Тот бы ни за какие деньги не стал таскать кислоту, слишком печется о своем здоровье. Лично Орехову работать с пьяницами намного удобнее. Ему опять повезло.
– Под горку пошло, – говорит слесарь и подмигивает Сереже.
У них уже наладились отношения. Орехов даже немного ревнует. Его самого пока вниманием не балуют. Но это только здесь. Чаще он быстро находит с людьми общий язык, и с начальством, и с рабочими, жаловаться грех. Но бывает, случается, что словно зверюга страшная пробежит между… и все, сколько ни бейся – никаких контактов. А без них много не наработаешь. Сегодня другое дело: закончили и распрощались. Просто для пользы дела кто-то из них двоих должен был добиться расположения людей. Лучше получилось у Сережи. Да иначе и быть не могло. Орехов то на машине раскатывается, то с Розочкой лясы точит, а они вместе кислотой дышат.
Но до очередного перекура он работает не хуже других, даже поторапливает, все-таки пока он мотался, другие выматывались. Время между перекурами становится все короче, а сами перекуры – длиннее, но Орехову не сидится. Тянет его в сторожку – видно, слишком долго смотрел вчера на Леночку и сегодня слишком много думал о ней. Теперь его угощают горячим чаем. Кружка обжигает губы, и он больше говорит, чем пьет, вернее, расспрашивает и слушает.
Сын у Розы в сентябре идет в школу. Работает она в бухгалтерии на соседней автобазе, а сторожить начала недавно, сначала стеснялась, потом привыкла. С мужем прожила полтора года, разошлись, потому что пил и распускал руки. Орехов понимающе кивает, соглашается, что во всем виноваты мужчины. Грудь у Розы едва заметна, резко торчат ключицы, зато длинные ноги очень стройны, видно, что сильные. Орехов заводит разговор о спорте. Роза подхватывает, конечно же, она спортсменка: играла в сборной школы и училища, ездила на соревнования. Она рассказывает про первенство города по волейболу, но Орехову пора идти.
Финишный рывок – и с заливкой кислоты покончено. Сережа объявляет большой перерыв. Собственно, черновая работа уже позади, остальное дело мастера, все могут отдыхать. Рабочие готовятся к обеду. Сережа отзывает Орехова.
– У мужиков тормозки по пуду. Наверное, и нам не мешает за чем-нибудь съездить.
– Не беспокойся, я обо всем позаботился, сейчас принесу из багажника.
Садятся все вместе, вчетвером. Орехов ест много и быстро. Сначала, он пробует чужое, потом смотрит, к чему тянутся руки, и налегает на самое вкусное, пока не растащили, а что похуже – никуда не денется, это в последнюю очередь. Он ест и нахваливает.
– Пореже мечи, желудок заболит, – предупреждает Сережа.
А следом за ним и слесарь вставляет с важным видом затертую шуточку:
– Люблю повеселиться, особенно пожрать.
– Грешен, мужики, грешен, – сознается Орехов, – дурная привычка, всю жизнь на ходу заправляюсь, иначе не получается.
– Да ты не стесняйся, вот сальцо еще, деревенское, – успокаивает слесарь.
– Хорошее сало, с чесночком, в деревнях все время с чесноком солят.
– Сейчас и в городе чеснок есть. Важно, чем чушку кормят: если хлебом – сало мягкое.
– Деревенское, оно сразу чувствуется.
Он ничего не чувствует и отлично знает, что в городах давно умеют солить сало, но разве жалко подпустить маленького леща? Пока мужики курят, он идет к машине, надо посмотреть двигатель, что-то в нем дребезжало. Роза стоит рядом, скучно ей в дежурке. Орехов дослушивает рассказ о ее волейбольных подвигах и предлагает в следующее воскресение сходить на пляж, где они вволю порезвятся с мячом. Впереди еще целая неделя. Орехов не уверен, что он вспомнит о назначенном свидании, но сейчас очень приятно смотреть на обрадованную Розу. Она жалуется, что уже давно (тысячу лет) нигде не была (кавалеров нет, а одной неудобно). Она так и говорит: «кавалеров». Старомодное словечко вселяет в Орехова уверенность, что его ухаживания не пропадут даром. Розе надо сходить домой поесть и покормить сына, она обещает вернуться через полчаса и просит присмотреть за «постом». Орехов, конечно, заверяет, что можно не беспокоиться, все будет в порядке.
Приходит Роза часа через два. Орехов с Сережей занимаются схемой. Роза угощает их семечками. Орехова она называет по имени. Сережа смотрит на сторожиху с нескрываемым интересом, а когда они остаются одни, ехидненько спрашивает:
– Это что – примесь к чистой любви?
– При чем здесь чистая любовь и какая-то примесь?
– Не я же вздыхал о чистой любви. А в природе ничего не существует в чистом виде, все с какими-нибудь примесями, и зачастую примесей больше, чем основного продукта. Хотя случаются исключения, например:
Бог обделил гусынь красивыми ногами,
Но гусаки, однако, моногамы.
– Какие, ты сказал, гусаки?
– Моногамы.
– Как понять?
– Если популярно – это самцы, способные любить только одну самку, единственную. Когда она гибнет или пропадает – они обречены на безбрачие.
– Это что – болезнь?
– На мой взгляд – да, а как ученые думают, я не знаю.
– Какой только ерунды ни придумают, а ты все читаешь.
– Не только ерунду.
– Слушай, кто-то и за стихи деньги получает – мне кажется, и ты мог бы неплохо зарабатывать.
– Разве что в пивной, но я для этого не приспособлен. Однако ты не виляй, тебе не кажется, что эта длинноногая фея с семечками несколько заманчивее той, что вдохновляет на «чистую любовь»? Вот только росточком повыше тебя…
– Сам глаз положил и валишь с больной головы на здоровую.
– Я и не отпираюсь. Весьма прекрасная незнакомка.
Теперь уже Орехову неудобно отлучаться в сторожку, но Розе скучно – и она приходит сама. Орехов отмалчивается. Сережа пробует развлекать даму, но получается у него неважно. Вроде и язык у парня подвешен как надо, но женщины почему-то или обижаются на него, или боятся. Попроще с ними надо и, главное, меньше разговоров о пьянстве. Орехову сдается, что в жизни Сережа намного трезвее, чем в своих россказнях.
Но не для разговоров же они приехали сюда. Орехову проще, сегодня он выступает вторым номером, однако если есть возможность чему-то научиться, то пренебрегать даровыми уроками не в его правилах. Он старается запомнить все, что делает напарник, и переспросить лишний раз не стесняется. Около одиннадцати вечера Сережа отпускает слесарей по домам и велит прийти им утром. Ночью работы совсем немного, он и Орехову предлагает бросить жребий, кому спать, а кому дежурить. Орехов отказывается. Если уж такое дело, то оставаться ему. Он начинал, ему и заканчивать, все равно завтра сдавать котел энергетику, да и по справедливости – его вклад намного скромнее, не он же вытянул основную работу, значит, ему и дежурить, а Сережа пусть отдыхает. Только пусть сначала напишет адрес,
