— Это дело принципа, — вздохнул “номер один”. — Всё, что оказалось в тарелке мужчины становится его и только его собственностью. Воспринимай, это как чёрную дыру, куда вещи попадают, но откуда нет возврата. Если ты так хочешь кнедликов, давай закажем тебе порцию. Это не сложно.
— Ой, я не хочу сейчас есть, — поморщилась девушка. — Не вижу смысла гонять местную кухню впустую: у них тут итак куча проблем. Они нанимались в первую очередь кормить приход.
— Я это уже проходил, — фыркнул некромаг. — И не раз. Вечно у вас женщин “ой, я не хочу”, “ой, зачем заказывать блюдо, когда я не голодна”, а затем всё по новой: не успеешь оглянуться, а у тебя снова что-то тащат из тарелки.
Со стороны Лукана раздался весёлый смешок.
— Просто смирись, брат. Им просто не дано это понять. Для женщины взять что-то из твоей тарелки, это символ доверия и единения. Они так устроены: без гормональной терапии или магического вмешательства такие вещи не меняются. Лучше радуйся, что твоя тарелка для Ёлко привлекательна.
— Но это же бесит! — страдальчески поднял брови сын рода Маллой. — Оно не может не бесить. Моя природа не дозволяет спускать такое на тормозах.
— Так в том и суть!
Последняя реплика принадлежала новому действующему лицу. Броне Глашек. Её, кстати, тоже успели пересобрать заново, и теперь уже ничто не намекало на то, что эта милая слечна не так давно выбралась с полей сражений, так сказать, не совсем одним куском. Фортуна хорошо постаралась. Не поленилась даже пожжённые кислотой волосы нарастить и придать им здорового блеска.
Впрочем, понять, угадала ли лекарь с длиной шевелюры Лешей или напутала что, было довольно сложно: хозяйка храма вновь собрала локоны в аристократичную высокую причёску, хорошо гармонирующую с одеянием, прямо отсылающим к греческим тогам. Эта белизна с золотым узором, идущим “кантиком”. Эта многослойность ткани.
— Суть в чём? — развёл руками Даркен. — Побесить меня? Знаешь, мне в тебе это нравится: у тебя слишком мало этих типично-женских привычек, что, в сумме с твоей внешностью делает тебя попросту идеальной пани Маллой.
Молодой человек вызывающе похлопал себя по колену.
— Давай, присаживайся. Не стесняйся, здесь тебе рады всегда. Особливо твоим сочным ягодицам.
Броня скептически изогнула бровь.
— Хватку теряешь. Получилось как-то уж чересчур пошло.
— Ну, щито поделать, десу? — развёл руками довольный “номер один”. — Вот такая я грязная шовинистическая свинья. И с этим можно только смириться.
— Да-а-арк! — возмущённо протянула Ёлко. — Это раздражает даже меня.
— Ты сама виновата, — пан Маллой нагло показал аналитику язык. — Надо было считаться с моими чувствами.
Розовоглазый ёжик привычно надулась и начала недовольно пыхтеть, но затем осеклась, увидев, как бодро слечна Глашек плюхнулась на коленки “номера один” и обвила его шею левой рукой.
— Ты играешь с огнём, Даркен, — приставила Броня палец к губам молодого человека. — Полымя бывает крайне злым, если не соблюдать осторожность.
“Номер один” недолго хлопал глазами, удивлённый нетипичным поведением синеглазой зануды. Он весьма шустро нашёлся и, натянув на физиономию самую сальную из имевшихся в его арсенале улыбок, решительно схватил Лешую за бедро.
— Когда кто-то говорит, что мне чего-то нельзя или я чего-то не могу, во мне просыпается естествоиспытатель-экстремал.
— Ну… никто не сможет же сказать, что я его не предупреждала, — беспечно пожала плечиками Бронька и уверенно подалась к столу, отпуская шею молодого человека.
Ей были необходимы две руки, чтобы с такой скоростью пожирать миникнедлики. Девушка жадно собирала их горстями и отправляла себе в рот. Казалось, что она вообще не жуёт пищу, а просто проглатывает её.
Даркен был ошарашен и возмущён до такой степени, что у него дар речи отнялся, а мозг оказался не способен ни на что, кроме попыток осознать, как кто-то может оказаться столь нагл и прожорлив, чтобы изничтожать весьма сытные кусочки теста с подобной стремительностью.
