В. А. НАЩОКИНА. Воспоминания. Новое Время, 1898, № 8115, иллюстр. прилож.
(1)Это было в ноябре 1833 г., -- когда Пушкин, по пути из Бoдина в Петербург, останавливался на несколько дней в Москве у Нащокина. Нащокин в то время жил с цыганкою Ольгою Андреевною. По-видимому, в феврале 1834 г. он бежал от нее и тайком обвенчался с Верою Александровною. В течение 1834 года Пушкин не мог видеться с Нащокиным.
При выезде моем из Москвы, Гаврила мой так был пьян и так меня взбесил, что я велел ему слезть с козел и оставил его на большой дороге в слезах и истерике; но это все на меня не подействовало. Дома нашел я все в порядке. Жена была на бале, я за нею поехал -- и увез к себе, как улан уездную барышню с именин Городничихи. Денежные мои обстоятельства без меня запутались, но я их думаю распутать.
ПУШКИН -- П. В. НАЩОКИНУ, 24 ноября 1833 г., из Петербурга.
Возвратившись в Петербург, Пушкин не застал жену дома. Она была на бале у Карамзиных. Ему хотелось видеть ее возможно скорее и своим неожиданным появлением сделать ей сюрприз. Он едет к квартире Карамзиных, отыскивает карету Натальи Николаевны, садится в нее и посылает лакея сказать жене, чтобы она ехала домой по очень важному делу, но наказал отнюдь не сообщать ей, что он в карете. Посланный возвратился и доложил, что Наталья Николаевна приказала сказать, что она танцует мазурку с кн. Вяземским. Пушкин посылает лакея во второй раз сказать, чтобы она ехала домой безотлагательно. Наталья Николаевна вошла в карету и прямо попала в объятия мужа. Поэт об этом факте писал нам и, помню, с восторгом упоминал, как жена его была авантажна в этот вечер в своем роскошном розовом платье.
В. А. НАЩОКИНА. Воспоминания. Новое Время, 1898, № 8122,
Однажды вечером, в ноябре 1833 г., я пришел к В. Ф. Одоевскому... Вдруг, -- никогда этого не забуду, -- входит дама, стройная, как пальма, в платье из черного атласа, доходящем до горла (в это время был придворный траур). Это была жена Пушкина, первая красавица того времени. Такого роста, такой осанки я никогда не видывал! Благородные, античные черты ее лица напоминали мне Евтерпу Луврского Музея. Князь Григорий (Волконский) подошел ко мне, шепнул на ухо: "не годится слишком на нее засматриваться"... Я собрался с духом и сел около Пушкина. К моему удивлению, он заговорил со мною очень ласково: должно быть, был в хорошем расположении духа. Гофмана фантастические сказки в это самое время были переведены на французский язык и сделались известны в Петербурге. Пушкин только и говорил, что про Гофмана. Наш разговор был оживлен и продолжался долго. -- "Одоевский пишет тоже фантастические пьесы", -- сказал Пушкин с неподражаемым сарказмом в тоне. Я возразил совершенно невинно: -- "К несчастью, мысль его не имеет пола", и Пушкин неожиданно показал мне весь ряд своих прекрасных зубов: такова была его манера улыбаться. (В. В. ЛЕНЦ). Приключения лифляндца в Петербурге. Рус. Арх., 1878, I, 441 -442.
На вечерах Одоевского бывал, и довольно часто Пушкин, на которого молодые литераторы с благоговением выглядывали издалека, потому что он всегда сидел в кругу светских людей и дам, и князь Вяземский, появлявшийся обыкновенно часа в два ночи.
И. И. ПАНАЕВ. Литер. воспоминания. Полн. собр. соч., VI, 93.
(3 дек. 1833 г.) -- Вчера Гоголь читал мне сказку "Как Ив. Ив. поссорился с Ив. Тимоф." (Никифоровичем), -- очень оригинально и очень смешно.
ПУШКИН. Дневник.
Пушкин привез с собою из Болдина, по слухам, три новых поэмы. Смирдин, возвратившись при мне от него в свою лавку, с прискорбием жаловался на него: за эти три пьески, в которых-де не более трех печатных листов будет, требует Александр Сергеевич 15 000 руб. У этого барона не дурна фантазия! Он же написал какую-то повесть в прозе: или "Медный Всадник" или "Холостой выстрел", не помню хорошенько. Одна из этих пьес прозой, другая -- в стихах(1). В.Д. КОМОВСКИЙ -- А. М.ЯЗЫКОВУ, 10 декабря 1833 г. Истор. Вестн., 1883, т. XIV, стр. 538.
(1)В стихах, мы теперь знаем, -- "Медный Всадник". Что за повесть в прозе -- "Холостой выстрел"? По-видимому, таково было первоначальное название "Пиковой дамы". Она впервые появилась в третьей книжке "Библиотеки для чтения" за 1834 г., вышедшей в свег 1 марта (см. Синявский и Цявловский. Пушкин в печати, с. 128). Кладя месяца два на прохождение повести через цензуру и на печатание, можно с уверенностью думать, что написана она была в 1833 году, -- всего вероятнее в Болдине, откуда Пушкин писал жене: "Недавно расписался и уже написал пропасть".
