашика «Вирджинии Слимс», противоположный кончик которого был зажат в пухленьких губках полулежащей напротив него одалиски.
Несколько затяжек они сделали молча. При этом одалиска продолжала все так же бесцеремонно разглядывать прежний объект в его уже новом, сидячем состоянии. Заметив, что объект, встретившись с ней взглядом и не выдержав этот взгляд, нахмурился и понуро опустил вниз глаза, она вопросительно подняла брови:
– Что... такое?
– Ничего.
– Почему ты не смотришь мне в глаза?.. И... почему не отвечаешь?.. Да что, в конце концов, случилось?
– Хелен... скажи мне прямо. Я... действительно что-то для тебя значу? Не бойся сказать правду... Как-то меня обидеть. Я все пойму. Для меня сейчас самое главное – это просто знать...
– Господи, да неужели ты этого еще не понял. Весь вечер ему вчера талдычила одно и то же, и все впустую. Да дороже тебя у меня никого на свете нет, дурачок.
– Честно?
– Посмотри мне в глаза. Посмотри. Посмотри. Я тебя когда-нибудь обманывала? Я имею в виду... в чувствах. Да, конечно, разные подонки могли пользоваться моей слабостью и... наивностью... добротой... чтобы использовать меня для своих гнусных целей. Но... когда речь идет о... высоких... возвышенных чувствах... о страсти... тут меня уже ничто не заставит солгать. Всегда говорю... одну только правду. И... ничего, кроме правды. Прямо в лицо. Если человек мне безразличен, так и говорю ему – извини, приятель, увы, но мое сердце отдано другому, попытай счастья где-нибудь в другом месте. Ну а если уж кого полюблю, то... то... ну вот, опять ты заставляешь меня плакать. Опять... терзаешь мое сердце. Сомневаешься во мне... не веришь.
– Нет, девочка моя, что ты, нет. Как ты можешь только такое говорить. Я тебе не верю! А кому ж мне еще верить... в этой жизни. Просто... понимаешь... для меня сейчас наступает такой период... Очень сложный период... Мне ведь... в самом скором времени... придется вернуться...
– Я знаю.
– И... неизвестно на какой срок. Может быть... может быть... надолго. Может быть, даже очень и очень надолго.
– Ну, что ты, глупенький, прекрати. Что за мысли тебе только в голову лезут. Ни о каких долго даже речи быть не может. Ты слышишь, не может быть даже и речи. Мы скоро опять будем вместе. Я в этом просто уверена. На сто процентов. Не может быть даже никаких сомнений. Я все сделаю ради этого. Из кожи вылезу. А... ты?
– Ты еще спрашиваешь. Все, что от меня будет зависеть. Все возможное и невозможное. Но... в любом случае... в любом случае потребуется несколько лет, чтобы мы, наконец, смогли...
– Ничего. Не беда. Я подожду. Я буду... как... как Пенелопа.
– Как кто?
– Как Пенелопа, гречанка из басни... Буду терпеливо ждать своего Одиссея... забыв обо всех остальных мужчинах... Пока он не вернется ко мне, после всех своих... странствий и мытарств... Чему ты улыбаешься? Я сказала что-нибудь смешное?
– Да нет. Просто... такие сравнения... Самсон... Одиссей.
– Не Самсон. Забудь о Самсоне. Одиссей. И только Одиссей. Такой же сильный... Смелый... Умный. Прирожденный победитель.
– Победитель? Или?..
– Победитель. Только победитель. Ты им будешь. Обязательно. Непременно. Я уверена. У тебя все впереди. Проиграна битва, но не война. Ты еще все наверстаешь. Немудрено. Ведь в твоих руках будет... ключик от... такой волшебной кладовой. Где спрятано... что?.. Настоящее золотое руно. Которое ты будешь потихонечку... чик-чик, чик-чик. По волосику, по клочочку. И все будет тип-топ. Главное только, внимательность и осторожность. Чтобы этот не заметил...
– Кто?
