своего фрегата в самом неизящном déshabillé: «в шлафроке, туфлях, розовом галстуке и белом ночном колпаке»! При Павле криво пришитая пуговица влекла за собой отставку.
Так как флот невозможно создать вдруг, то, конечно, для сына Екатерины простительно, что он в четыре года не совершил дела какого-нибудь Кольбера. Однако можно сомневаться в том, что ему бы удалось это сделать, даже если бы у него было достаточно времени для работы. Сделавшись гроссмейстером Мальты, Павел выделил лучшие суда своего флота, шесть линейных кораблей, два фрегата и еще разные другие, взятые из Балтийского и Черного морей, для составления специальной эскадры под флагом ордена. Это значило из-за одной фантазии ввести расстройство в морские силы империи.
При таком колоссальном развитии других сторон русского могущества должное возвышение этой части являлось задачей, которую особенные географические и климатические условия делали, быть может, неразрешимой. Во всяком случае Павел был еще тем не менее способен подготовить ее разрешение. Но при очень ограниченных теоретических знаниях и полном отсутствии практического опыта надежд было мало. Получив до своего воцарения звание генерал-адмирала, он задумал, сделавшись императором, тотчас же применить его к делу. На другой же день он объявил о своем намерении принять летом командование над большей частью морских сил и руководить кампанией. Так как войны не было и мир было желательно сохранить, то случая сразиться с какой-либо враждебной эскадрой не представлялось и проектированную кампанию приходилось свести к переходу по Балтийскому морю от Кронштадта до Ревеля. Это заменило бы военные упражнения, ежегодно возобновлявшиеся в окрестностях Гатчины, в которых Павел также тешил себя иллюзией действительного участия, в роли начальника, в настоящем сражении.
Н.-Б. Делапьер. Портрет цесаревича Павла Петровича в адмиральском мундире. 1769 г.
Яхта, предназначенная идти под флагом главного командира, была введена в док, вооружена сорока пушками и окончательно обращена специальным указом в фрегат. Седьмого июля 1797 года Павел вступил на нее вместе с императрицей, двумя старшими великими князьями и неизбежной Нелидовой. Злой рок пожелал, чтобы упорный западный ветер сделал невозможным взять предусмотренное направление, и эскадра осталась на якоре. Это не помешало, однако, главному командиру выполнять свои обязанности и делать вид, что они стоят ему громадных трудов. Он выходил даже из-за стола, чтобы подняться на палубу и отдать приказания, без которых, по его уверениям, «все бы пошло вверх дном». Раз, когда он поднялся, его внимание привлекла объемистая тетрадь в руках капитана Шишкова, которого он назвал для случая своим старшим эскадренным офицером. На вопрос государя Шишков ответил, что это были планы для составления хода судов в предстоящей крейсировке. Павел был столько же удивлен, сколько и разгневан.
– Планы? Планы, которые осмеливаетесь составлять вы, когда я тут!
Шишков напрасно приводил свои объяснения. Он не мог добиться, чтобы его выслушали. На его счастье, на судне был адмирал Кошелев. Обратившись к его опытности, Павел с неудовольствием увидел его солидарность с Шишковым. Планы такого рода были необходимы. Это его не убедило, и он, взбешенный, вернулся в свою каюту:
– Хорошо, хорошо! Я увижу, как вы без меня справитесь…
Оказалось необходимым вмешательство Нелидовой для его успокоения. Оно имело полный успех, а на другой день попутный ветер дал возможность шестидесяти шести судам поднять свои паруса, и главный командир был вне себя от радости. Все время суетясь и беспокоясь, не переставая бегать с одного конца корабля на другой и отдавать направо и налево бесполезные и нелепые распоряжения, он был, однако, добр со всеми. Около полудня он собрал капитанов и адмиралов и оставил их у себя завтракать, в то время как другие офицеры, прежде чем сесть за стол на палубе, приглашались поочередно принять из рук государя рюмку водки, сопровождавшуюся традиционной закуской.
На другой день – увы! – свирепствовала буря. Хотя Павел и недавно стал моряком, он некоторое время стойко боролся с морской болезнью. Не покидая палубы и подставляя буре свою непокрытую, плешивую голову, он хотел обратить на себя внимание, принимая геройские позы. Ссылаясь на свою ответственность, он даже после захода солнца не дал себя уговорить пойти отдохнуть и провел ночь на палубе, сидя в парадной форме на связке снастей. Однако через сутки морская болезнь одержала верх и, так как буря не утихала, суда возвратились в Кронштадт, не дойдя до Ревеля.
Тем не менее был все-таки составлен журнал «кампании», с дифирамбами по адресу главного командира, и его автор, сам Шишков, заслужил таким путем прощение за дерзкое составление планов, которые были непонятны для его начальника. Он получил звание генерал-адъютанта и орден Св. Анны.
Как продолжатель дела Петра Великого, Павел только что доказал свои способности. Что касается его флота, то мы с ним еще встретимся при его участии в более серьезных кампаниях. Он и в них блистал не больше.
Глава 6
Внешняя политика. Завязка
I
Драматические события, которые в Европе, боровшейся с охваченной революцией Францией, сопровождали восшествие на престол Павла, известны всем. В этот самый день победитель при Арколе, Бонапарт, начал свое триумфальное шествие к Вене, в котором ничто, казалось, не могло его удержать. Перемена правительства, происшедшая в Петербурге, отнимала действительно у его противников последний шанс вновь одержать победу.
С самого начала борьбы Екатерина делала вид, что хочет принять в ней участие, громко заявив о своем согласии с защитниками европейского порядка, забежав даже вперед, после смерти Людовика XVI, чтобы требовать признания его законного наследника. Однако она всегда уклонялась от прямого вмешательства и от такого шага, который соответствовал бы находившимся в ее распоряжении силам, так что оставался даже под сомнением вопрос, была ли она или нет, в войне с республикой.
Такой способ действий, разумеется, не очень благородный, можно было оправдать весьма серьезными соображениями. Между воюющими участниками антифранцузской коалиции и великой северной державой общность интересов, на которую указывали первые, была в этой свалке гораздо более внешней, нежели действительной. Первые преследовали, под видом общей выгоды, всякого рода личные цели – кто возвращение потерянного или вознаграждение за утраченное, кто расширение и новые завоевания, у Екатерины же не было ни одного из подобных желаний. Единственную пользу, которую могла извлечь Россия из этой сумятицы, связывавшей ее соседей, это получить больше свободы для своих действий в Польше или где-либо в другом месте. Между тем, так как отношения соседские, родственные, союзные или монархическая солидарность налагали на нее известные обязательства, которые ей неудобно было отвергнуть, великая государыня с чрезвычайным
