— Вольно, — спокойно скомандовал он.
Все, кроме Ромула и его товарищей по шеренге, расслабились.
Цезарь ступил вперед и поднял руки — толпа мгновенно затихла.
— Соратники, — начал он. — Вчерашний день был нелегок.
— Мягко сказано, Цезарь! — крикнул какой-то шутник из задних рядов.
Цезарь улыбнулся: он любил такое подтрунивание, сближающее полководца с солдатами.
— Битва была тяжелой, почти безнадежной, — признал он. — Враг стремился нас уничтожить, однако не преуспел. Почему?
Цезарь замолк, и Ромул оценил его ораторский дар — теперь каждый солдат, не отрываясь, ждал продолжения.
— Почему? — повторил главнокомандующий. — Потому что там сражался ты! — Он выразительным жестом указал на ближайшего легионера и следом ткнул пальцем еще в нескольких: — И ты! И ты тоже! Вы все бились как герои!
Из груди легионеров разом вырвался ликующий возглас, и Цезарь с улыбкой прошел к шеренге, в которой стояли Ромул и Сабин. Приветственный крик звучал все громче, зрители били мечами в металлическую кромку щитов, над лагерем несся оглушительный грохот. Через миг поверх шума проступило одно-единственное слово, звук нарастал, и Ромул с трудом удерживался, чтобы не крикнуть самому.
— Це-зарь! Це-зарь! Це-зарь! — скандировали солдаты.
Ромул, преисполнившись гордостью, в очередной раз оценил гениальность Цезаря: ни слова о приказах, о многочасовом изматывающем страхе, о запрете отходить от сигнифера дальше четырех шагов, — нет, лишь вдохновляющие слова, чтобы каждый почувствовал в себе храбрость Геркулеса. Сам Ромул никогда прежде так не радовался счастью быть римским легионером. Распрямив плечи, он лишний раз окинул взглядом кольчугу и отполированный умбон щита, надеясь, что предстанет перед главнокомандующим в достойном виде.
Постепенно шум стих.
Цезарь подступил к крайнему легионеру в шеренге, который старательно вскинул руку в приветственном жесте.
— Кто он? — спросил Цезарь.
— Центурион Асиний Макрон, — отчеканил кто-то из старших командиров. — Первая центурия, первая когорта, Пятый легион. Многократно рисковал жизнью во вчерашнем бою, особенно при спасении отряда, отрезанного врагом от основного войска.
Цезарь качнул головой, и вперед вышел раб с бронзовым подносом, на котором теснились награды и кожаные кошели. Выбрав золотую фалеру, Цезарь прикрепил ее к груди Макрона и со словами поздравления вручил ему туго набитый кошель. Центурион просиял счастливой улыбкой, а Цезарь уже двинулся дальше.
С каждым из стоявших в шеренге процедура повторялась: объявлялось имя и звание, оглашалась причина награждения. Легионеры-зрители не переставая скандировали имя Цезаря, всеобщее ликование окончательно рассеивало всю память о вчерашних страхах. Когда Цезарь добрался до Сабина, Ромул с трудом удерживался, чтобы не отвести глаза, сердце билось как бешеное. Сабина, как и остальных, Цезарь похлопал по плечу, затем вручил ему серебряную фалеру и кошель — и наконец подошел к Ромулу.
Тот вытянулся в струнку.
— Легионер Ромул, первая центурия, вторая когорта, Двадцать восьмой легион, — объявил командир.
— В чем отличился? — спросил Цезарь.
— Нашел способ добраться до Петрея, — ответил Атилий. — С двумя товарищами, без доспехов, перебежал через поле и смешался с нумидийцами. Убить Петрея не вышло, но легионер Ромул нанес ему рану. Враг пришел в смятение и пустился бежать, хотя за минуту до того успешно атаковал наши когорты. Если бы не Ромул, наша контратака оказалась бы безуспешной.
Цезарь, очевидно уже слышавший эту историю, поднял брови.
— Ты за него ручаешься?
— Да!
— А ты сам служил в Десятом?
— Верно.
Цезарь кивнул.
— Мне доложили про твой вчерашний удар дротиком. Молодец.
Атилий улыбнулся.
— Благодарю тебя, Цезарь.
Главнокомандующий вновь повернулся к Ромулу.
— Достойное деяние. — Он вдруг сдвинул брови. — Мы встречались?
— Да, — покраснев, ответил Ромул. — Где?
— В Риме. На арене. Ты освободил меня от рабства и сделал римским гражданином.
— Ах да! — Глаза Цезаря блеснули, он улыбнулся. — Раб, убивший эфиопского быка!
— Так точно.
— Убивать умеешь не только зверей, как я погляжу.
— Участие во вчерашней вылазке — для меня честь. Жаль, что Петрея я так и не убил.
Цезарь рассмеялся.
— Не огорчайся, парень! Он сбежал, за ним и остальные. Такого исхода мы желали — и ты его добился. А счеты с врагом сведем позднее.
— Слушаюсь.
Взяв с подноса золотую фалеру, Цезарь прикрепил ее к кольчуге Ромула.
— Продолжай в том же духе — дослужишься до командира. Доблестных легионеров, как ты, Цезарь не забывает.
— Благодарю! — Просияв улыбкой от уха до уха, Ромул воинским жестом ударил кулаком в грудь.
Главнокомандующий, дружески ему кивнув, вернулся к свите.
— Вам, храбрые солдаты Цезаря! — крикнул трубач и, подняв букцину к губам, протрубил короткое приветствие.
По рядам разнеслись ликующие крики, в которые влился хриплый голос Ромула.
Цезарь, окруженный командирами, скрылся в шатре.
* * *
В следующие несколько недель из шатра он и не выходил, спокойно игнорируя суету врага вокруг римского лагеря в Руспине. Лагерь все больше укреплялся с каждым днем, мастера только и успевали вытачивать новые снаряды для пращей и новые дротики, на всех сторожевых башнях красовались катапульты, а стены день и ночь охраняла стража в полном составе. Цезарь, уверенный в неуязвимости лагеря, принимал донесения и отдавал приказы, не показываясь на глаза войску. Солдаты Помпея не нападали. Даже когда с войском Лабиена слилась новоприбывшая армия Метелла Сципиона, враги Цезаря отсиживались в бездействии.
Из Италии к Цезарю подоспели новые легионы и конница вместе с грузом припасов. Редкие стычки с республиканцами ни на что не влияли. Взять Узитту — город, служивший источником воды для Помпеевой армии, — Цезарю не удалось, зато армия Помпея понесла немалые потери при попытке выбить войска Цезаря с занятых рубежей. Со временем, решив, что от осады много не выиграешь, Цезарь повел свои десять легионов на местечко, называемое Аггар. По дороге на армию то и дело налетала нумидийская конница, как-то раз даже задержав ее так, что за четыре часа войско прошло не больше сотни шагов, однако солдаты стояли насмерть, зная, что, пока они жестко держат ряды, всадники бессильны нанести им серьезный урон, разве что ранят дротиками крайних легионеров.
Чуть погодя, к радости Ромула, в лагере объявили совместные учения для пехоты и конницы, и после этого в каждом легионе ежедневно отряжали по три сотни солдат поддерживать конницу на случай нападения. Отбивать атаки войска Помпея стало намного легче. Время от времени Сципион, отчаявшись, пытался навязать битву, и каждый раз Цезарь отказывался. И хотя Ромул знал, что главнокомандующий лишь ждет выигрышного случая, ему было жаль потерянного времени. Юноша уже и не помнил, сколько раз армии, выстроившиеся друг против друга в боевом порядке, через несколько часов расходились ни с чем.
