Выпив еще бокал шампанского и положив перед собой портрет Шарончихи, Выговский, не отрывая от нее взгляда, набрал московский номер своей конторы. Связь установилась легко и быстро.
– Алло! Слушаю! Говорите! – зачастил в трубке Мандрыка.
– Здравствуй, Вася! – сказал Выговский. – Как поживаешь?
– Лучше всех, да никто не завидует! Вы где?
– В Толедо!
– Где?!
– Испания, Вася, Испания! Тебе привет от Шарон Стоун!
– Как она там?
– Загорела, поправилась, похорошела...
– Похорошела?! Куда же еще?!
– Да, Вася, да. Оказывается, даже Шарон Стоун может похорошеть при виде нашего Здора!
– Привет ему! Когда вас ждать?
– Завтра, Вася. Самолет в Шереметьево прибывает около семнадцати. Встретишь?
– Не могу, Игорь, никак! На семнадцать у меня назначена встреча! Оптовики нагрянули. Я подгоню джип в Шереметьево на стоянку. Найдете?
– Найдем. Ключи у меня есть.
– Заметано. И дуйте прямо в контору. К тому времени я уже освобожусь. Что будете пить?
– Только шампанское.
– Заметано, Игорь! Жду!
– Только это... При джипе-то водитель нужен... Мы с Мишей будем слегка поддаты. Сам понимаешь – Испания.
– Понял! Будет водитель. Прилетайте! Ждем!
Выговский с некоторым недоумением посмотрел на трубку, из которой уже неслись короткие гудки, положил ее на аппарат.
– Что-то не так? – спросил Здор.
– Да, но не могу понять, что именно...
– Он встретит?
– Сказал, что пришлет машину. Переговоры у него назначены. Оптовики, говорит, нагрянули.
– Ну и отлично!
– Да, но... Оптовики – это мои заботы. Тебе он мог сказать, что у него встреча с оптовиками. Но не мне. Тем более что уже завтра я буду в Москве. И ему нет никакой надобности брать на себя груз этих переговоров.
– Да пусть он с ними треплется сколько угодно! Бумаги на подпись все равно лягут на твой стол. И ты будешь их подписывать. Или не подписывать, – Здор изо всех сил старался сохранить тот счастливый мир, в котором оказался со вчерашнего утра.
– Так-то оно так, – опять с сомнением протянул Выговский. – Но что-то здесь не так.
– Приедем – разберемся!
– Тоже верно. – Выговский взял бутылку, вылил в стакан остатки шампанского, выпил и отставил стакан в сторону, подальше отодвинул, как бы говоря себе, Здору, высшим силам – хватит, ребята, пора остановиться.
– Позвони секретарше, – посоветовал Здор, видя, что сомнения не оставляют Выговского.
– Я и звонил секретарше.
– А почему Мандрыка взял трубку?
– Не знаю.
– Наверно, случайно оказался в приемной... А Люся куда-то вышла на минутку...
– Да, скорее всего так и было, – согласился Выговский.
Встав, он подошел к холодильнику, как-то замедленно, словно колеблясь, словно без уверенности, что поступает правильно, вынул еще одну холодную бутылку шампанского и вернулся в свое кресло.
– Завтра утром выезжаем в Мадрид и сразу в аэропорт. А сегодня можем побаловать свои пороки и прихоти. Не возражаешь?
– Я?!
– Значит, не возражаешь, – Выговский свинтил проволочки с пробки и, поставив бутылку на стол, откинулся на спинку кресла. Он ждал, пока раздастся грохот пробки, вылетающей из горлышка. И грохот раздался, грохот, который так напоминал выстрел. – Не хочется мне возвращаться в Москву, – сказал Выговский, разливая шампанское по стаканам. – Не знаю почему, но не хочется.
– Все, что мог, ты уже совершил.
– Ты имеешь в виду Шарончиху?
– Да. Теперь мне уже нечего бояться. И мечтать не о чем.
– Не надо, Миша, так говорить.
– Почему?
– Не знаю... Но откуда-то мне известно – не надо.
– Не буду.
Самолет из Мадрида в Шереметьево прибыл по расписанию. Погода была солнечная, и земля в иллюминаторы была видна все время полета. Как говорится, над всей Испанией безоблачное небо. А перед самой посадкой стали хорошо видны подмосковные дороги с машинами, опушки березовых рощ, множество выросших за последние годы домов самых причудливых, вычурных, а то и попросту бестолковых. Неожиданно разбогатевшие люди старались перещеголять друг друга в изощренности архитектурных форм, в изысканности фасадов и заборов, зимних садов, бань и гаражей. И только взглядом с самолета можно было охватить эту бесконечную россыпь вилл, особняков, многоэтажных дач и коттеджей. Они поглотили подмосковные поля, пастбища и поляны и продолжали множиться, пожирая все новые пространства вокруг громадного города. Но многие из них уже лишились хозяев по разным причинам, на многих висели объявления о продаже, во многих годами жили только вахтеры да охранники. Далеко не каждый владелец дома в состоянии был заселить десятки комнат своего необъятного дома...
