В каком-то смысле любой исторический труд есть не что иное, как пересмотр подлинной версии событий, и в течение нескольких лет после его смерти в 1965 г. все, кто писал о Черчилле, просто старались восстановить равновесие, нарушенное обилием хвалебных отзывов, обрушившихся на него в 1950-х – начале 1960-х гг. Однако в последующий период, и особенно в последнее десятилетие, в общем хоре стали раздаваться новые, в высшей степени критические голоса. По отношению к Черчиллю и его свершениям они звучат резко, агрессивно и иногда откровенно оскорбительно.
Все это на удивление мало повлияло на людское восприятие образа военного премьер-министра. У англоязычных народов, кажется, раз и навсегда сложился свой взгляд на триумф Черчилля, который не в силах изменить никакие исторические дебаты. «У Черчилля есть критики, – написала «Sunday Telegraph» по случаю пятидесятилетия Победы, – но никто из них не смог серьезно повлиять на мнение публики о нем». Сегодня его популярность остается по-прежнему велика. Количество людей, приезжающих в его дом в Чартвелле, неуклонно растет с тех пор, как он был открыт для публики через год после его смерти; в 2002 г. был назван в его честь один из американских военных кораблей, впервые, начиная с XVIII в., англичанин удостоился подобной чести (хотя, конечно, он был почетным гражданином Америки); а если говорить о более прозаичных вещах, то недавно пара принадлежавших ему домашних туфель была продана за 10 000 долларов на аукционе. В ноябре 2002 г. он с легкостью возглавил список «Величайших британцев», набрав в ходе проводимого каналом BBC опроса 447 423 голоса, а в 1999 г. только в самый последний момент уступил Уильяму Шекспиру звание «Человека Тысячелетия», и это поражение он перенес бы куда легче, чем результаты всеобщих выборов 1945 г.
Скандал, спровоцированный покупкой государством в 1995 г. архива Черчилля на средства, собранные в розыгрыше Британской Национальной Лотереи, еще раз доказал его неослабевающее превосходство над остальными героями национального пантеона, а также то, что обе стороны участников спора о необходимой степени интеграции Британии в Европейский Союз пытаются завладеть его политическим наследием. Когда Йорг Хайдер, потенциальный фюрер Австрии, назвал Черчилля таким же военным преступником, как Гитлер, это привлекло к себе гораздо больше внимания, чем его куда более актуальные заявления о расширении Евросоюза. Когда участники беспорядков написали коммунистические и анархические лозунги на памятнике Черчиллю на Парламентской площади 1-го мая 2000 г., это вызвало волну негодования со стороны общественности.
В общепринятом, по крайней мере, неакадемическом смысле ревизионизм в отношении Черчилля является излишним. Подобно другим национальным идолам, таким, как Линкольн, Вашингтон и Наполеон – или его собственные противники, Ганди и де Голль, – Черчилль окружен таким ослепительным ореолом славы, что никакие разоблачающие его книги не способны причинить сколько-нибудь ощутимого вреда его репутации. Их, конечно, продолжают писать, но они оказывают такое же воздействие на общественное мнение, как канцелярская кнопка, воткнутая в шкуру громадного слона. Черчилль подвергся процессу, который в «Моих великих современниках» он назвал «мучительным разбирательством со стороны истории», и был признан не подлежащим привлечению к ответственности. Только в некоторых исторических, журналистских и несколько экстравагантных научных кругах этот вердикт считается спорным.
Первая группа критических замечаний по отношению к Черчиллю носит идеологический характер. Начиная со стоящего на либеральных позициях писателя Клайва Понтинга и заканчивая правым радикалом Дэвидом Ирвингом, эти люди пытаются использовать различные аспекты карьеры Черчилля в своих собственных целях. Изображая его как развратную или даже порочную личность, часто выдергивая цитаты из контекста и приписывая ему мотивы столь коварные, что они могли бы шокировать даже самого Черчилля, эти идеологи стремительно теряют симпатии и переполняют чашу терпения беспристрастных читателей. Если Черчилль вызывает столь сильную неприязнь со стороны представителей обоих полюсов политического спектра, мы можем справедливо предположить, что он не мог быть уж настолько плох.
В 2001 г. почитатели Уинстона Черчилля вздохнули с облегчением. Четырнадцать лет с момента публикации первой книги Дэвида Ирвинга о Черчилле они ждали, какие еще грязные факты сумеет раскопать крайне правый историк среди сотен архивных документов, к которым он имел доступ, однако с выходом 1063-страничного гимна ненависти, название которого по иронии судьбы звучит как: «Война Черчилля», стало ясно, что ему не удалось нанести ни одного серьезного удара по репутации Черчилля как военного лидера.
Конечно, в ход пошли все старые обвинения: что Черчилль был грубым, лживым алкоголиком, скрывшим от американцев намерение японцев атаковать Перл-Харбор, что он стоял за убийством союзника англичан, польского лидера генерала Сикорского, хотел сровнять Рим с землей, и так далее, и тому подобное. Было предъявлено даже несколько новых, столь же беспочвенных обвинений; если верить книге Ирвинга, Черчилль был эксгибиционистом, которому нравилось обнажаться перед представителями иностранных государств, который выдал нацистам факт взлома англичанами их секретных шифров и хотел, чтобы MI6 устранила другого союзника Британии, генерала де Голля.
Было выдвинуто еще с десяток новых обвинений, большинство которых звучали бы смехотворно, если бы не отстаивались так яростно с помощью 160 страниц примечаний, которые их якобы подкрепляли. Но когда, например, Ирвинг заявил, что королева Елизавета (покойная королева-мать) поддерживала предложенный Гитлером в 1940 г. мирный договор и что доказательства этого находятся в ящике № 23 с документами лорда Монктона в Бодлианской библиотеке в Оксфорде, я вспомнил из собственного опыта, что именно этот ящик никогда не предоставляется историкам. Как и следовало ожидать, Бодлианская библиотека официально подтвердила мне, что Дэвид Ирвинг не только не открывал ящик, но даже не видел его.
Многие из утверждений Ирвинга полностью противоречат друг другу. Если Черчилль «неизменно ставил интересы Соединенных Штатов выше интересов своей страны и империи», почему же тогда он предупредил американцев о готовящемся нападении на Перл-Харбор? Или если скандальные выводы господина Ирвинга относительно Освенцима верны – что там систематически не убивали евреев, почему Черчилля следует призвать к ответу за то, что он не отдал приказ бомбить это место? Господин Ирвинг в своей книге постоянно пытается свести концы с концами, и у него постоянно ничего не выходит.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
