Первым поднялся рыжий.
— Женя, не хочешь прогуляться? — спросил он Жогина.
— Куда? — не понял тот.
— В гальюн.
Жогин кивнул и тоже поднялся.
Когда они, пройдя нетвердой походкой между столиками, скрылись за дверью, Бугаев увидел, что салфетка, которую рыжий подсовывал под тарелку с шашлыком, отсутствует. «Не понадеялся на свою память, — почему-то с удовлетворением подумал Семен. — Забрал салфетку. Я так шарик нажимал, что, поди, на всей пачке телефон пропечатался».
Оркестранты сделали перерыв. Трое из них сели за столик, стоявший у самой эстрады, и, о чем-то оживленно споря, стали закусывать. Певичка, исполнявшая песню про желтые листья, прошла мимо Бугаева в конец зала. Певичка и вблизи не разочаровала его — как ни странно, но на милом лице не было заметно никаких следов косметики. Только волна пряных духов, перебивая запах шашлыка, накатила на Семена, когда девушка поравнялась с его столиком.
Бугаев откинулся на спинку стула и обвел зал глазами. Лебедев смотрел на него с тревогой. Наверное, беспокоился, не исчезли бы рыжий с Жогиным. Семен, словно щурясь от яркого света люстры, прикрыл глаза: «Все в порядке. Наверное, рыжий, выспрашивает обо мне у Жогина, — подумал он. — Что, дескать, за птица? Клюй, рыбка, клюй, большая и маленькая…» Но соседи не возвращались. Теперь и Бугаев начал тревожиться. Послать Лебедева посмотреть, что там происходит? У них была на этот случай договоренность — стоило Бугаеву приспустить галстук и расстегнуть ворот рубашки как Лебедев пошел бы на разведку. Но в это время в зал вошел Жогин. Вид у него был растерянный, и Семен понял, что случилось что-то непредвиденное.
Жогин сел за столик. Глаза смотрели совсем трезво. Будто он и не выпил Ни рюмки.
— Семен Иванович, не придет он…
В это время подошел официант. Принес кофе.
— А ваш товарищ? — поинтересовался он.
— От кофе и от мороженого наш товарищ отказался, — улыбнулся Бугаев.
— Мороженое вы не заказывали, — сказал официант, заглянув в блокнот.
— Этого не может быть. Мороженое с клюквенным вареньем — моя любимая еда.
Официант не стал спорить и удалился за мороженым, состроив кислую мину.
— Он все про вас спрашивал, — быстро зашептал Жогин, но, Семен, улыбаясь, оборвал его:
— Женя, спокойно. Мы же с тобой гуляем. Что нам расстраиваться из-за слинявшего барбоса?!
Жогин через силу изобразил улыбку.
— Вот сейчас нам коньяк не помешает, — сказал Бугаев и налил по рюмке. — В профилактических целях. «Ничего, на улице Белянчиков с ребятами дежурит, черный ход из кухни во двор под наблюдением, — лихорадочно соображал Семен. — Ребята его не упустят, доведут до квартиры». Он взялся за галстук, чуть-чуть спустил узел, расстегнул верхнюю пуговицу. Лебедев встал из-за своего столика, улыбаясь, что-то сказал своим соседям — наверное, что сейчас вернется, и вышел из зала. Семен представил, как он закурит в вестибюле, потом выйдет на улицу и, посмотрев на часы, недовольно оглядится, словно сердясь на опаздывающую приятельницу.
Коньяк и правда подействовал на Жогина успокаивающе. Щеки у него снова порозовели, он даже съел еще кусок шашлыка, хотя Бугаев и видел, что нож и вилка в руках у Евгения слегка дрожат.
— Я ему сказал, как мы договорились, — тихо начал рассказывать Жогин. — Он только своей рыжей головой кивал. Выслушал все и говорит: «Это мне не интересно». А расспрашивал, дескать, потому, что не любит с незнакомыми пить. «А тебе — три дня сроку, не будет инструмента — заказывай панихиду».
— Не дрейфь, Женя, — ласково сказал Бугаев. — С нами не пропадешь. Как вы с ним расстались-то? Он ушел из ресторана?
— Иди, говорит, к своему кирюхе, а я домой потопаю. А за стол пускай кирюха заплатит.
— Ну и…
— Кивнул мне на дверь, я и пришел к вам.
— А рыжий в вестибюле остался?
— Остался, Семен Иванович. Просто стоял. И смотрел, как я к дверям шел. Я в дверях оглянулся, а он мне ручкой сделал.
— Кто-нибудь был еще в вестибюле?
— Какие-то две девчонки у зеркала причесывались.
— Та-а-к, — задумчиво сказал Бугаев. — Кирюха, сказал, заплатит?
— Да что вы, Семен Иванович, я ведь тоже при деньгах… — по-своему понял слова Бугаева Жогин.
— Я не об этом, — Бугаев мучительно перебирал в памяти все свои действия, все слова, которые говорил за столом. Пытался понять, не насторожил ли чем рыжего.
— Значит, про инструмент, который ты мне делал, ни слова?
— Ни слова, — эхом отозвался Жогин.
