— Умир говорит, что пойдет на все, но получит желаемое, — я помрачнел, вспоминая наш разговор. — Думаю, это больше похоже на Сабру.
— Почему? Ты же о ней ничего не знаешь.
— Кое-что знаю. Она женщина-танзир, и она умудрилась удержаться на этом месте.
— Это ненадолго, ты сам так говорил.
— Ненадолго. Но если с ней едет Аббу, после его уверений, что он не работает на нее… — я освободил бледную ленту волос, запутавшуюся в моем ожерелье. — Он не привык врать.
Дел, слишком увлеченная моими шрамами, только пожала плечами.
— Может он передумал позже. Может Сабра убедила его.
— Он не из тех, кто поддается на женские уговоры.
— Ты этого не знаешь. Ты спал с ним?
Я хмыкнул.
— Я похож на такого?
— Это не всегда определишь, — Дел вяло поддерживала разговор. — Я только хотела сказать, что многие решения мужчины принимают в постели.
— У тебя, оказывается, потрясающие знания.
— ТЫ знаешь это лучше чем я.
— Я знаю только то, что ты мне сказала.
Она подумала не вспылить ли, но апатия победила.
— И готова повторить: в постели женщина может убедить мужчину сделать такое, что ему самому бы и в голову не пришло.
— Никогда не думал, что Аббу можно купить постелью, — я помолчал и добавил. — И себя, кстати.
— У меня не хватит денег, — прошептала Дел, прижимаясь теснее. — Если она красивая и умелая женщина, она могла уговорить его помочь. Или есть другая причина.
— И какая же?
— Шанс получить от тебя танец. Аббу стремился к этому в Искандаре до того, как жеребец ударил тебя по голове.
Я улыбнулся.
— Может ему не дает покоя моя слава?
— А тебе его?
Я пожал плечами.
— Может быть.
— Да.
Я сдался.
— Да.
— Ну, значит рано или поздно вы встретитесь, — ее пальцы нашли широкий длинный нарост слева под ребрами. Шрам был толстым и я почти не ощущал прикосновения ее пальцев. — Прости, — прошептала она.
Она говорила это каждый раз. И каждый раз искренне просила у меня прощения. И каждый раз вспоминала, как едва не убила меня в круге Стаал-Уста.
— Могло быть и хуже, — заметил я, — могло быть и… ниже, — я перекатился и прижал ее к земле, наши ноги переплелись, — и тогда нам обоим было бы о чем сожалеть.
Смех Дел как дымок. Он легкий, и уносит тебя с собой.
Когда я с этой женщиной, все сомнения рассыпаются в прах. Потому что даже если я не реален, она у меня есть.
34
Вокруг был только лед. Ледяные гирлянды свисали с каменных уступов, сверкая в шафрановом солнечном свете, в тепле Южного дня…
Южного дня? Я удивился. Лед? На Юге?
Даже глубоко во сне я понял, что это невозможно.
И от этого, конечно, проснулся.
Дел перекатилась на бок, когда я резко сел и мрачно уставился на светлеющее небо. Растрепав рукой спутавшиеся за ночь волосы, я не избавился от отчетливой картины, застывшей перед моими прищуренными сонными глазами. Я видел очень ясно: лед на Юге.
— Должно быть у меня песчаная болезнь, — пробормотал я и потянулся к ближайшей фляге.
Дел зевнула, потянулась, сморщилась, когда лучи восходящего солнца осветили ее лицо, и посмотрела на меня одним глазом.
— Почему?
Я пожал плечами, жадно глотая воду.
Открылся второй голубой глаз.
— Скорее всего я не буду возражать, но мне любопытно, как ты пришел к такому выводу.
Напившись, я опустил флягу.
— Человек не обязан разъяснять всему миру содержание своих снов.
— А-а, — она тоже потянулась за флягой. — Если это не сны джихади.
— Джихади не обязан их и себе разъяснять. Джихади, он просто… джихади.
— Как и Песчаный Тигр.
— Вот и еще одно доказательство, — я откинул одеяла и поднялся. Чувствовал я себя удивительно хорошо для человека сначала избитого, а потом оставленного умирать посредине Пенджи. Мне было СВЕРХ хорошо.
Я наслаждался этим ощущением пока не вспомнил, как излечился или переделал себя, называйте как хотите.
А значит реальный я был таким же больным и уставшим, и не помолодевшим ни на год.
Сколько бы лет мне ни было.
Я мрачно посмотрел вниз, на завернутую в одеяло Дел.
— Как я был прошлой ночью?
Светлые брови взлетели до волос. Дел прищурилась, разглядывая меня в притворном изумлении. Я запоздало сообразил, что вопрос можно было отнести к нашей близости прошлой ночью, и Дел придумывала подходящий ответ.
Я торопливо махнул рукой.
— Я не об этом. В ЭТОМ меня успокаивать не надо. Я имел в виду… — я замялся. — Что-то у меня никак не получается.
Дел, безуспешно пытавшаяся скрыть свою растерянность, засунула одну ногу в сандалию и начала перевязывать шнурки до колена.
— Ты что-то пытаешься сказать? Или спросить? Или… что?
— Тебе я кажусь… реальным?
Вслед за моим вопросом последовала долгая смена выражений на ее лице: удивление, любопытство, смущение и неуверенность. Наконец она посмотрела вверх, на меня, с необычным спокойствием, словно понимала как много будет значить для меня ее ответ и радовалась, что могла быть предельно честной.
— Бесспорно, — объявила она.
Но я на этом не успокоился.
— И ты никогда не сомневалась, что я это я?
Она застыла, так и не завязав узел.
— А стоит?
— Нет. Можешь не волноваться. Я себя чувствую совсем как я, — я злобно поскреб щетину. — Ну ладно, все. Я просто… Забудь.
— Тигр, — Дел закончила узел, подняла голову и я увидел, что она улыбается. Густые шелковистые волосы лежали на плечах как покрывало. — Ты был таким же, как всегда. Мне не на что жаловаться. Так же, как, наверное, и Эламайн… и любой другой из тысяч женщин, с которыми ты проводил ночи.
Да, Эламайн не на что было пожаловаться до того момента, как меня решили кастрировать. И всем остальным женщинам (счет на тысячи, конечно, не шел, Дел преувеличила), но меня их мнение не беспокоило. Мне важно было знать, не казался ли я Дел необычным. Я боялся получить доказательство своей нереальности, признать себя существом, созданным Шака Обре и приютившим часть Чоса Деи.
Я чувствовал себя привычным собой. Но кто знает, кем был этот привычный человек?
— Песчаная болезнь, — убежденно заявил я и, погруженный в свои мысли, пошел поливать песок.
Заявление Дел, сделанное нарочито ленивым голосом, вывело меня из задумчивости.
— А еще мужчины говорят, что все женщины с причудами.
Потому что так оно и есть.
Но я был слишком занят, чтобы доказывать ей это.
Русали почти не изменился за тот год, что мы его не видели — типичный Южный город, типичный город Пенджи в типичном пустынном домейне — только когда мы покидали его, Русали лишился танзира, потому что Северный танцор меча убил его, чтобы напоить свою яватму.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