– Ну как его звали... Здоровый такой, одноглазый. Который руно это охранял. Циклоп.
– По-моему, ты чего-то все... в одну кучу намешала. Одиссей, циклоп, руно.
– Да какая разница. Я же образно. Руно – это та информация, которую ты превратишь в золото.
– Какое золото?
– То самое, которое ты вытянешь из этой вонючей конторы. Ты им сведения, они тебе бабки. Между прочим, напрасно улыбаешься. Надо отдать должное... уж что-что, а когда речь идет о вещах стоящих, они готовы раскошелиться... без малейших колебаний. Поверь мне, я знаю.
– Верю.
– Молодец... И... вот когда... через пару-тройку лет... ну хотя бы даже через пять, бог с ним, я согласна подождать... ты вернешься сюда...
– Куда... сюда? Во Францию?
– Ну... можно и во Францию, почему нет. Хотя... во Франции бизнес сейчас какой-то затевать – это... гиблое дело. Здесь такие налоги сумасшедшие. Окочуриться можно. Да и найти тебя, если что... твоим коллегам бывшим... в этих краях будет все-таки попроще.
– А куда ж тогда?
– В Штаты. Или в Канаду, еще лучше.
– А там бизнес... как, легче затеять?
– Конечно. Канада, между прочим, по иностранным инвестициям занимает первое место в мире.
– Н-да?
– Среди развитых стран.
– И... куда ж там... можно вложиться?
– Да куда угодно, господи. Куда угодно. В... сельское хозяйство, например.
– Нет, в сельское хозяйство лучше...
– Нет, так нет. Можно в целлюлозно-бумажную. Или в нефтедобычу. Сейчас вообще суперактуально. Такие прибыли.
– А в Канаде... есть нефть?
– А как же. В Северных территориях. Там такие запасы разведаны, закачаешься.
– Ну... только разведаны.
– Так это ж и хорошо, дурачок. Пока никого нет. Из конкурентов. Вам и карты в руки.
– Кому нам?
– Новым инвесторам. Бизнесменам.
– Ты... издеваешься надо мной?
– Да почему? Пойми, Майки, сейчас все находится только в твоих руках. Как кто-то хорошо заметил, человек сам кует ключи от дверей своего счастья. А, как? Неплохо сказано?
– Неплохо.... Н-да.
– Что?
– Ладно, как говорится, поживем – увидим. Насколько они... готовы раскошелиться.
– Ну ты уж сам-то тоже не продешеви. Это ж тот же бизнес. Их спрос, твое предложение.
– Постараюсь... Кстати... Кстати, кстати, кстати... Такой вот... еще вопрос.
– Я слушаю... Ну говори, говори, не стесняйся.
– Тут... такое дело... У меня... в скором времени... как нетрудно догадаться... будет... весьма ограниченный выезд. И... Джефф мне сказал, что... он в принципе мог бы... организовывать нам... не часто, конечно, изредка... встречи... Там, в России. Так вот... я хотел бы спросить... как ты относишься... к такой перспективе. Слов нет, это, конечно, предприятие довольно рискованное. В первую очередь, для тебя.
– Господи, и ты еще спрашиваешь. Да я готова сорваться к тебе в любой момент. При первом же удобном случае. Готова разделить с тобой все трудности... все опасности.
– Правда?
– Конечно.
– И... тебя это не страшит?
– Наоборот. Меня это так заводит. Такой адреналин. Я приеду в Москву как новая Мата Хари... в образе экзотической восточной танцовщицы. Что ты так смотришь? Серьезно. Я умею. Меня на Бали учили всем этим индуистским пляскам. Я буду выступать в каком-нибудь богатом ночном клубе. В таинственном полумраке... под звуки гамелана[67], под аромат тропических пряностей и фимиама. А ты будешь сидеть в зале, с сигарой, и лениво хлопать. Как... здорово?
– Знаешь что... будет лучше все-таки... если ты приедешь обычной туристкой.
– Хорошо, как скажешь.