– Где-то там и наши с тобой домишки стоят, – сказал Здор, оторвавшись от иллюминатора.
– Отсюда их не видно.
– Почему?
– Шереметьево на север от Москвы, а наши имения на западе. Вот если бы мы подлетали к Внукову... Могли бы и увидеть. Белые люди строят на западе.
– А мне опять хочется к Шарончихе, – неожиданно сказал Здор.
– Будем живы – смотаемся. Или сюда пригласим. Не потерял ее визитку?
– Ты что?! – ужаснулся Здор.
Джип стоял на обычном месте автостоянки, но водителя не было. Выговский воспользовался своими ключами. Расположившись внутри, они подождали минут двадцать – никто не подходил.
– Может, водитель не знает, что самолет уже сел, и шатается между киосками в зале ожидания?
– Там такие табло, что последний идиот разберется.
– Или перекусить решил.
– Так не бывает. – Откинув заднее сиденье, Выговский убедился, что помповое ружье на месте. Передернул затвор – ружье, как и положено, было заряжено.
– Порядок? – спросил Здор.
– Как в танковых войсках, – поколебавшись, Выговский положил ружье на пол, возле сиденья водителя. Здор удивился, но ничего не сказал и сел рядом. – Поехали, – и Выговский тронул машину.
Платить на выезде пришлось немного, из чего можно было сделать вывод, что машина на стоянку поставлена недавно, не более часа назад.
Стоял теплый летний вечер, солнце еще не потеряло слепящей своей силы. Оно посверкивало между деревьев слева, на западе. Джип на дороге уважали, не каждый решался обогнать, даже если и позволяла обстановка. «Шевроле» был один из лучших джипов – большой, мощный, с затемненными стеклами и широким задом. Едва вырвавшись из развязочных переплетений Шереметьева, Выговский сразу набрал скорость, тем более что дорога была почти свободна – час пик еще не наступил.
– Они хоть догадаются что-нибудь в холодильник поставить? – неожиданно спросил Здор.
– Ты же слышал – Вася даже поинтересовался, чего пить желаем.
– А ты?
– Я сказал, что шампанское.
– Да, в такую жару, после четырех часов духоты в самолете...
А дальше начались какие-то непонятные события. Выговский, сидевший за рулем, хотел было обогнать замызганный грузовичок, но тот неожиданно вильнул влево, и ему пришлось затормозить. Тут было явно нарушение сложившихся норм. Грузовичок откровенно хамил. Если, конечно, его водитель не был пьян. А в том, что он трезв, и Выговский, и Здор убедились на следующем же километре. Когда скорость джипа была погашена, к нему с двух сторон приблизились мотоциклы. На каждом по два человека – водитель и пассажир на заднем сиденье.
Почувствовав неладное, Выговский попытался увеличить скорость и обойти грузовичок, но тот опять оказался посредине дороги, подставляя замызганный свой зад под удар роскошного джипа.
И в этот момент с двух сторон ударили автоматные очереди – стреляли с задних сидений мотоциклов. Выговский резко рванул в сторону и сшиб один мотоцикл, а Здор, схватив с пола помповое ружье, высунулся в раскрытое окно и почти в упор послал заряд в спину ближайшего мотоцикла. Он даже видел, как заряд разворотил спину стрелявшего.
Но тут сзади снова ударила автоматная очередь, и Здор с простреленной головой свалился внутрь машины.
Досталось несколько пуль и Выговскому, но он еще нашел в себе силы нажать на тормоз. Грузовичок резко рванул вперед и ушел, затерялся среди машин. Уцелевшие мотоциклы тоже исчезли в солнечном пространстве дороги.
Джип замер, вильнув на обочину. Рядом остановились несколько машин, шедших сзади. Выговский склонился над Здором – тот лежал на сиденье, неловко свесившись вниз.
– Миша! Живой?!
– Нет, Игорь... Все... Конец... Конец... – Здор почему-то улыбался, но уже неживой улыбкой – это был предсмертный оскал.
Когда подъехала милиция, внутри джипа лежали двое. Один, с правой стороны, был мертв, второй еще дышал.
Выговский пришел в себя через трое суток. В палате был ночной полумрак, но он рассмотрел прикорнувшего на стуле милиционера. Рядом, прислоненный к спинке кровати, стоял автомат. Услышав стон, санитарка метнулась к дежурному врачу, тот прибежал, включил свет.
– Где я? – спросил Выговский.
