Через день вечером покатили на выездной митинг. В церковной комнате за красиво убранным столом предавались шерингу.
– Своим алкоголизмом я обязан американским писателям Хемингуэю и Фолкнеру, – сказал я под одобрительный гул алкашей и драгеров. – Американцы меня споили, американцы же и помогают протрезветь. Баланс восстановлен.
* * *
РАСПОРЯДОК ДНЯ
Завтрак
Факультатив
Группа в столовой по книге «Жить трезвым»
Духовные чтения в часовне
Ланч
Большая общая группа
Отдых
Обед
Выездная группа
Глубокий сон
* * *
Гинеколог с пробором живет с февраля.
Седой директор фермы улыбается редко. Говорит он монотонно, негромко, но все слушают. Это не утонченный Леонард, но здесь и не Эшли. Он директор Хай-Вотча уже семь лет. Вернулся с приема, к которому так готовился, Женя – медицинский директор. Говорит:
– Я себя там чувствовал как деревенщина. Фрак съезжал все время набок. Ширинка расстегивалась, и сваливались брюки. Я как встал к стене, так и простоял весь вечер. Они за несколько часов съели наш годовой бюджет. Котлетки из новорожденных ягнят! Долларов сто за порцию!
За столовой могила русской женщины: «Анна Дукельская. 1891–1942». Да, поразбросало народ. Русская могила в горах Кента.
* * *
В субботу вечером открытый митинг в Хай-Вотче. В переводе на русский «Хай-Вотч» – сторожевая башня. С нее строго следят за окрестностями. Человек двести приехало на карах. Трибуна и микрофон. Ветераны трезвости. Докладывает старушка о своем пьянстве. Я пою «Сиренити прай». А Дюша, плохо произнося слова, еще две песни. После он еще поет. А меня в конце просят повторить «Сиренити». Как бы она не стала хитом американских алкашей.
* * *
Рассказал свой российский сон. О том, как пил сперва с Ричардом Никсоном, а потом – с Борисом Ельциным. Большой успех.
* * *
Утром снег повалил огромными хлопьями. Как бы не замело нас здесь до весны. По снегу мистер Женя может на гору и не подняться.
Персонажи:
А. Панко-блюз волосатик. Заводной, как Джон Леннон. «Ненавижу Рейгана и Буша! Они работают на богатых!» Получал как наркоман 300 долларов пособия в месяц и талоны на еду.
Б. Врач-наркоман, лишившийся лицензии. На всех митингах выступает по нескольку раз. Похож на Алексиса, но тоньше в два раза.
В. Глория. Всем улыбается. На ти-шотах и куртках вышито «психо».
Г. Спортивный комментатор. Объездил весь мир. Был в России. Давно в завязке. Почувствовал напряг, искушение-темптейшн – и скорее в Хай-Вотч.
Д. Итальянец-повар. Был мафиозо, имел по 10 000 долларов в неделю. Наркотики, алкоголь. Все потерял и жил на свалке. Перед Рождеством как-то надыбал банок, сдал за центы, пошел в магазин, а там табличка «Закрыто по случаю Кристмаса». Вспомнились детство, елка, подарки. Проплакал весь день. Где-то слышал про АА. Нашел дом, где собираются алкаши на митинги. Проспал под дверьми все Рождество. Его нашли, отправили в больницу, а затем в Хай-Вотч. Теперь здесь живет и готовит опупенную еду. «Пришлите ко мне Майка X. из Эшли! Яего готовить-то научу!»
* * *
Программа АА интересна тем, что не только помогает людям бросить пить, но и старается объяснить, зачем бросить и как жить трезвым.
* * *
Потом был Нью-Йорк, но про него писали все. После Нью-Йорка был Мичиган, но это мое личное дело. Потом финский самолет прилетел меня в Россию.
* * *
В России же пьяные все, скоро все передохнут от пьянства и трест лопнет. Краснорожие грузчики в аэропорту, краснорожие лидеры на телеэкране. АА принципиально против участия в каких-либо политических акциях, дискуссиях о сухом законе-проибишне и прочей активности. Они говорят – думать стоит только о себе и своей трезвости. Я и думаю, буду думать, пока хватит разума и здоровья. А его до первой травы хватит. Накопил в битве за американский урожай. Потом весна, грачи прилетели. Все равно проибишн в России не пройдет.
23 ноября – 31 декабря 1993 годаЧасть III
Живой бог
Когда я шел на кладбище Пер-Лашез первый раз, то вовсе забыл о том, что там покоится культовый прах Джима Моррисона. Мне, скорее, рисовались последние часы Парижской Коммуны, когда ее израненные бойцы отступили из Сен-Антуанского предместья за каменные кладбищенские стены и там началась резня. Буржуазная армия растерзала остатки армии пролетариата, пролив гектолитры крови…
Тогда шел дождь, и в городе я еще плохо ориентировался. Париж – это не лес, в котором собираешь грибы и чувствуешь его плоть и дыхание, понимаешь, как он растет и куда ведут тропинки. Париж – это лабиринт, из него – чуть-чуть потерялся! – обратной дороги нет. И где-то внутри лабиринта тебя поджидает Минотавр. Так я думал, когда заблудился. Я уже добрался до кладбища, но стал его зачем-то обходить, ища главные ворота. Помню улицу Гамбетты, затем – ничего не помню. Дождь. Мокрые стены домов. Редкие машины. Все одно и то же. Потерялся я на ровном месте и, хотя несколько раз натыкался на метро, продолжал проявлять тупое прибалтийское упорство, рассчитывая на интуицию грибника, но она подкачала.
Дома становились все ниже, появились пустыри. Город явно кончался, и я взял себя в руки, стараясь совладать с национальными качествами, вспомнил о второй половине генов, положился на авось, пошел назад и через часок обнаружил себя, промокшего и продрогшего, на Сталинградской площади. Еще час пешего хода, и вот родная мансарда на острове Сен-Луи.
Со второго захода я до Пер-Лашез добрался. И летом туда заходил. Теперь третий раз – уже осознанно решил постоять возле именитого покойника. За несколько посещений кладбища я вот что узнал и вот к каким выводам пришел:
Могила Моррисона самая популярная – более половины посетителей кладбища идет к американскому сингеру. Но Джим был парень жизни неправедной, и поэтому праведные католики борются, как могут, с его культом. Возле ворот находится стенд, где указаны покойники, достойные внимания. На нем фамилия Моррисона стерта. По крайней мере, она была стерта, когда я приходил. Бродя по кладбищенским дорожкам, я обнаружил нарисованную на могильной плите стрелку и подпись «Джим». Но! Некоторые стрелки ложные. И по ложным стрелкам тоже ищут мертвого Джима. Бегают джимофилы-моррисонолюбы, закатив-выкатив глаза, по огромному кладбищу, находят в итоге могилу и стоят возле. А в соседних кустах сидит полицейский и следит. А зимой в машине сидит. На подходе к Джиму небольшая площадка находится со скамеечками. Летом я сидел на скамеечке и смотрел, как парень в ти-шоте с фейсом Джима на груди подлавливал паломников и объяснял дорогу. Затем франки просил или сигарету… Если случится так, что придется жить и бедствовать в изгнании, то я рыло парню начищу и организую здоровый русский рэкет – станет поводырь мне половину платить…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
