- Приедет, приедет, - ответил князь, поглаживая бороду, - сегодня будет большой туман. Может быть, Джета побоится погубить коня и не приедет.
- Джета ничего не боится, - ответила Эшер. - Я не видела его целый год. Про какой ты говоришь туман?
Но вот издалека докатился по ущелью выстрел. Эшер вытянула шею, прислушиваясь; четыре косы свесились от висков ее, на смуглой груди звякнуло ожерелье; князь вошел в саклю и сказал:
- Стреляли по человеку.
- Я боюсь, такой туман, - ответила Эшер.
Действительно, туман вставал со дна ущелья, густой и непроглядный, закутывая огромные чинары, лез по скалам; завивался, полз сплошной, зыбкой стеной и, наконец, закрыл все кругом.
На вершине одной из гор лунный свет свользил по белым клубам тумана; здесь, словно из волн, поднимались каменные пики да кое-где чернела вершина дерева. Здесь было тихо и прозрачно. Звякнули копыта, и, храня, последним усилием взмахивая жилистое тело на кручу, из тумана на лунный пик вылетели конь и всадник. Осадив коня, всадник привстал, оглянулся, плотнее закутался в бурку и нырнул через перевал в молочные облака.
Эшер различила дальний топот; она не велела деду шевелиться и слушала у окна. Топот приближался, залаяла собака, всадник свистнул близко и знакомо! у, сакли зафыркал конь, и спешились. Эшер усмехнулась, взмахнула косами, убежала за перегородку. В саклю вошел Джета, снял башлык и опустился перед князем, поцеловал ему руку. Князь, гладя Джету по голове, вздохнул - очень он был слаб и древен.
- А Эшер? - спросил Джета, оглядываясь.
За перегородкой коротко вздохнули. Старый князь покачал бородой. Джета пошел за перегородку, вывел Эшер, отвел ее руки от лица и поцеловал. Она вновь убежала.
Джета и князь, поджав ноги, сели на ковер у низенького стола и молча принялись есть. Насытясь, Джета сказал:
- Я приехал, чтобы отомстить духанщику; потом я вернусь в горы - и клянусь, я сделаю русским много вреда.
- Ты хороший мальчик, Джета, - ответил князь, - благословляю тебя.
- Когда Кавказ будет наш, - продолжал Джета, расширяя глаза, - я женюсь ^на Эшер.
Эшер за перегородкой опять коротко вздохнула, Джета вскочил и крикнул:
- Иди же к нам, горлинка.
- Ох, - сказал князь, - не время теперь любиться, уезжай; меня знают, за тобой сюда придут; уходи, Джета.
- Нет, - ответил он, - я давно не видал мою Эшер.
4
Наутро, чуть свет, духанщик Сандро поскакал в город и донес начальнику про Джету. Начальник послал на помощь уряднику пять человек, приказав взять князя живым. Сандро на обратном пути поил солдат в каждом духане так, что, когда доехали до "Остановись", - все уже были пьяны. Здесь они встретили урядника. Он потребовал с духанщика все деньги вперед. Выпили, закусили и пошла на перевал. Ночь спали в горах.
На другой день старый князь после обеда лежал на кошме в тени сакли. Шумел поток. Плавали орлы в синеве. Сквозь дремоту старый князь слушал смех Эшер и гортанный, будто воркующий, говор Джеты.
Когда он замолкал, раздавался тоненький, как звенение струны, голосок Эшер, и в нем слышалась такая любовь, такое взволнованное счастье, как у птицы, купающейся после долгой непогоды в лучах солнца...
"Все одно, все одно и то же с самого утра, - думал старый князь. Глаза его слипались, и рука лениво отгоняла мух. - А то - убивают, а то - мучат, народ разбредается во все стороны... Сады докинуты, сакли опустели, приходят чужие люди и сеют кукурузу на наших полях... Где закон? Где справедливость?"
Вспоминая былое, он не услышал шороха шагов и только сквозь дремоту почувствовал опасность, открыл глаза; с винтовкой наперевес стоял урядник "Крепкий табак", за ним - пять солдат, - холодом блестели их штыки...
- Подайте нам племянника, - сказал "Крепкий табак", и распухшее лицо его побагровело.
Князь приподнялся на локте и вдруг крикнул сильно, как юноша:
- Джета, берегись! - Тяжелый сапог урядника ударил ему в лицо. Князь повалился на кошму.
Джета уже стоял в дверях сакли, - бледный, только глаза его наливались кровью. Руку с кинжалом он прижимал к груди, мускулы напряглись для прыжка.
- Сдавайся, гололобый! - закричал "Крепкий табак", прицеливаясь в него из винтовки. - Ребята. стреляй, коли его...
- Стреляйте, - тихо ответил Джета, делая шаг вперед.
- Подожди, не стреляй, - заговорили солдаты, - начальник велел его живого взять.
- Живого, так и вяжи сам, - еще злее закричал урядник.