— И про то, что за деньги я тебе еще должен, ничего не спрашивал?
— Нет. Ничего не спрашивал. Только как зовут, где познакомились. Знает ли Леву Бура.
— Знаю ли? — переспросил Бугаев. — Или «знал ли»?
Жогин наморщил лоб, вспоминая. Потом твердо сказал:
— Знает ли.
— Ладно, — Бугаев взялся за кофе. — Нам суетиться нельзя. Может, у рыжего здесь кто-то в дозорных сидит. Ну, ушел и ушел, нам-то что! Сейчас допьем кофе. — Он увидел официанта, несущего две вазочки с мороженым. — Мороженое съедим. — Он сделал красноречивый жест пальцами. — Подсчитаем убытки, шеф!
— Все готово. — Официант тут же положил перед Бугаевым листок. Мельком взглянув на счет, Семен вытащил пятидесятирублевку и сказал:
— Сдачи не надо.
Подумал: «Половину, больше мне не оплатят».
…Они вышли в вестибюль вместе, минут пять разыгрывали перед старичком гардеробщиком и солидным швейцаром сценку любви и дружбы.
— Женя, помни, — упрямо долдонил Бугаев, — я твой должник. Что верно — то верно. Сегодня я, завтра ты. — Так, обнявшись, они и вышли на улицу. Причем Бугаев не забыл сунуть в руку швейцара рубль.
Такси, в котором дежурил Белянчиков, стояло на другой стороне улицы. «Что же они, не сели на хвост рыжему?» — с недоумением подумал Семен. Прощаясь, он шепнул Жогину:
— Сегодня попозже позвоню. Если будет кто посторонний, скажешь: ошиблись номером, а потом сам позвонишь…
Бугаев прошел до улицы Маяковского, свернул налево. Огляделся. Улица была пустынна, только вдали по другой стороне шла подвыпившая компания молодежи, вразнобой выкрикивая слова давно устаревшего на Западе шлягера: «Мани, мани, мани…» «Что они, кроме «мани» других слов не знают? — со злостью подумал Бугаев. — Выучили бы как следует, раз уж так по-английски петь приспичило!»
Уже совсем стемнело. Прохладный ветер нес по тротуару пыль, смешанную с сажей. Впереди притормозила машина. Мигнула фарами. Бугаев перешел через улицу, еще раз огляделся. Ничего не привлекло его внимания. Он не спеша двинулся к машине…
…Оказалось, что рыжий парень из ресторана не выходил. Ни с главного подъезда, ни с черного хода.
— Не мог же он сквозь землю провалиться? — рассердился Бугаев, выслушав своих товарищей.
— Конечно, не мог — согласился Белянчиков. — А вот остаться в ресторане мог. Лебедев там будет сидеть до закрытия. — Он взглянул на часы. — Через пятнадцать минут ресторация закрывается. За черным ходом я тоже наблюдение оставил.
— Может, еще один выход есть? — сказал задумчиво Бугаев. — Да ведь не пойдешь расспрашивать.
— Почему? — спросил Белянчиков.
— Если он так внезапно растворился в этом шалмане — не исключено, что и дружки у него там имеются.
— Может, ты и прав, — согласился Юрий Евгеньевич.
Машина, скрипнув тормозами, круто развернулась.
— Куда сейчас? — спросил Бугаев.
— Шеф в управлении дожидается, — сказал Белянчиков. — Раз пять на связь выходил. Все спрашивал — как там наш Сенечка? Не перебрал?
— Да ну тебя! — рассердился Бугаев. — Посидел бы ты там, повыламывался!
— Из меня актер никудышный, — усмехнулся Белянчиков. — Да и лицо после первой рюмки малиновым становится. А ты и сейчас как огурчик, с виду не подумаешь, что весь вечер пропьянствовал. Перегарчиком, правда, попахивает. — Он дурашливо принюхался. — И шашлычком. Да вы гурман, Семен Иванович!
— Ну давай, давай! — вздохнул Бугаев. — Мели, Емеля…
Выслушав доклад Бугаева, Корнилов, по привычке теребя пальцами мочку уха, спросил Белянчикова:
— Юрий Евгеньевич, а вы не могли упустить из виду этого парня? Не проскочил он в толпе?
— Нет, — твердо сказал Белянчиков. — Это исключено. Я его с ног до рыжей головы рассмотрел, когда он еще Жогина поджидал у ресторана. При дневном свете…
— Вот-вот, — ухватился Игорь Васильевич за эти слова майора. — При дневном свете… Рыжая голова… А ночью все кошки серы. И на голову можно кепарик надеть. Кстати, в потемках рыжего от шатена и не отличишь.
— Товарищ полковник, — с обидой сказал Белянчиков, — я за свои слова отвечаю. Из подъезда ресторана этот тип не выходил.
— Понимаю, что Ты его не пропустил. Ты, Юра, зря сердишься, — совсем по-домашнему вздохнул Корнилов. — Но куда-то же он делся?!
— Остался в ресторане, — сказал Бугаев. — Я в этом уверен. Но расспрашивать никого не стал — ни швейцара, ни гардеробщика.