Пушкин привез с собою несколько тысяч новых стихов, в двух или трех маленьких поэмах, и поделился с нами своею странническою котомкою. Кн. П. А. ВЯЗЕМСКИЙ -- И. И. ДМИТРИЕВУ, 23 дек. 1833 г., из Петербурга.
Рус. Арх., 1868, стр. 635.
Упомяну, что я слышала в 40 году от книгопродавца Смирдина.
-- Я пришел к А. С-чу за рукописью и принес деньги-с: он поставил мне условием, чтобы я всегда платил золотом, п. ч. их супруга, кроме золота, не желала брать других денег в руки. Вот А. С. мне и говорит, когда я вошел в кабинет: "рукопись у меня взяла жена, идите к ней, она хочет сама вас видеть", и повел меня; постучались в дверь; она ответила "входите". А. С. отворил двери, а сам ушел... -- "Я вас для того призвала к себе, -- сказала она, -- чтобы вам объявить, что вы не получите от меня рукописи, пока не принесете мне сто золотых вместо пятидесяти. Мой муж дешево продал вам свои стихи. В шесть часов принесите деньги, тогда получите рукопись... Прощайте"... Я поклонился, пошел в кабинет к А. С-чу и застал его сидящим у письменного стола с карандашом в одной руке, которым он проводил черту по листу бумаги, а другой рукой подпирал голову, и они сказали мне: "Что? С женщиной труднее поладить, чем с самим автором? Нечего делать, надо вам ублажить мою жену; ей понадобилось заказать новое бальное платье, где хочешь, подай денег... Я с вами потом сочтусь".
-- Что же принесли деньги в шесть часов? -- спросил Панаев.
-- Как же было не принести такой даме?(1)
А. Я. ГОЛОВАЧЕВА-ПАНАЕВА. Воспоминания, стр. 247.
(1)По весьма вероятной догадке Н. О. Лернера, дело было со стихотворением П-на "Гусар". См. Соч. Пушкина, изд. Брокгауза, VI, 437.
Смирдин платил Пушкину по 11 р. за стих и 1000 заплатил за "Гусара". -Смирдин предлагал 2 000 в год Пушкину, лишь бы писал, что хотел.
П. В. АННЕНКОВ. Записи. Б. Модзалевский. Пушкин, 340.
Будучи в Петербурге, я посетил одного литератора и застал у него Пушкина. Поэт читал ему свою балладу "Будрыс и его сыновья". Хозяин чрезвычайно хвалил этот прекрасный перевод. "Я принимаю похвалу вашу, -сказал Пушкин, -- за простой комплимент. Я не доволен этими стихами. Тут есть многие недостатки". -- Например? -- "Например, Полячка младая". -- Так что ж? -- "Это небрежность, надобно было сказать молодая, но я поленился переделать три стиха для одного слова". Но хозяин утверждал, что это прекрасно. Пушкин никак с ним не соглашался, и ушел, уверяя, что все подобные отступления от настоящего русского языка "лежат у него на совести".
О. И. СЕНКОВСКИЙ. Собрание сочинений. СПб., 1859, т. 8,233.
За эпоху 1833 -- 1834 гг. встречается довольно много шуточных стихотворений в бумагах кн. Вяземского, между ними и стихотворения, которые Мятлев назвал "Poesies maternelles". Этому шуточному направлению кн. Вяземский и Пушкин с особенно выдающимся рвением предавались в 33 -- 34 года, как будто с горя, что им не удалось устроить серьезный орган для пропагандирования своих мыслей.
Кн. П. П. ВЯЗЕМСКИЙ. Соч., 542.
В числе поклонников моей бабушки М. Р. Кикиной были мечтательный кн. Одоевский, адмирал Дюгамель и А. С. Пушкин, к которому не особенно благоволила бабушка за его безосновательную ревность к очаровательной жене Н. Н., принужденной иногда среди фигуры lancier покидать бал по капризу мужа.
П. А. Кикин с увлечением рассказывал, что, пригласив однажды на lancier очаровательную Н. Н. Пушкину, находил удовольствие изводить бросавшего на него негодующие взгляды стоявшего неподалеку ревнивого поэта. Наталья Николаевна, в изящном туалете, с классическою прическою, необыкновенно грациозная, была в этот вечер особенно привлекательна. Пушкин на этот раз был так благодушно настроен, что не увез жену с вечера (583).
МАРИНА. В дворянском гнезде на Арбате. Рус. Стар., 1909 т. 140, с. 581.
В придворном плену
Несмотря на то, что блеск балов, роскошь мундиров мужчин и туалетов дам, звучные имена лучших русских фамилий всегда по большей части прикрывали пошлость, разврат и внутреннее холопство, прежде светская жизнь не была лишена для поэта своей привлекательности. Он любил "и тесноту, и блеск, и радость" балов, встречи со стариками, помнившими времена Елизаветы и Екатерины, с европейскими дипломатами, общество красивых, умных, образованных женщин, блестящий европейский салон гр. Фикельмон и ее матери, литературно-музыкальный салон князя Одоевского. Картина светской жизни казалась ему в молодости принадлежащей поэзии, а школа светского общежития обязательной для поэта: "Остроумие и вкус воспитываются только в кругу лучшего общества; а многие ли из наших писателей имеют счастие принадлежать к нему?"