И тотчас Джета прыгнул на него, широким взмахом кинжала ударяя в живот... Но отскочило острие, попав в патронташ, согнулось, разорвало только бешмет. И сзади уже насели на Джету солдаты, заломили руки ему за спину, крутили ремнем локти. Урядник, охая и ругаясь, бил его в грудь прикладом. После каждого удара лицо Джеты желтело, глаза меркли, вздувались жилы на шее,..
- Крепкой, лихой, - заговорили солдаты. В это время раздался слабый револьверный выстрел из окна.
- Эшер! - гортанно крикнул Джета, рванулся. - Не трогайте, это девочка.
Связанного ремнями, его повалили на траву, и двое солдат вошли в саклю... Оттуда послышались голоса, возня, и боком из двери выскользнула Эшер. Сжатые зубы ее были оскалены, глаза прищурены, сквозь разорванные шальвары белело бедро; двигаясь, как кошка, вдоль стены, она увидела Джету и остановилась...
- Ишь ты, чертова сучонка, ну и зла! - засмеялся один из солдат,
- Жив ты, жив, Джета? - хрипло спросила Эшер, кинулась и присела около его головы, положила ладони ему на глаза.
- Ишь ты - жалеет, - сказал солдат, - ничего, не горюй, мы его не обидим..,
- Ну ты, не обидим, вяжи девчонку, - крикнул урядник и, схватив ее за плечо, пригнул к земле... Эшер коротко вскрикнула, вцепилась в Джету... Их связали, поставили на ноги. Из сакли вышли солдаты, неся ковры и кувшины... Приполз из-за угла князь, отирал разбитое лицо, просил и кланялся; ему пригрозили и ушли, уводя пленников. И долго, клекая, как филин, вслед уходящим грозил палкою, проклинал старый князь. Когда те скрылись - упал на кошму и не двигался...
5
Эшер и Джета шли по горной тропинке, привязанные друг к другу: она участливо взглядывала на него; он облизывая пересохшие губы, что-то бормотал, будто звуки гнева сами вырывались из его горла. Если бы не Эшер так, на веревке, пленником он бы не пошел... Он бы показал, как умирают гордо. Направо от тропинки поднимались отвесные скалы, глубоко внизу пенилась, прыгала по камням река, В ста шагах впереди дорога заворачивала и оттуда сбегала вниз к морю...
Поотстав, урядник сказал солдатам:
- Ежели он попробует бежать - стрелять по нем будете?
- Да, уж тогда доведется, как по закону, - сказали солдаты.
- Вы, ребята, не сомневайтесь, по целковому на водку, а девчонка пускай бежит, ее пымаем.
"Крепкий табак" догнал пленников, ударил Джету по плечу:
- Ну как, князь?.. Плохо твое дело, - повесят... Бежать хочешь, а?.. Я тебе не враг... Давай деньги.
Джета сразу стал. Эшер поглядела на него, и глаза ее налились слезами.
- Расстегни бешмет, в кармане, - прошептал Джета и передернулся, когда за пазуху залезли ему короткие пальцы. Достав деньги, пересчитав, урядник пошел сзади него, распутывая узлы на руках.
- С богом, - сказал он и обернулся к солдатам, чтобы скомандовать стрелять, но не успел; Джета крепко схватил его, поднял болтающегося ногами и швырнул в пропасть. Схватил на руки Эшер4 и побежал. Девушка прижалась к нему, закрыла глаза. Едва касаясь камней мягкими ичигами, он летел к повороту, где можно было спастись в кустах, скрыться, уйти... И всего только оставалось несколько прыжков, но он почувствовал, что никогда ему не достигнуть до этой нависшей скалы, где спасение... За спиной железными бичами хлестнули выстрелы, ткнуло горячим в спину, и ноги уже не слушались, и нельзя было их поднять... И Джета, помня, что всего дороже то, что держит он на руках, положил Эшер к скале, лег на бок и, взглянув на снежные вершины, на бездонную синеву, - умер. Подбегали солдаты... Эшер, упираясь, подхватывала, приподнимала Джету, он был очень тяжел. Все же она приподняла его, обхватила, дотащила до края и, взглянув упрямо и гневно на подбегающего солдата, толкнула Джету вниз и сама легко прыгнула в сырое ущелье, в пенящийся поток... И тотчас, и одни только раз, над пенной водой появилась ее маленькая голова с четырьмя крашеными косами, с открытым ртом...
НЕВЕРНЫЙ ШАГ
(Повесть о совестливом мужике)
Посв. А. С. Ященко
ГРЕХ
По горячим плитам зеленого монастырского двора медленно шел, скрестив на грудях ладони, великий постник - отец Андрей. Зной был такой ослепительный, что птицы на ветках присели, разинув клювы, а кипарисы вдоль белых стен распушились, потемнели и капали смолой. В густой их тени стояла монашья братия, в клобуках и скуфейках, и, когда отец Андрей приблизился, все ему низко поклонились, прикрывая от смеха рты.
Андрей смиренно ответил, скосив при этом глаза на самого толстого из монахов - отца Пигасия, сдвинул густые брови, в тоске оглядел синее, словно раскаленное, небо и, вновь уронив голову, повернул к страшной келье игумена.
