Несомненно, наиболее обоснованные критические замечания в адрес Черчилля, способные замутить его столь незапятнанную репутацию, принадлежат доктору Джону Чармли, профессору Морису Коулингу и покойному Алану Кларку, которые в широком смысле слова создают то, что можно было бы назвать британской национальной консервативной критикой. В январе 1993 г. Чармли опубликовал книгу «Черчилль: Конец славы», за которой в 1995 г. последовал «Великий альянс Черчилля. Англо-американские особые отношения 1940–1957». Обе эти работы представляли собой тщательно аргументированный и хорошо написанный анализ личной ответственности Черчилля за крах британского влияния в двадцатом веке. В адрес Черчилля также выдвигаются обвинения в том, что он помешал герою Чармли, Невиллу Чемберлену, успешно довести политику умиротворения до намеченного результата, а именно изнуряющей войны между Германией и Советским Союзом, в ходе которой оба противника бились бы, пока не зашли в тупик, не истощили бы силы друг друга и, таким образом, больше не угрожали бы Англии или Западу.
Черчилля также обвиняют в предательстве интересов Британской империи в пользу Соединенных Штатов из-за его наивной и несколько преувеличенной убежденности в ее послевоенной слабости, а также из-за того, что он позволил социализму проникнуть в страну с заднего хода. Такой взгляд глубоко ошибочен, поскольку в данном случае причина перепутана с результатом и совсем не учитываются ограниченные возможности выбора, имевшиеся у Черчилля в 1945 г. Тем не менее националистически настроенные тори прилагают значительные усилия к тому, чтобы сбросить этого великого человека с его пьедестала на Парламентской площади.
Поэтому следует более внимательно рассмотреть утверждение о том, что Британии следовало заключить мир с нацистской Германией в 1940–1941 гг. Профессор Коулинг, наоборот, считает, что Британии вообще не следовало вступать в войну в 1939 году. Не то что спасать империю, просто не участвовать в войне до самого конца было одинаково губительно, как для самой Британии, так и для будущего цивилизованной, мирной, демократической Западной Европы, которая существует с 1945 г. Какую бы выгоду ни сулил этот трусливый мир, она была бы минимальной, недолговечной и стоила бы слишком дорого.
Еще до похода Непобедимой армады 1588 г. Британия противостояла господству любой континентальной державы, стремившейся заполучить контроль над портами Франции, Голландии и Бельгии на побережье Ла-Манша, откуда в дальнейшем можно было осуществить вторжение на южное побережье Англии. Король Испании Филипп II, Людовик XIV, Наполеон Бонапарт и кайзер Вильгельм II – все они один за другим терпели сокрушительное поражение в битве за Ла-Манш. Позволить Гитлеру в 1940 г. завладеть этими портами значило подвергнуть себя опасности на не один десяток лет с перспективой астрономических расходов на оборону и необходимости постоянно находиться в состоянии повышенной боевой готовности остаток десятилетия, а может быть, и дольше.
Если бы Англия не вступила в войну, Гитлеру, вероятно, не было бы нужды нападать на юге весной 1941 г. на Югославию и Грецию. Как уже говорилось выше, он смог бы начать вторжение в Россию шестью неделями раньше, перебросив свои дивизии из Франции, Голландии, Бельгии, Люксембурга и Африки, а также пустив в дело ожидавшие своего часа в резерве части в Германии и Польше. Вермахту и без того удалось подойти почти вплотную к Москве, взять Сталинград и захватить Ленинград в суровое кольцо блокады. Если бы немцы сумели отбросить русских за Урал, Гитлер стал бы хозяином Европы от Бреста до Свердловска. Вместо этого союз Англии с Россией позволил союзникам – после того как Гитлер опрометчиво объявил войну Соединенным Штатам – поставить Красной Армии 5000 танков, 7000 самолетов, 51 000 джипов и 51 миллион пар сапог – весомый вклад в окончательную победу.
Историк, генерал-майор Джон Страусон спрашивает, о каких переговорах о мире могла идти речь в 1941 г.:
Сохранила бы Англия оба своих флота, военный и торговый, и полную свободу передвижения по морю? Отказалась бы Италия от своих африканских колоний? Были бы Греция и Албания свободны? Ушли бы Роммель и Африканский корпус из Ливии? Имела бы Англия возможность сохранить свои вооруженные силы – к 1941 г. – на необходимом уровне и задействовать их там, где она, а не Гитлер, сочтет нужным? Что сказала бы Англия Франции, странам Бенилюкса, Дании, Норвегии и Польше? Согласился бы Гитлер – при условии жестких наблюдательных мер за исполнением соглашения – прекратить разработку «оружия возмездия», реактивных самолетов, подлодок нового поколения – и ядерного оружия? Было бы, после покорения всей Восточной Европы, включая Россию, снова заявлено, что он не имеет дальнейших территориальных притязаний? Гарантировал бы он Британской империи неприкосновенность? Или весь этот достигнутый в результате переговоров мир – если на минуту допустить, что он вообще мог быть заключен – оказался бы очередным Амьенским миром, временным соглашением между Великобританией и Францией в 1802–1803 гг., в период действия которого Наполеон лихорадочно готовился к возобновлению военных действий?[122]
Уже сама по себе постановка этих вопросов свидетельствует о невозможности достижения успеха в переговорах о мире, не говоря уже об опасностях, грозивших миру в случае, если бы Гитлеру позволено было стать хозяином Европы.
Столь же губительным для надежд Британии на долгосрочную независимость стало бы развитие событий, при котором Сталин разгромил бы Гитлера, и Красная Армия хлынула бы на запад до Берлина и дальше, а во Франции и Германии не оказалось англо-американской армии, способной помешать ей двигаться дальше. Контроль со стороны Сталина над портами на побережье Ла-Манша в той же мере угрожал независимости Великобритании в конце 1940-х – начале 1950-х гг., как и контроль со стороны Гитлера.
Добавим к этому тот факт, что Гитлер (хотя и урывками) проводил собственные исследования в области ядерного оружия, тогда как Сталин узнал об успехах союзников в этой сфере от своих шпионов на Западе, и необходимость участия Англии в стремительно надвигающейся войне была очевидной. Какой бы диктатор ни получил, возможно, не на один год, контроль над Европой, Англии пришлось бы распрощаться с надеждой на долгую и подлинную независимость. Генри Киссинджер однажды саркастически высказался по поводу многолетней войны между Ираном и Ираком: «Жаль, что и те, и другие никак не могут проиграть». Риск, что война между нацистской Германией и Советским Союзом может привести к какому-то иному результату, нежели взаимное поражение, был слишком велик, для того чтобы британское правительство могло взять его на себя в 1940 г.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