— Немыслимо! — интонации Лукана, завороженно взирающего на процесс опустошения тарелки “номера один”, парадоксальным образом совпадали с тем, какие интонации были бы у сына рода Маллой, если бы тот сумел-таки собраться с силами и выразить свои мысли вербально.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Правда, пан Кучера был единственным из присутствующих, кто выразил хоть какую-то поддержку сюзерену. Туна спешно прикрыла рот ладошкой, но взор девушки был чересчур весел, для человека, ставшего свидетелем подобной катастрофы. А Гало… этот предатель и вовсе принялся подбадривать Лешую.
— Ешь! Ешь! Ешь! Ешь! — скандировал громила, ритмично хлопая в ладоши.
Даркен ещё секунд пять возмущённо хлопал губами, подобно тому, как это делала бы большая и уверенная в себе рыбина, если бы её без предупреждения вытащили на сушу. За это время Броня успела не только ополовинить запас кнедликов, но ещё и приложиться к трём разным тарелкам с соусом, попросту выпив его.
Наконец, “номер один” сумел облечь эмоции в слова. И пусть подбор слов вышел не самым удачным, но интонации и то, сколь громогласно было высказано возмущение, позволили-таки остановить внезапный приступ обжорства Лешей.
— Что вы творите?! Это же мои миникнедлики!
Броня медленно повернулась к “номеру один”. Шёки надуты, как у хомяка после удачного рейда на амбар с зерном. С уголков губ на подбородок и шею бежали подтёки как минимум двух различных видов соуса, угрожая вот-вот испачкать белую с золотом ткань платья.
Надулся и Даркен.
— Что за бесчувственную змею я вижу перед собой?!
Из ворота зануды показалась возмущённая изумрудная морда.
— Да ты то тут причём, Роя? — отмахнулся дворянин. — Ты — клёвая! Я про твою хозяйку.
Рептилия удовлетворённо кивнула и вновь скрылась под одеяниями Брони, занятой тем, чтобы перегнать кнедлики из “защёчных мешков” в желудок, а сын рода Маллой продолжил.
— Да что ты себе вообще позволяешь? Ну ладно, Ёла, я на неё бухчу, конечно, но у нас с ней отношения, и она, вроде как, имеет формальное право на содержимое моей тарелки. Но ты-то куда лезешь? — молодой человек решительно схватил правую руку девушки и поднял её на уровень глаз, чтобы демонстративно тыкнуть в безымянный перст собеседницы. — Я не вижу кольца на этом пальце!
Даркен осёкся.
Потому что кольцо у Брони имелось. И не абы какое. Тонкая изящная золотая полоска с гравировкой и небольшим драгоценным камнем. Вещица без излишеств, но узнаваемая: точно такое же украшение охватывало безымянный перст жены ректора в последний раз, когда её сын обращал на это внимание.
— В рот мне ноги! — молодой человек вскочил с места. — Факт мне в мозг! Что это такое, дриадово дитя?!
Даркен хватался за голову, а слечна Глашек, чудом успевшая спрыгнуть с коленок сюзерена прежде, чем её сбросили на пол, лишь ошарашенно хлопала глазами, выслушивая возмущённую отповедь жениха.
— Что это за уличная магия?! Что?! Пока я был в гостях у Экзи, моя полоумная копия не только выбила из тебя формальное согласие на брак, но ещё и нацепила на твой палец кольцо моей матери?!
— Мир — место полное загадок, — синеглазка рассеянно собрала подушечкой указующего перста капельки соуса, что находились в опасной близости от ворота платья. — По-моему, ты удивляешься не тем вещам. Есть штуки куда более достойные внимания, чем кусок металла на девичьей руке.
Броня не долго думая, отправила испачканный угощением палец в рот.
— Что например? — взмахнул руками Дарк. — Пока я не смотрел, Виктор превратил себя в огурчик? Огурчик-Вик? Нет, это, без сомнения, было бы удивительно. Что ещё мне забыли рассказать?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
В поле зрения пана Маллоя появилась тянущаяся вверх ручка Ёлко.
— Знаешь, я упоминала об этом вскользь по телефону, но более мы к этому не возвращались. Твоя текущая версия ещё не в курсе, но мы с Броней — любовницы. То есть, то, что ты имел в виду в своей шутке про наши с ней отношения, оказалось сущей правдой.
