Сочинил музыку на утреннюю медитацию «Сиренити прай», хочется, чтоб понравилось людям.
Каждый день набивают холодильник продуктами сверх жратвы в Бентл-холле. Население Белого дома устало есть. Вчера тетка-набивальщица сказала: «А сувениры где?» Сбегал наверх и принес авторучку и матрешку.
* * *
Шерри на «колесах» с двенадцати лет. Поджарый, с бородой сотрудник ФБР.
* * *
В Балтиморе дождь. Перед этим мы соскочили с субботней лекции, и Весс отвез нас в город. Весс впилился макушкой в дверной косяк микроавтобуса. Разбился до крови, но к медсестре не пошел. «Старый стал. Так и уволить могут».
Мы с Юджином с ходу попали в порно-переулок. Метровые члены и надувные влагалища. Кассеты. Клубы. Бабы. Обдолбанные черные и белые. «Эх, махнуть бы по стаканчику», – мечтательно сказал Юджин. «Что ты!» – ужаснулся я.
Холодно и хочется домой. Белая избушка и кровать Монро становятся настоящим домом.
* * *
Майк X. – шеф-повар. Пьяница и бандит-убийца. В роговых очках и галстуке-бабочке.
* * *
Врач-филиппинец имеет дипломов восемь с золотыми печатями, которые висят по стенам в его кабинете. Он, думаю, единственный здесь неалкоголик. Несерьезный человек. Сказал мне: «О! У тебя хороший дантист». Я и сам знаю. В писательской поликлинике столетняя прабабушка трясущейся рукой со сверлом потянулась к моему рту – я и убежал. Я летом пьяный от хорошей водки играл на гитаре, крутил ее между тактами, коронный номер, и выбил пломбу из передних зубов. Хожу теперь как сифилитик.
* * *
С поста президента компании уходит на пенсию Луис (Лу) Б. Он остается в совете директоров, и у него будет больше времени заниматься алкашами. Эшли ждет к ланчу выздоравливающего миллиардера. Лу оказался пожилым, поджарым, с внимательными глазами мужчиной без внешних понтов. Курит сигареты «Кул». Готов к беседе, если тебе есть что сказать.
А перед ланчем прошел большой выпускной митинг. Агент ФБР читает спич. Его коллега по агентурной работе тоже благодарит. И жена здесь.
Высокий веселый парень. Говорит. Говорят его отец, мать, брат, тетя. Брат и тетя – выздоравливающие алкоголики. Техасская Шерри плачет. Почти все роняют слезы. Ах, эти сентиментальные американцы! Плачет гватемальская «просто Мария». У нее сорок тысяч голов скота, и за ней на ракете прилетели папа, мама, дети. Любимого что-то не видно. Вот они, ежедневные пять часов! Крутой парень в наколках бубнит крутые комплименты.
Папа Мартин слушает внимательно. Все должно быть по правилам.
И ланч сегодня удался. Мой спич:
«Леди и джентльмены! Кажется, впервые в жизни, оказавшись в Эшли, я почувствовал определенную гордость за то, что я алкоголик. Столько прекрасных людей вокруг, прекрасный персонал, консультанты, всех перечесть по именам просто не хватит времени, и все… алкоголики…» (Аплодисменты.)
С Бородатым Андрюшей спели две песни. Атомный саксесс и очередь за автографами. Идея, мать твою! Сочинить с десяток песен на американские тексты и записать альбом. Луис (Лу) Б. так и сказал, проходя мимо: «Надо подумать о записи…»
* * *
Умеют американцы устраивать праздники. Что ожидает русского трезвого алкоголика? Унылая трезвость. Все праздники достаются пьяницам.
В субботу Леонард Д., директор клиники, отвез нас в Балтимор и оставил на два часа в супер-пупер-маркете, где мы надыбали однодолларовую распродажу. А после супер-пупера мы в женской гимназии свободных искусств слушали концерт всемирного фольклора. Добрый, ненавязчивый, никакой концерт, после которого хочется жить, и жить приятно. Леонард Д. привез несколько разноцветных коробок с едой для бедных. Ее приносили все, кто может и хочет, складывали при входе на стол. Бедным на Рождество.
Перед возвращением посидели в итальянском ресторане. Гигантское блюдо под названием «Сенатор». Как-то так. Замечательное мясо, политое грибным соусом и нашпигованное шампиньонами. Юджин-детектив рассказывает бесконечный анекдот на ломаном, как открытый перелом, английском, и нам становится страшно.
* * *
Двенадцатое декабря. Опупенный вид с виадука на небоскребы Балтиморского сити. Но и ветер будь здоров. Холодное дыхание севера. На подъезде к Вашингтону шестью шпилями модерново стартует в небо новая мормонская церковь. Мы едем на выборы в посольство не оттого, что нас так уж волнуют проблемы чужих амбиций, а потому, что есть хороший повод попасть в столицу США. Территория посольства – это территория России. Чем-то родным пахнуло. Тетки в манто пришли защищать дело демократии в обновленной России. Русская речь и меню в профсоюзном буфете. В небольшом зале столики со списками, а на стене биографии кандидатов – Иванов, Петров, Сидоров, Рабинович, все хорошие люди, за демократию и экологию и еще за социальную справедливость – и партийные списки. Откровенный бред по неведомому мне московскому избирательному округу. Что-то поотвык я от Валдайской возвышенности.
В буфете уже веселее. Там «Салем» по доллару пачка, когда на улице по два-три, бесплатный кофе и демпинговая водка. Как в СССР когда-то, когда заманивали делать 99,8 % «за»…
Билла Клинтона мы не видели, а Белый дом – да. Напротив посреди улицы бегает черный гражданин спиной вперед. Тут же нищие. Денег уже не просят, а просто живут в шалашах. Японцы тучами.
* * *
Женя – медицинский директор и Боб – денежный директор прикатили в Эшли после России. Питерские новости и фотки.
* * *
Мы обнимаем всех и целуем. Мы любим всех и никогда не забудем. Прощай, Эшли, Папа, Леонард, Чесапик-бэй, стейки и мандарины. Порыли в Нью-Йорк!
Три часа дороги под хороший рок-н-ролл и русскую попсу. Боб – денежный директор ставил кассету «Любэ» и оттягивался под то, как надо б вернуть нам Аляску. Он оставлял руль, хлопал в ладоши на скорости 75 миль (предельно разрешенная – 55 миль), кивал согласно – забирайте, к турурую, взад!
Нью-Йорк пополз из-за горизонта, как Мамай и Золотая Орда. Я хорошо ориентируюсь в лесу, но тут потерял и север, и юг. Мы совершили несколько петель, высадили медицинского директора и порыли дальше.
В городке Гринвич было тихо и пустынно. В гостинице у «Говарда Джонсона» Боб прописал, если так можно сказать, нас в номерах 235 и 236. Удобное стандартное жилище без наворотов, с минимумом максимальных наших российских запросов. Но не тут-то было. Внизу, на вахте, справа от стойки, стеклянная дверь. За стеклянной дверью Боб забил нам местечко в ресторане на ужин и распрощался до утра. Мы сбегали в дешевый «Вулвортс» на часок, где привычно съехала крыша и мы накупили всякого говна исходя из толщины кошельков. Я купил вещь одну – говняную, но маленькую.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
